А вот кто буквально взбесился, так это «яковлевская свора», пытавшаяся монополизировать «голос партии».
Те аж на стенку полезли: — в этих «русских клубах» уже для партии готовую разработанную программу подносят на блюдечке с голубой каемочкой?! Ленина бы на эту шовинистическую великорусскую шваль. Он бы им дал, как партию учить. А с нашим Вторым Ильичем разве когда будет идеологический порядок.
«Русский манифест» резко изменил политическую атмосферу в обществе. До этого в статьях Чалмаева, Лобанова было, как выразился А.И. Солженицын, в памфлете «Бодался теленок с дубом», действительно нечто вроде нечленораздельного русофильского «мычанья» — праведного, но несколько забитого. С фигой в кармане. Как бы дерзящего из-под полы. А тут уже вполне четкий и уверенный вдруг голос прорезался. Мы уже не жаловались, не вздыхали, не скулили, мы четко формулировали нашу программу и не боялись, что хуже «них», хуже какого-нибудь липового доктора наук из Отдела пропаганды Яковлева знаем свою историю. Да и про «вооруженность классиками» не забыли. Четко показывали, что В.И. Ленину с Л.Д. Троцким знаем цену.
Сергей Семанов, как князь Святослав иудейским хазарам, гордо и уверенно послал «яковлевцам» бересту «Иду на вы».
И не надо подозревать нас, что мы поступили так спонтанно. От отчаяния. Вышли навстречу противнику на бруствер со знаменем, потому что уже решились на всё. Нет, мы верили в себя и решили воевать по всем правилам современного полководческого искусства. Не даром Сергей Семанов написал несколько книг о выдающихся русских полководцах. Мы использовали военную науку.
Скажу честно про себя. Я понимал, что рискую головой, что будут долго и — самое страшное: тихо! за кулисой! — бить. Но надо спасать Русскую Идею, и я, используя все сугубо профессиональные познания и всю самую свежую закрытую информацию, обнародовал на страницах «Молодой гвардии» (1970, № 3) программно-теоретическую статью с вызывающим заголовком «Силуэт идеологического противника». Я не говорил о наших ценностях — это предстояло фундаментально сделать Семанову. Я лупил из всей силы по «их» ценностям — по их окопам. Эта была артподготовка перед наступлением — артиллерийское обеспечение Русского Манифеста.
Уже в названии стояло «силуэт» — еще даже до «Русофобии» Шафаревича. Но мы подстраховались. Статья начиналась с цитаты из «работы» члена Политбюро, второго секретаря — по идеологии Суслова, а заканчивалась цитатой из «работы» Кандидата в члены Политбюро — рабочего секретаря по идеологии Демичева. Так тогда было принято, и они, зная меня, бегло «проглядели» статью до публикации и дежурно согласились. Мол, валяй! Тем более, что статья была замаскирована под развернутую рецензию на две «опробированные» книги Марушкина и Кортунова, только что выпущенные «Наукой» и «Политиздатом». Они решили, что это очередной «барабан».
Но в том-то и дело, что пафос статьи был отнюдь не обычный, не барабанно догматический. Ее пафос был: «Во время войны, помнится, нас учили угадывать вражеского налетчика по характерному силуэту самолета. Нам показывали образец, и мы потом угадывали врага безошибочно. В наше мирное время быстро различать противника стало труднее». Но мы, мол, поможем. И подробнейшим образом с цитатами из закрытых источников я объяснял, что на самом деле в планах ЮСИА — американского агентства по контрпропаганде, нашего прямого идеологического противника, и иже с ним (то есть наших частично оболваненных «дерьмократов», частично сознательных антисоветчиков иудеев-«сахаровцев») — стоит за подсовываемой нам через «Новый мир» и «Юность» программой «Конвергенции».
Я для отвода глаз пару раз похвалил Марушкина и Кортунова, что-то процитировал. Но в действительности-то статья опиралась целиком и полностью на совершенные иные — оперативные материалы, и ядро ее было в разъяснении именно новейшего инструмента в руках русофобов. Помянув вполне знаково про «ленинское учение (пришей кобыле хвост, но свои все поймут!) об эпохах русского освободительного движения» — весь акцент на русском освободительном движении! намеки-то какие грозные: начинается, мол, новая эпоха в «русском освободительном движении!» — я дальше предупреждал: «Поэтому сегодня шансы пропагандиста, вооруженного “статичной моделью” советского общества, стали минимальными. Надо уж действительно давно не читать ничего о прошлом России, кроме энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (имена поставлены знаковые! — А.Б.), чтобы поверить в “национальный русский тоталитаризм” или отождествлять тех же славянофилов с крепостниками, а затем большевиками. Понимая все это, руководители “четвертой сферы” (профессиональное обозначение СМИ — средств массовой информации) срочно стали перестраиваться. Так явилась “динамичная” теория “конвергенции”, то есть “растущего сходства и конечного слияния” социалистической и капиталистических систем». Я цитировал академика Сахарова, не называя ни его, ни его тень Боннэр. И дальше сразу подробно переходил к Теодору Герцлю — основоположнику сионизма. К профессиональным антисоветчикам, вроде А. Мейера. И тут же в стык цитировал — не худо-бедно, а секретные инструкции резидентам НАТО в социалистических странах, как определять, какие группировки в настоящий момент наиболее восприимчивы к психологическим операциям Запада. Наша русская белая эмиграция тоже кое-что тогда умела перехватить! Материал у меня был убийственный. Тут бы завопить! но я сознательно избрал несколько академический тон. И результат был самый действенный. О статье говорили на всех собраниях. Первый секретарь Союза писателей РСФСР Леонид Соболев с трибуны назвал ее «глотком кислорода в затхлой местечковой атмосфере». Но никто, ни в одном противоборствующем органе печати ее не решился облаять. Даже Александр Николаевич Яковлев смолчал на летучке для главных редакторов. Не по зубам. Такую статью бить — это самому раздеться и сказать: «Вот я агент американского влияния. Берите меня голеньким».
А прямо в стык к «Силуэту» уже в журнале «Москва» (1970, № 9) появилась моя статья «Воткнутые деревья», в которой, развивая тему, я показал, что вместе с сомнительными западными ценностями нам одновременно всякими «Вайнштейнами» и «ягодовскими» цинично, как отрава серым мышам, подбрасывается программная «девальвация ценностей», построенная на иудейском всеотрицании, и, главное, — наносится циничный и беспощадный удар по русским традициям, на которых, собственно, и держится нация. Цель моих статей была максимально обезопасить Русский Манифест от «жидовствующей» критики и привлечь к нему широкое общественно внимание. В бою — как в бою! Если уж знамя поднимаем, то надо его хорошо прикрыть.
Статью «Воткнутые деревья» мне заказал журнал Союза журналистов СССР «Журналист», и она была уже набрана. Но когда сигнал номера прочитал президиум союза, то перепугался: — Это статья на снятие с треском главных редакторов ряда изданий. Мы, Союз журналистов, вроде бы должны защищать своих, а мы их выдаем с потрохами…
Верстку унес с собой Анатолий Софронов, главный редактор «Огонька» и пригласил меня к себе в кабинет: — я напечатаю срочным набором!
Мы часа два обсуждали проблему, но я печататься в «Огоньке» отказался. Я за всю свою жизнь ни разу не опубликовался в слишком уж «конформистском» «Огоньке» — разве только давал фотографии для обложки, после ВГИКа я немного баловался «для себя» художественной фотографией. Но публиковаться в «Огоньке» за собственной подписью? Это было бы делать уж слишком явными мои тайные связи — все ведь знали, что Софронов — друг Черненко, а первый читатель журнала — сам Брежнев. Да и вообще это было бы немножко «моветоном». Русские умы могли печататься у «противника» — в «Новом мире», охотно участвовали в дискуссиях на страницах «Литературной газеты», хотя знали, что их приглашают для того, чтобы хорошенько приложить за русские идеи. Но несколько чурались «Огонька» с его многочисленными официальными фотографиями Брежнева, хотя в принципе фотографии эти были всего лишь «светской хроникой», естественной в иллюстрированном общественно-политическом еженедельнике. В русском лагере не принято было славить Брежнева — вообще безудержно славить власть имущих, как это делали беспринципные «жидовствующие», вроде Коротича. Мы власть поддерживали, но — как свою державу. Ради сохранения своей державы. А гимны советской власти никогда не пели, сознательно вынося ее оценки как бы за скобки нашего русского публичного мировоззрения. Считали, что оценки — это дело будущего, когда «Русская партия внутри КПСС» окончательно русифицирует КПСС и получит абсолютно доминирующие позиции. Вот тогда, мол, и разберемся с «ними». А к этому тогда все шло.
