— Ли-ли! Ли-ли!

А потом весь зал — серьезные дяди и тети в вечерних платьях, молодые девушки с пышными прическами, и старые дедушки в старомодных костюмах, и оркестранты со скрипками в руках, и даже дирижер — все аплодировали Лили, и не один повторял вместе с девочками и мальчиками из седьмого «Б»:

— Ли-ли! Ли-ли!

Она кланялась и смотрела вверх и даже помахала рукой друзьям — в эту минуту она стала снова похожа на себя, на обыкновенную и всегда веселую девчонку. Седьмой «Б» почувствовал, что успех Лили принадлежит каждому из них в отдельности и всем вместе, потому что разве не из седьмого «Б» была Лили Теслюк?

С галерки кричали:

— Слава седьмому «Б»! Браво, Лили!

В антракте девочки обнимали подругу. Мальчики насмешливо ждали, пока кончится бурное проявление чувств и они тоже смогут сказать, что им понравился спектакль и Лили Теслюк на сцене.

Впервые в жизни Лили было ужасно неловко от похвал. Она выходила на сцену, словно становилась на подоконник на шестом этаже своего последнего в городе дома. Было жутко и радостно, и она, совсем как с шестого этажа, видела зал, не различая подробностей, слышала гомон — и не могла разобрать ни одного слова. Спасла только музыка — она подхватила, поддержала, не дала упасть; Лили опомнилась, ощутила силу и уверенность в себе.

А вот в антракте, когда ее обнимали и хвалили, ей стало грустно. Седьмой «Б» такой искренний, такой восторженный, такой смеющийся, а Лили грустно. Исчезла куда-то и уверенность, и обычная шаловливость, и захотелось еще раз очутиться на сцене, убедиться: все это было — и зал, и аплодисменты, и легкость в движениях, и музыка, которая поддерживала и несла, как волна, на самом гребне звуков…

Юлько стоял немного в стороне. Не кричал и не пытался сказать Лили все, что думал о ее первом выступлении на большой сцене. Впрочем, он припас для нее сюрприз — в кармане у него, старательно и надежно упакованная, лежала маленькая янтарная балерина, такая же порывистая и легкая, как сама Лили. Балерину Юлько собрался подарить после спектакля и теперь все время дотрагивался до подарка рукой: не потерял ли случайно?

— Чилдрен, — сказала Лили, внимательно приглядываясь к каждому, — вы меня хвалите потому, что я из седьмого «Б»?

Седьмой «Б» возмутился. Обиделся. Нет, седьмой «Б» искренен и честен. Лили в самом деле молодец, честное слово, так оно и есть, даже если бы она была просто чужая, незнакомая девочка, они подарили бы ей во какой огромный букет (седьмой «Б» тоже приготовил сюрприз — во какой огромный букет).

— Ох, дети, — вздохнула Лили, все еще сомневаясь, — хорошо, если вы говорите правду. А… слушайте… Где Беркута? Он что, не пришел?

— У него прикидка перед республиканскими соревнованиями.

— Он просил не говорить тебе, что его нет, он должен прийти перед самым концом спектакля…

— Ты не обижайся, он очень хотел…

— Ну да, хотел! Разве спортсмены интересуются балетом? — скептически поморщился Юлько. — Очень ему нужен балет!

— Зачем ты так, Юлько? — спросила Лили. — Это же неправда.

И к Лили вернулась непривычная, немного непонятная грусть — так бывает всегда, когда в чем-нибудь сомневаешься. И ей снова захотелось на сцену, где ее поддерживала музыка.

В глубине души Славку хотелось походить на своего тренера. С того самого момента, когда он впервые увидел в спортивном зале соревнования шпажистов, мальчик глаз не сводил с высокого, стройного спортсмена. Непринужденные движения, быстрота, внезапность укола, — казалось, добыть победу тому не стоило ничего. А потом, когда все разошлись, когда уже стало видно (без маски), что у спортсмена веселое сероглазое лицо, Славко не сдвинулся со своего места у порога, пока спортсмен не ощутил на себе его упорный взгляд.

— Понравился бой? — спросил он, подойдя к Славку.

— Очень.

— А ты тоже фехтовальщик?

— Нет.

— Так, может быть, хочешь им стать?

— Хочу.

— Хм! — сказал спортсмен. — У меня группа полностью укомплектована. И тренировки уже давненько начались… Впрочем, знаешь что? Приходи. Три раза в неделю — понедельник, среда, пятница. В семь часов. Не опаздывай, хорошо?

Это было как «Сезам, откройся» из сказки. Мальчик не мог прийти в себя от изумления: неужели его будет учить этот симпатичный юноша, который только что без всякого напряжения, без видимых усилий завоевал звание чемпиона республики? Неужели это правда?

Славко пришел. Пришел и, как первый раз, стал у порога, робкий и чужой в этом большом спортивном зале.

Желтые ребра шведской стенки. Мягкие «мишени», куда настойчиво втыкали свои шпаги будущие друзья Славка. А вот и Андрий Степанович, тренер. Когда он вошел в зал, все как будто стали меньше ростом и уже в плечах. А когда он брал в руки шпагу, от него нельзя было оторвать глаз.

И началось учение. Хотелось надеть маску и взять шпагу. Однако урок выглядел иначе. Урок начался с беседы о шпаге.

— Посмотри — вот ручка. А это гарда — моя защита, охраняет ладонь от укола… Вот здесь, на конце, — пондаре. И не думай, что шпага — игрушка. Это оружие. Как винтовка у солдата. Ты должен знать ее, как собственную ладонь, только тогда она тебя не подведет. Ты должен не только уметь владеть ею в бою, но и починить, если понадобится. И не подсовывай никому зашивать рукавицу или стирать костюм. Это твоя обязанность, понимаешь?

Славку часто вспоминался первый урок. Он был словно бы испытанием для мальчика — вдруг стало скучно. «Ну, это все понятно — шпагу надо знать, но я хочу стать на дорожку: выпад, так, еще, укол, есть! Вот это другое дело! А зашивать костюм — пусть учат в портняжной мастерской…» И все-таки он пришел и в следующий раз. Андрий Степанович кивнул, улыбнулся ему, — по крайней мере Славку так показалось, тренер был в маске, — и Славко охотно приступил к малозначительному, на первый взгляд, упражнению: «Стать в стойку. Нет, ниже. Ноги напружинь. Левую руку свободней. В такой позиции пройди до конца зала. Теперь обратно. Так. Еще раз».

Однажды он услышал, как тренер говорил одному из старших спортсменов:

— Покажи мне своих учеников, и я скажу тебе, кто ты.

А спустя каких-нибудь полгода о Беркуте говорили, что он самый способный ученик Андрия Степановича.

Славко торопливо надевал тренировочный костюм. Может быть, впервые за все время ему хотелось, чтобы тренировка скорей закончилась. Сейчас Лили выходит на сцену, седьмой «Б» сидит на галерке, и только его, Славка Беркуты, нет в зале. Эх, если бы не прикидка перед соревнованиями, можно было бы предупредить Андрия Степановича, не прийти, он бы понял, конечно, но сегодня решается вопрос, кто из Львова поедет на юношеский турнир в Харьков.

Андрий Степанович подозвал Славка:

— Разомнись немного перед боем. И не волнуйся. Ты в хорошей форме, можешь мне поверить. Так… Защищайся!

Спокойно-веселый, как всегда, голос тренера заставил сосредоточиться:

— О-ля! Гей! Гей!

Зазвенели клинки, шпаги скрестились, на миг замерли, как живые существа, словно размышляли, где у соперника слабое, незащищенное место, и — о-ля! — шпага Славка, сверкнув, скользнула вниз, к ноге Андрия Степановича. Есть! Укол — блеснула сигнальная лампочка.

— Молодец! Очень хорошо! Переходи в наступление. Мягче держи шпагу, не напрягай плечо. Что с тобой, Беркута, почему ты волнуешься?.. Так, хорошо.

Шпаги снова скрестились с тонким звоном, и Славко радостно улыбнулся — не так легко добиться укола с Андрием Степановичем. Тренер никогда не поддается ради того, чтобы утешить слабого соперника, — выигрыша не будет, пока ученик не одолеет учителя как равный.

Последний, решительный бой я тогда выиграл со счетом 5:4. И сразу обессилел. Каждый мускул устал. Меня все поздравляли, а я спешил раздеться и бежать в душевую, потому что было уже совсем поздно. Я так спешил, что не успел даже обрадоваться, что поеду на соревнования в Харьков.