Федерика чуть не задохнулась от изумления.

— Она правда согласилась? — воскликнула она, вытирая лицо рукавом.

— Она это сделала.

— А Раста?

— И Раста. Полагаю, что мы справимся с вами двумя. — Он рассмеялся.

— О, спасибо тебе, дядя Тоби! — воскликнула Федерика, обнимая его за шею. — Я просто не могу в это поверить.

— Это будет как недельная школа-пансион, — заметил Джулиан.

— Ты сможешь давать мне уроки фотографии, — щебетала она, — а я буду печь вам торты и заниматься хозяйством. Вы даже не догадываетесь, как вам повезло. Я очень аккуратная и великолепно готовлю. Я не доставлю вам никаких хлопот, — добавила она, не в силах сдерживать свою радость.

— Торты за уроки фотографии — это звучит неплохо, — заметил Джулиан, одобрительно кивая Тоби.

— А можно я сегодня же перееду к вам?

— Как только у твоей мамы начнется медовый месяц и она уедет, а также при одном условии, — сказал Тоби.

— Что за условие? — встревоженно спросила Федерика.

— Что ты будешь добра к Артуру.

— А, ладно, — согласилась она и с озорством добавила: — Я больше не буду называть его старым пердуном.

Джейк сидел в своем кабинете и тихо злобствовал. Он хотел бы присутствовать на свадьбе дочери, но Элен не оставила ему выбора. Она не готова была пожертвовать любовником брата ради собственного отца, что глубоко уязвило Джейка. С Элен всегда возникали проблемы. Еще с детства она привыкла, что все вокруг нее бегают. Она была слишком упряма и всегда получала то, что хотела, ну, скажем, почти все. Он жалел Артура и гадал, хватит ли у того выдержки, чтобы удовлетворить все ее прихоти. Отец Элен догадывался, что она до сих пор не забыла Рамона, хотя никогда об этом не говорила. Она долго размышляла над бумагами для развода, не желая их подписывать, хотя знала, что должна это сделать, поскольку развод был ее выбором. Таким же, как и первоначальное решение об отъезде. Проблема с Элен, размышлял он, состоит в том, что она толкает людей к краю до тех пор, пока им не остается иного выбора, как только сдаться на ее милость. Возможно, вначале она рассчитывала на то, что Рамон откажется ее отпустить, а потом — на то, что он не даст ей развода. Но он был сильнее ее. Она сделала свою ставку и проиграла. Артур же был беспроигрышным вариантом. Видимо, после всех своих судьбоносных сражений она стремится к спокойной жизни. Но разве не этого хотим все мы, подумал он печально, поднимая со стола крошечный деревянный бочонок для пиратского корабля, который мастерил.

Следующий год оказался счастливым для Федерики и грустным для Джейка. В то время как Федерика жила в полном согласии с дядей Тоби и Джулианом, пекла торты, училась фотографии и ездила на велосипеде в Пиквистл Мэнор, как и раньше, Джейк еще глубже погрузился в свое хобби — изготовление миниатюрных моделей, крайне недовольный тем обстоятельством, что дочь разрешила Федерике жить с гомосексуалистами в таком возрасте, когда девочки бывают наиболее впечатлительными. Полли пыталась с ним спорить, но это ни к чему не привело.

Единственный нюанс состоял в том, что, в зависимости от настроения, его оценки колебались от терпимой фразы «Это неправильно» до самой острой — «Это отвратительно».

Однако возникшая ситуация вполне вписывалась в план Элен, которая была уверена, что сможет в конце этой затянувшейся битвы нервов «дожать» отца, заставив понять, что Тоби имеет право на личную жизнь.

Полли посылала Элен фотографии Джейка для ее альбома, но Элен только смеялась и отсылала их обратно.

— Правда, мама, я прихожу к выводу, что не ты, а папа является эксцентриком в нашей семье, — сказала она.

Полли, хотя и не подавала виду, скучала без дочери и внучат и постоянно искала предлоги, чтобы отправиться в коттедж Тоби и навестить Федерику.

— Знаешь, Джейк, а Федерика очень счастлива, — доложила Полли в один из дней, когда стала свидетелем возвращения внучки с прогулки вместе с Тоби и Джулианом на лодке, названной в честь сестры «Элен».

Щеки Федерики раскраснелись от ветра, и все весело смеялись. Тоби нес корзину для пикника, заполненную пустыми тарелками от еды, приготовленной Федерикой, а Джулиан делал фотографии. Позади этой компании усталой трусцой перемещался Раста, растолстевший от их вегетарианских пирогов и изнуренный бесконечными играми на берегу.

— Они все так превосходно выглядели и смотрелись как совершенно нормальная семья, — продолжила она, не заботясь о том, слушает ее муж или нет. Она хотела поделиться своей радостью, и его предрассудки не могли ее остановить. Он продолжал максимально сосредоточенно смазывать маленькие кусочки дерева клеем и стыковать их вместе. — Тоби для Федерики как отец. Я думаю, что Элен, позволив ей жить с ними, совершила самый хороший поступок в своей жизни. Она сейчас уже такая взрослая, стала юной леди и все умеет делать сама, она им готовит и заботится о них, как маленькая мать. Я так горжусь ею. Так горжусь! Джулиан научил ее фотографировать. Знаешь, у нее есть к этому делу талант. Да, это правда. Она поместила некоторые снимки в рамки и повесила на стене. Это именно то, что ей сейчас нужно больше всего, а нужен ей отец. Теперь у нее их целых двое. — Она осторожно скосила глаза на мужа, но тот продолжал увлеченно возиться со своей моделью, будто вообще ничего не слышал.

Когда Эстер обратилась к матери с идеей по поводу вечеринки в честь своего шестнадцатилетия, Ингрид немедленно позвонила Элен и предложила провести ее совместно для Эстер и Федерики.

— Мы убьем двух пташек одним камнем, — сказала она, зная, что самостоятельно не способна организовать такое масштабное мероприятие.

— О какой именно вечеринке идет речь? — поинтересовалась Элен, гадая, известно ли Ингрид хоть что-нибудь о шестнадцатилетних подростках и о том бедламе, в который они могут превратить ее дом.

— Ну, что-нибудь такое веселенькое под навесом, — рассеянно сказала она.

Элен улыбнулась блаженной отстраненности Ингрид.

— И что они будут есть?

— Ну, это будет буфетная стойка, как я себе представляю. Что-нибудь организуем, — сообщила она так, будто речь шла о каком-то пустяке.

— И на сколько человек?

— А сколько у них друзей? — бездумно ответила вопросом на вопрос Ингрид, сознание которой уже сосредоточилось на молочном вечернем небе и невероятной красоте озера, которое в это время года превратилось в приют для множества гнездящихся птиц.

— Почему бы нам не собраться вместе с ними и не обсудить эту тему? — предложила Элен, заметив, что внимание Ингрид переключилось на другие объекты.

— Дорогая, это отличная идея. Приходите завтра на чай вместе с Федерикой. — Затем, немного подумав, она добавила: — И прихватите Хэла — здесь будут Джои и Люсьен, и я знаю, что они будут рады с ним встретиться. Мы уже давно не видели у себя Хэла.

Хэлу очень нравился Артур. Он редко вспоминал отца, и то только тогда, когда туман в его памяти рассеивался настолько, чтобы он мог четко его себе представить. Это была довольно смутная память о человеке с внешностью волка и властными повадками короля. Когда он был ребенком, то боялся Рамона, но сейчас этот страх остался только в мыслях. Другое дело Артур, который помогал ему ощущать свое особое положение. Артур тратил на него свое время, воодушевлял его и никогда не критиковал. Любовь Артура к Элен была всепоглощающей, но при этом никогда не создавала преград между ней и ее сыном. Он понимал их близость и был тронут этим обстоятельством. Артур старался стать хорошим отцом для Хэла и был вознагражден доверием и привязанностью мальчика. Элен ожидала, что Хэл будет ревновать ее к их трогательным взаимоотношениям с Артуром — это было бы вполне естественно, но, к ее удивлению, Хэл относился к нему так, как никогда не относился к собственному отцу.

Только в душе у Федерики еще горела свеча памяти о Рамоне.