***

         Над могилой возвышалась женская фигура. Положив руку на каменный памятник, она взглянула на фотографию Прохорова.

         - Где же ты прячешься? И сколько еще сил потратят на спасение твоей души?

         Казалось бы, что вопросы риторические и ответа на них ждать не от кого. Но в левой руке фигура сжимала старое зеркало в серебряной оправе. Как только женщина взглянула в него – стекло потемнело, и послышался голос старого знакомого.

         - Мне нужна душа, помнишь это?

         - Помню, -  негодующе отозвалась ведьма, -  Я ищу его.

         - Слишком долго, -  отозвалось зеркало, -  Нам сейчас, как никогда нужен видящий мертвым. И ты это прекрасно понимаешь.

         - Одна душа у вас есть, -  жалобно протянула она.

         - Две! – завыл собеседник, -  Для полного уничтожения нужно две близких души!

         - Тогда ищи другую, -  яростно выкрикнула она, нарушая законную тишь кладбища.

         - Анастасия? – с сарказмом вопросила тень из глубин зазеркалья.

         - Забыли, что женская душа не подходит? – фыркнула ведьма, -  Клинчук.

         - Он под защитой! – раненым зверем завыло серебро, -  И ты это знаешь! Скоро нам будет всё равно женская или мужская душа! Найди Прохорова! Найди! – стекло покрылось рябью и треснуло.

         Ведьма откинула бесполезный предмет в сторону и опустилась на промерзлую землю, царапая ее пальцами:

         - Где же ты, Прохоров? Как долго тебе удастся скрываться?!

         Женщина выла над чужой могилой, совершенно не замечая, как из сторожки на нее, выпучив глаза, смотрит охранник и отчаянно молиться своему богу за спасение собственной души.

***

         Олеся  договорила с видящим и отошла от окна. Опустившись в кресло с высокой спинкой, она задумалась на секунду, а потом женские пальцы нашли утонченную форму бокала с белым вином. Она любила сухое вино. Кислота напитка напоминала ей о том, что и жизнь не сахар.

         Сделав два больших глотка, она отставила стакан обратно на журнальный столик из белого дерева. Любимый цвет говорящей проявился и в ее комнате. Комнате, которую для нее спроектировал отец. Он давно сменил город, оставив дочь на попечении самой себе. Где-то внутри он считал Олесю виноватой в смерти жены. Но старался это не показывать дочери, хотя она и сама это знала. Он также не знал, что его девочка после «чудесного» спасения стала монстром, которому для выживания требуется убивать.

         По негласному соглашению Олеся приезжала раз в три месяца навестить родственника и почти все ночи, проведенные в его доме, девушка не спала. Вот и сейчас она пьет, смотрит то в окно, то куда-то в прошлое, вспоминая детство. Единственный счастливый период в ее жизни. Когда мама с папой любили друг друга и самое главное – любили ее. А сейчас что? Мамы больше нет. Отец повторно женился, но детей у них с Галиной нет.

         А эта комната… Точная копия той, в которой прошло всё детство говорящей. Светло-голубые обои – они никогда не вызывали головных болей у девочки, больной раком. Белый письменный стол, всегда забросанный бумагами и тетрадями. Такой же шкаф с множеством книг. Вот только раньше Олеся не любила читать. И белая кровать в углу с голубыми простынями.

Сквозь тучки пробивался серебристый свет месяца и бликами озарял бледное лицо Нильской.  А она по-прежнему неподвижно сидела в белом кожаном кресле, придвинутом к окну.  Отсюда открывался великолепный вид на реку и ночной город. Вода пошла легкой рябью, нарушая тонкую лунную дорогу.

         Олеся, наконец, вздохнула. Она пообещала видящему, что узнает больше, чем ей доступно. А девушка привыкла выполнять свои обещания.

Запрокинув голову, она позволила телу расслабиться. Сознание ушло путешествовать по ниткам мыслей. Усилием воли она отправила его в самое страшное русло. Мелькнул эпизод из Хосписа, потом вспомнился парень, которого она толкнула под машину. Затем детство. Каждый раз, взывая к Смерти, ей приходиться вновь и вновь проходить эти круги ада. Иногда всплывает лишь одно воспоминание, иногда все.

         Наконец, мелькание красок прекратилось. Осталась лишь темнота. И тишина. Она была звенящей. Такое чувство, что по воздуху идет ток. А потом этот ток из тишины направляется к ней. Тело дернулось. Наверное, каждому знакома шутиха со жвачкой, которая бьет током. Вот именно такой ток пронзил тело Олеси. Только содрогалась каждая клеточка от небольшого разряда. Это было знаком Ее прихода. Теперь в ней два голоса, два разума, две сознания. Говорящей и ее Хозяйки.

         Она никогда не отвечала девушке прямо. Она лишь показывала образы. Но сегодня всё изменилось.

         - Я знаю, зачем ты призвала меня, -  гулким звоном отдалось в голове у Олеси. Она впервые услышала голос Смерти. Но никогда не смогла бы описать его, -  Но я не стану раскрывать перед тобой эту тайну. Или же ты должна будешь заплатить душой того старика.

         - Почему так высока цена? -  перехватило дух у девушки.

         - Она соответствует запросам, -  мгновенно ответил голос, голова Олеси прострелила боль, -  Ты не представляешь, во что впутываешься, девочка, -  по-матерински ласково пробормотала Смерть, -  Я всегда соблюдаю нейтралитет в войнах. От каждой стороны мне достанется лакомый кусочек. Но не сейчас. Они не живы. Ты лезешь на рожон к мертвецам. И тебе одной не справиться.

         - Видящий, -  задыхаясь, выговорила Нильская.

         - Не на того надеешься, -  в громовом голосе почувствовались нотки укоризны.

         - Что?

         Но ответа не последовало. Лишь мелькнула картинка перед внутренним взором. Тьма, расчерченная белой молнией.

***

         После звонка Нильской мне всё же удалось заснуть. Но не могу сказать, что этот факт меня обрадовал.

         Я знал, что я сплю. Что всё вокруг меня ненастоящее. Но проснуться по собственному желанию не мог. И мне пришлось смотреть всё сначала до конца.

         «…Ключ в замке повернулся, пропуская в квартиру Серегу.  Он занес пакет с продуктами и поставил его на пол в прихожей. Прикрыв дверь, включил свет и прошел на кухню. Задержал взгляд на их с Лерой фотографии и открыл холодильник.

         Он делал все свои действия на полном автомате. Чувствовалась усталость, исходящая от парня. Нарезав бутерброды и захватив чашку с чаем, он незамедлительно прошел к себе в комнату, попутно выключив свет в коридоре.  Сняв компьютер с режима «сон», Серега залез в соц. сеть и включил музыку.

         Картинка перед моими глазами зарябила, как испорченный телевизор времен СССР.  По всей видимости, прошло около часа, но Прохоров так и не притронулся к еде, лишь раз откусил от бутерброда с сыром. На мониторе компьютера мелькали сцены фильма, но что это был за фильм -  я не вспомню.

          Потом что-то резко изменилось. Будто ветер прошел по квартире. Но Сергей ничего не заметил и продолжал пялиться в компьютер. Угол моего обзора сменился. Теперь я стоял в дверях за спиной парня. Еще несколько секунд ничего не происходило, а потом Прохоров отъехал назад на стуле и крутанулся на сто восемьдесят градусов.

         Его лицо удлинилось, брови поползли вверх – выражая крайнее изумление:

         - Привет, а ты разве в городе? – потом заминка и следующий вопрос, -  Хоть бы позвонила….  Я разве не закрыл входную дверь?

         Но ответа не последовало. Прохоров хмыкнул, в глазах сверкнуло непонимание, и он потянулся к настольной лампе, ведь монитор давал недостаточно света.

         - Зачем тебе свет?-  послышалось за моей спиной, но повернуться я не смог. Да и голос… он вроде был мне знаком, но кому принадлежит, сказать не могу.

         - Ты что- то имеешь против света? – в голосе Прохорова мигнула тревога. Что же его так смогло напугать. Или кто?