* * * В горле кипит соленая злость. Словно клеймом, опозорен тобой, Грызу твоего имени кость И разгрызаю — зубную боль. Твое лицо у меня во рту Скользкою патокой — вот беда! Теперь уже артериальная ртуть Блещет, болтаясь туда–сюда. Свинчены краны. Воду и газ, Боже, крылами не разводи! Горло рвет на ходу сейчас Белыми звездами — без воды… * * * Я любил тебя, словно глотал карамель Голубым полированным горлом. Как я не подавился тогда — и теперь! — Этим грубо–нелепым глаголом? Еле губы разлепишь: «люблю», «полюблю»… Ах, угрюмое, сладкое слово! Столько было с тобою проглочено слюн, Что противно касаться былого. Уступаю. Разжалован из королей В привидения — нет аппетита… Вот уже тяжелеет иной кавалер, И уж он–то наестся досыта! Что ж, душа–леденец, остывай поскорей: Полюбуемся ради забавы, Как другой завладеет принцессой моей И сожрет молодыми зубами. * * * Какие тебя раздирали страсти, Какую из–за них ты испытывал боль — Женщин, распадающихся на части, Полых, будто лопнувшая мозоль… ПАДАЛЬ Я еще наиграюсь Тобою, любовь! Безумный Пьеро Однажды на душе твоей Завелся рыжий муравей. Питался крошками сердец, Тобою съеденных на ужин, А поутру любимым мужем Закусывал под огурец. Вам было весело втроем С неугомонным муравьем. Нет мужа, нечем закусить: Ушел и больше не вернулся. Любовник ночью отшатнулся И стал истошно голосить: «Малышка, у тебя внутри Меня кусают муравьи!» Но он уже вошел во вкус, Поганый рыжий муравьишка! В тебе осталась мелочишка: Немножко слизи и медуз, Но вряд ли мертвая твоя Вода прокормит муравья: Клешнями стала величаться Его чудовищная тень, И ты кричишь который день, И все не можешь докричаться… * * * Кого мы спасали? Кого мы пасли? Подальше, товарищ, от этой земли! Разбей свою похоть об угол печи, Чтоб сыпались долго еще кирпичи, Да смейся же, смейся! Ведь это смешно — Жалеть и лелеять такое… * * * Я стал газетой. Я год подряд Рукой зажимал дверной звонок, И все заголовки мои вопят О том, как я одинок. Вот кто–то мелочи наменял И сунул морду в киоск… Я стал газетою — но меня Никто не читал всерьез. А в заголовках я был мастак! Последний — весенний — таков: «Мне мало надо! Просто поставь На меня свое молоко!» И цедит женщина в декабре, Ломая страницы край: — Какая, Господи, дребедень! Претенциозный май! И что же дальше? В чем тут секрет?» — А дальше газеты нет, И где–то со мной — далеко, далеко Сбежавшее молоко… * * * Горел я долго без огня И выгорел дотла. 3а что купила ты меня, За то и продала. А я ударился во тьму И, лежа на боку, За нас не дам и не возьму Понюшки табаку. * * * Теперь я точно знаю, Кому не повезет, Кого гроза ночная Зубами загрызет, По ком сегодня стекла Надрывно дребезжат — Чью душу я прихлопнул Газеткой час назад… * * * Вы были с этой женщиной сколько–то лет, И плоть была она, а ты был — скелет, Вы пили друг у друга любовь из горла, Ты вышел из нее — и она умерла. * * * Ручался папой — Сатаной, Но тайно спал я с дочкой. А он во сне играл со мной Серебряной цепочкой. Ну вот, изладила семья Бродяге мышеловку — И вздернут оказался я За явную дешевку. * * * Я сломался, подобно цветку, За железные деньги Любви. Повидав кое–что на веку, Я сломался, подобно цветку. Неужели «мужчина в соку» Означает — «мужчина в крови»?.. Я сломался, подобно цветку, За железные деньги Любви. РАСТЕНИЕ КОРОЛЯ
Первый, кто сравнил женщину с цветком… И так далее. Я много шучу каждый день. Кто хочет иметь много хороших знакомых, должен уметь много и зло шутить. Вчера я был у хорошей знакомой. Она была в депрессии, смотрела косо. Объяснила свою депрессию тем, что перекрасила волосы. Надо же, я не заметил сперва. Разговорились, рассмеялись. Прощались тепло. «Ты мне поднимаешь настроение своей говнистостью», — сказала она на прощание. |
