…В пятницу поехали в ГКЭС на собрание преподавательской группы, на котором Вартан выступил так же, как вчера. В прениях говорили только о транспорте (распределили «старших» по машинам, теперь их две). Затем были зачитаны два приказа экономсоветника о реорганизации Методсовета и группы (упразднение «старших»). В новый состав Методсовета Кольцов не был включён. Затем в посольстве у него состоялась встреча с Барсуковым и Петуховым. Иван стразу же пошёл в атаку и Барсуков его поддержал. Значит, они готовы дать Сергею бой на парткоме. Приехав домой, он напился в одиночестве, слушая Розенбаума в своём «патио».

В субботу Сергея в «Ronda» ждал неприятный сюрприз: цены опять поднялись в 1,5 раза! Вернулся домой почти голодным. Ребята пришли из «дипмагазина», принесли проспоренные Сергею две бутылки виски и херес «Fillip II». Выпили и пошли в «Cinemateca», посмотрели бразильский фильм режиссёра Берето «Донья Флор и её два мужа», (в «сокращённом варианте», потому что фильм оказался скучным). На обратном пути зашли в «Cabana», поели супа из «марисков». Дома посидели в «патио». Сергей резко говорил с ребятами. Нервы — уже ни к чёрту!

Утром Сергей узнал, что Анатолий и Николай вчера ночью, после его жёсткого разговора с ними, поссорились. Николай выгнал Анатолия из комнаты за то, что тот его упрекнул в «предательстве». Дело в том, что Коля Юрский прибыл чуть более года назад и уже не застал «разборки стариков». Но он был об этом наслышан и сразу же занял непримиримую позицию по отношению к Вартану и его «команде» (в том числе к Орлову). Он заявил Сергею (разница в возрасте между ними была чуть менее десяти лет), что с ним он «ляжет рядом за пулемёт». Но, сейчас от него никаких подвигов не требовалось. «Разборки» давно прекратились. Теперь все гадили «втихомолку». Но, узнав, после жёсткого рассказа Сергея вчера ночью о том, кто какую роль сыграл в его судьбе, Николай обрушился на Анатолия за всех, кого уже не было. Пришлось Сергею их примирять во «Вьетнаме». Выпили 12 бутылок пива (на троих), но ни о чём не договорились. Анатолий пил один в комнате весь день. Сергей с Николаем пообедали в «Terrasa». В кино попасть не удалось. По возвращению домой, Анатолий заставил их идти с ним ужинать в ресторан «Tiscapa». Взяли с собой Ирину Юрскую и отправились «мириться».

Два дня Кольцов «висел» на телефоне, распределяя лекции. Узнал, что у Миши Грача неожиданно умерла мать (на похороны он вылететь не успевал).

На следующий день автобус опять приехал поздно. Занятия у Кольцова прошли ровно. Обедали с ребятами в «Gran lago». После обеда пили кофе. Затем у Сергея был урок вождения с Ренсо (у него появилась уверенность). Вечером он с Орловым были у посла, который поручил им срочно подготовить лекцию по… «Коммунистическому манифесту». Дома Сергей был приглашён Людмилой Жарковой (она прилетела недавно) на ужин, после которого они слушали в их комнате запись грузинской певицы Мананы Менадзе (недавний концерт в Москве). Он чувствовал, что Людмила, — симпатичная и уверенная в себе молодая женщина лет тридцати, — к нему неравнодушна. У них отношения с Анатолием были явно «неустойчивые». Да, и редко у кого здесь сохранялись прежние супружеские отношения. Но Сергей не подавал вида, так как для него дружба с Анатолием была важнее.

Поздно вечером приехал Крашенинников поговорить с Сергеем об ANICS. Как синхронно, после его встречи с послом, появлялся Анатолий Иванович! Потом в его «патио» сидели Юрские и пили херес «Fillip II» (у него теперь в холодильнике был «бар» для «гвардейцев»). Разошлись в 3 часа ночи.

Сергей, наконец, получил письма от дочери и Лиды: в Киеве после тяжёлой болезни умер отец его первой жены, дед его сына, пережив свою единственную дочь на восемь лет (ему было чуть более 60-ти лет).

Во вторник вечером преподаватели присутствовали в посольстве на партсобрании ГКЭС об итогах года. Кольцов передал Барсукову очередную справку о лекторской работе для предстоявшего заседания парткома. Поэтому весь вечер в доме Сергея звонил телефон («лекторы» забеспокоились).

Заседание парткома состоялось не в среду, а в четверг. Был заслушан отчёт Кольцова. Вначале всё шло спокойно, хамили вежливо. Затем все сорвались. Постановление приняли гнусное. Ночью он напился с Анатолием под записи песен Булата Окуджавы.

В университете Кольцов начал читать курс по эстетике. Его группа «вольнослушателей» — от ректора до секретаря профкома университета. Хулио Транья и Франсиско — Серхио были мобилизованы в «милицию». Заехав в посольство за литературой, Сергей узнал, что посол высказался в том духе, что он выступил на парткоме «не патриотически» по отношению к ГКЭС. А что ему было делать, если именно сотрудники экономмиссии фактически бойкотировали его просьбы о проведении лекций. Повёрнуто же это было так, что он якобы не был достаточно настойчив и «гибок». Дома Сергей впервые за две недели провёл вечер нормально, несмотря на то, что настроение у него было гадкое. Поужинал и рано лёг спать.

В субботу Кольцов попытался заняться «посольской лекцией», но настроения не было. Пообедал с Жарковыми в «Costa bravo». После этого сходили в кино, посмотрели итальянскую секс–комедию «Сестра, любовь моя». Затем сидели с мужиками в «патио» и слушали Розенбаума.

С утра Кольцов, после «домашней работы», попытался вновь работать над лекцией для посла. Все соседи уехали в Хилуа. Позвонила Марго. Встретились, поговорили коротко: их встреча с Ничкиным закончилась ничем (что и следовало ожидать). Вечером он посмотрел фильм «Профессионал» с Ж. — П. Бельмондо о судьбе и смерти «преданного» агента. Это ему было очень понятно!

В университет занятия у Кольцова прошли нормально. Потом он писал «посольскую лекцию». Настроение у него, после оплеухи на парткоме, по–прежнему было скверное. Ночью опять надрался вместе с «гвардейцами».

Во вторник он провёл дополнительную и последнюю лекцию по научно–методическому семинару. Второй раз не явилась Британия. На этот раз не было и Ампаро. Люди разбегались, методика научной работы им была неинтересна. Два года назад Сергей начинал с 25‑тью преподавателями, заканчивал с 5‑тью! После работы долго ждали автобус. Затем получили зарплату в ГКЭС. Сергей поговорил с Павловым: вроде напряжение, после парткома, снято. После этого на собрании группы утверждали характеристику на Ёнаса Гаспарёнаса (заочно). Против «приписки» голосовало 15 человек, «за» — нет, воздержалось — 10 человек! Традиционная «приписка» к характеристике гласила о рекомендации к дальнейшей работе за рубежом. Затем долго ждали машины. Вечером Сергей почувствовал сильную слабость (сердце!).

Наконец, Кольцов закончил лекцию по «Манифесту» (Орлов от помощи уклонился). Отдал печатать на машинку. После обеда прочитал лекцию для политэкономов. Вечером был в Торгпредстве, прочитал лекцию о Постановлении ЦК к годовщине революции 1905‑го года и поговорил с парторгом торгпредства. Ещё раз убедился, что Петухов оказался негодяем (опять его подставил на парткоме), а Барсуков — просто трус! Дома он опять напился. Эти ежевечерние пьянки ему уже начинали надоедать…

На следующий день вечером Кольцов выступил на «четверге» в ГКЭС (то есть — опять в Торгпредстве). Моторин передал ему переписанную кассету с новыми песнями Розенбаума. Дома Сергей прослушал её в своём «патио» (с лёгким «хайболом»). По радио услышал, что во Франции умер Марк Шагал (97 лет).

В пятницу все были вызваны в посольство, но лекция Кольцова была отменена. Вечером дома обмывали приобретённую соседями радиотехнику. Сначала Сергей сидел со всеми на крыше дома. Затем у Юрских слушал записи Окуджавы. Спать лёг в 5.30 утра.

В 7.45 вскочил, так как надо было ехать в Масайю. Поездка была для него утомительной и бесполезной (хотя кое–что купил). Немножко побродили с ребятами по городу. Затем на обратном пути в Никоноомо посетили музей Сандино (ребята были впервые) и пообедали. Вечером Сергей пил с Анатолием немецкое пиво. После этого смотрел по ТВ классический американский вестерн о временах «сухого закона». Для него это было актуально!