(Дополнительная запись: после этой сессии пациент 486 пытался покончить с жизнью). Проснувшись, он попытался повеситься на простынях у себя в палате. Для консультации вызвали доктора Притчарда).

Я встаю из-за стола, стукнув стулом о стену. Джеймс сидит, не шевелясь, и смотрит на бумаги. Он пытался покончить с собой. Он говорил, что не любит меня. Я вспомнила Миллера.

Внезапно начинают пульсировать виски, а сердце бешено колотится. Я прикасаюсь к вискам, и на меня накатывает тошнота. Не надо было мне вспоминать, но я не могу остановиться. Я пытаюсь собрать полную картину из того, что знаю наверняка.

Когда я вернулась из Программы, я встретила Джеймса в Велнес Центре. Парень, которого звали Лайам, назвал меня идиоткой и, хотя мы не знали друг друга, Джеймс заступился за меня. И потом, когда мы узнали друг друга получше, Джеймс всегда заступался за меня. Так поэтому… Может, он и правда бросил бы меня, когда мне исполнилось восемнадцать?

У меня на глаза наворачиваются слезы, и я сердито смахиваю их и выхожу из-за стола. Мне нужна пара минут, чтобы понять, что произошло. Я выхожу из кухни, иду в спальню… и Джеймс не останавливает меня.

Глава 9

Я захожу в спальню и начинаю ходить кругами. Мои мысли бешено несутся, я представляю себе самое худшее — запутанный сюжет, в которм я любила Джеймса безответной любовью. Может быть, именно это Риэлм имел в виду, когда говорил, что я не хочу знать? Он говорил, что я безумно любила Джеймса, но не говорил, что он так же любил меня. Может, именно поэтому я и заболела?

Я закрываю лицо руками, отчаянно хочу остановить эти мрачные мысли, которые пожирают меня. Но не могу. Что-то, что я восприняла как данность — моя с Джеймсом любовная история — может оказаться неправдой. Когда я думаю об этом, мне вспоминаются множество знаков. В тот день, когда он пришел ко мне домой, чтобы поговорить о Брейди, он ушел от меня, когда я обняла его. А потом он даже сказал мне, что я только придумала невесть что о нашеих отношениях.

— Слоан, — голос Джеймса пугает меня, но я не отвечаю. Джеймс отнимает мои руки от лица, и я начинаю рыдать. Не только из-за дела Джеймса. Я потеряла Лейси. Я потеряла Миллера. Я просто схожу с ума и так боюсь. Так боюсь!

— Ты теряешь контроль, Слоан, — говорит Джеймс напряженным голосом. — Мне нужно, чтобы ты взяла себя в руки прямо сейчас. Прямо — сейчас — же.

Я качаю головой, но Джеймс берет меня за запястья и притягиват к себе.

— Останься со мной, — шепчет он мне в ухо. — Хватит думать, останься со мной. Все будет хорошо. Все и так хорошо, — успокаивает он меня голосом лжеца.

Хотя он и правда меня утешает. От этих слов я перестаю дрожать, а Джеймс гладит меня по голове и говорит, что с нами все будет в порядке. Я восстанавливаю дыхание, пока оно не приходит в норму, а слезы на щеках высыхают. Джеймс прав: я теряю контроль, и мне нужно взять себя в руки.

— Думаешь, ты обманывал доктора? — говорю я хриплым от слез голоса.

Джеймс отодвигает меня от себя, чтобы я видела его лицо.

— Да, Слоан. Очевидно, что я не говорил ему правду. Думаешь, я бы рассказал Программе о нас? Никогда.

— Но откуда нам знать? — говорю я, заикаясь. — Как нам теперь узнать правду?

Джеймс кладет руку на сердце, а боль на его лице едва не убивает меня.

— Потому что я чувствую это здесь, и я вижу это в моих словах. Я защищал тебя. Я бы умер, чтобы защитить тебя, если бы они меня не остановили. Мы просто с ума сходим друг по другу — но, может быть, с этого момента это поможет нам выжить. Нам просто нужно быть еще безумнее, чем Программа.

Я выдавливаю из себя смешок, и Джеймс снова меня обнимает.

— Я устала убегать, — шепчу я.

— И я, — говорит он. — Но именно сейчас нам нужно драться так отчаянно, как только можно. Прямо сейчас — это все, что у нас осталось. И нам нужно принимать это в расчет.

Джеймс убирает мне волосы за ухо. Неважно, что написано в деле, правда это или нет — имеет значение только то, кто месть сейчас.

— Я так же безумно люблю тебя.

— И я, — отвечает он. Он говорит это так искренне, что я не могу поверить, что он может чувствовать что-то еще. Мои сомнения рассеиваются, и Джеймс зарывает лицо мне в волосы. Я глажу его по руке, остановившись на его шрамах — татуировках — и провожу по ним пальцем, а потом чувствую, что он целует меня в шею.

С моих губ слетает тихий стон, и я поворачиваюсь к нему, чтобы поцеловать. Он выражает свою любовь ко мне, а его руки обнимают мои бедра. Я медленно двигаюсь к кровати, целую его, что-то шепчу. Одежда быстро падает с меня, но когда мы ложимся на кровать, Джеймс еще одет. Когда я пытаюсь расстегнуть его ремень, он останавливает меня.

— Не надо, — говорит он. Смотрит на меня и смеется. — Не могу справиться с искушением.

Тогда не борись, — я поднимаю голову, чтобы поцеловать его, и он отвечает на поцелуй, но потом падает на спину.

— Не могу, Слоан, — говорит он. — Я забыл презервативы в Фениксе.

Я застываю на месте, и он смотритна меня, беспомощно улыбаясь.

— Шутишь? — спрашиваю я.

— Нет. Но поверь — я и сам не в восторге.

Я издаю стон разочарования, но потом понимаю, что мне стало лучше. Я отвлеклась, и это сработало, да и голова болит не так сильно — хотя в глазах немого побаливает. Но Джеймс заставляет меня забыть о боли. Я кладу ногу ему на ногу и опускаю голову ему на грудь.

— Ну что же, будем жить ожиданием, — говорю я и улыбаюсь. Я рада, что снова хорошо себя чувствую.

— Я ведь серьезно, — тихо говорит Джеймс. — Ты знаешь, что я без ума от тебя, а на остальных мне наплевать.

Мы долго лежим, не говоря ни слова, а потом Джеймсу приходится встать, потому что у него затекла рука.

Может, почитать осталвшуюся часть дела? — спрашивает он осторожно. — не сердись, но, может, это наш единственный шанс узнать, что с нами случилось. Уверен, что в Программе не раздают их просто так, как поздравительные открытки.

Хоть я и взволнована, но соглашаюсь и позволяю ему взять инициативу в расследовании. Это было минутное помрачнение — я не схожу с ума. В нескольких воспоминаниях нет ничего плохого, пока я держу их под контролем. Я справлюсь с этим. Я достаточно сильна.

* * *

Даллас стоит на кухне, наливает кофе в кофеварку, а Кас сидит за столом и выглядит усталым. Когда мы спускаемся, он растягивает губы в улыбке. Похоже, он рад, что мы пришли. Даллас бросает через плечо лююбопытный взгляд, но ничего не говорит, и мы с Джеймсом садимся за стол.

— Так что случилось с моим делом? — спрашиваю я, пока кофе заваривается.

Кас пожимает плечами и отвечает только после того, как Даллас молчит.

— Я позвонил всем, кому только можно, — говорит он, — но твоего дела нет, или же оно недоступен. Они пытались изъять и дело Джеймса — видимо, после того, как ты сбежала — но я вовремя до него добрался. Думаю, они пытались прикрыть свои задницы, а то мало ли, ты умрешь или появишься в шоу Опры.

— Непременно заявимся там в нашем рекламном туре, — ухмыляясь, говорит Джеймс. Даллас одаривает его сияющей улыбкой, берет две чашки с кофе и ставит одну перед Джеймсом. Он благодарит ее и начинает снова читать дело. Я не могу смотреть на Даллас. Она читала записи его встреч с доктором, и, какие бы сомнения ни зародились в моей голове, она раздула их в тысячу раз. К счастью, Джеймс берет еще одну бумагу и избавляет меня от необходимости догадываться, что творится у нее в голове.

— Посмотри-ка, — говорит он, — здесь написано, что я напал на обработчика.

Эта бумага — доклад об этом инциденте. Видимо, после той сессии Джеймс напал на обработчика в коридоре. Это напоминает мне о том, как Риэлм напал на Роджера, и я, повернувшись к Джеймсу, первый раз думаю, что у них с Риэлмом много общего — и не только я.

Даллас доливает кофе Джеймсу, ее рука дрожит. Она спрашивает у Каса, не хочет ли он кофе, но он отказывается. Мне она так и не предлагает. Она ставит кофейник на место, а Джеймс зовет меня.