С этими словами Билл отправился к своему самолетику. Рэнди бросилась догонять его.

— А эта кобыла, Шоколадка, — закричала она, — что, Сим испытывает большие затруднения с ней?

— Да, большие, и я в отчаянии, что ничем не могу помочь, но от этой работы у Кэрреди зависит жизнь сотни волов, и у меня просто нет выбора.

Врач забрался в свою «Сессну», помахал им рукой и взлетел.

— Ах, Боже мой, Шоколадка! — Рэнди заплакала от огорчения.

Однако Руфь с ее бесцеремонным практицизмом безапелляционно заявила:

— Слезами горю не поможешь. Этой молодой даме нужна действенная помощь.

С этими словами она забралась в кабину «Чероки».

Рэнди устремилась вслед за ней и залезла в самолет без посторонней помощи. Чуть позже она поняла, почему Джефф не помог ей подняться в кабину. Должно быть, он залез сюда раньше нее.

Даже если Руфь и знала о его присутствии, хотя она могла и не знать, поскольку кресла пассажиров расположены за креслом пилота, она ничем не показала этого.

Не отклоняясь ни вправо, ни влево, она летела в направлении «Йенни» и через двадцать минут провела свой маленький самолет на бреющем полете над домашней посадочной полосой. За прибывшими от центральной усадьбы был послан джип, но чем ближе он подъезжал, тем больше Рэнди убеждалась, что Сима в нем не было.

Шофер-абориген сказал, что хозяин находится возле карей кобылы. «Сильно шибко больной девка», — пояснил он.

В «Йенни» шофер, не ожидая дополнительных указаний, провез их мимо центральной усадьбы к конюшне.

Едва они вошли в денник, Руфь, оттолкнув Рэнди, устремилась к роженице. Однако чувство обиды, которое могло бы возникнуть у Рэнди, исчезло, не успев сформироваться, стоило ей увидеть, с каким заметным облегчением встретил Сим приход Руфи. Стоя позади всех, Рэнди чувствовала себя более ненужной, чем когда-либо в своей жизни. Ей оставалось только жалеть о том, что ее опыт сельской жизни не содержал ничего, кроме общих представлений о работе на ферме и знаний о том, как учить фермерских детей. А еще она очень хотела бы, как Руфь, знать все об уходе и содержании лошадей.

Руфь встала возле лошади на колени и стала ощупывать ее живот, чтобы определить положение плода. В это время Сим объяснял Руфи, что знает о ее привычке работать в выгородке под открытым небом, потому что в таких условиях кобыла чувствует себя спокойнее, но, учитывая тяжелое состояние Шоколадки, ему пришлось оставить ее здесь.

Как бы желая показать, что ей недосуг обсуждать подобные мелочи, Руфь коротко кивнула и бросила через плечо:

— Джефф, что ты думаешь вот об этом?

Джефф подошел и встал рядом с ней.

С этого момента они взяли всю работу в свои руки и повели ее не как два отдельных человека, а как единое целое. Когда у лошади начались родовые схватки и в импровизированном родильном отделении стало тесно, то именно Сим и Рэнди вышли оттуда, а Руфь и Джефф остались помогать роженице.

Осложнения возникли начиная с первой же родовой схватки. Однако эти двое работали рука об руку, помогая друг другу без всяких напоминаний. Они не разговаривали между собой, в этом у них не было необходимости. Они просто понимали друг друга.

Рэнди и Сим стояли у дверей конюшни и успокаивали жеребца Пину, который был очень возбужден. Неужели он тоже волновался из-за своей подруги?

— С ней будет все хорошо, Пина, — снова и снова повторяла Рэнди.

— С ней уже все хорошо, — внезапно вмешался Сим, — а также и с жеребенком.

Рэнди оглянулась и увидела новорожденного — длинные нескладные ноги, большая голова, мягкие влажные уши и удивленные глаза.

— Скажите отцу, что у него родился сын! — крикнула Руфь из глубины конюшни.

Когда Сим вошел в денник, чтобы помочь, его просто оттолкнули в сторону. По-прежнему без лишних слов Руфь и Джефф что-то бинтовали, что-то перевязывали, на что-то лили дезинфицирующий раствор и наносили слой мази.

Затем Руфь дала роженице напиться холодной воды и накормила ее жидкой ячменной кашей. В это же время Джефф по собственной инициативе занимался с жеребенком. Глядя на них, Рэнди подумала: «Они работают так слаженно, как будто находятся друг подле друга уже много лет».

Она поняла, что говорит это вслух, лишь тогда, когда Сим произнес:

— И да будет так еще много лет, верно, Миранда?

С яркого солнечного света они вместе заглянули в золотисто-коричневый сумрак конюшни и увидели, что там, как бы паря над чудом прихода на свет новой жизни, над маленьким и еще не обсохшим жеребенком, по-прежнему безмолвно сошлась в объятии эта пара — Руфь и Джефф. Они целовались, забыв о присутствии Сима и Рэнди.

— Пошли отсюда, милая, — сказал Сим.

Они направились к оборудованному Симом для купания водоему у подножия песчаного холма. Тому, в котором больше не плавал крокодил, как с легким волнением сказала Рэнди. Теперь ее не удивляло такое волнение, во всяком случае, она уже знала, откуда берется это странное чувство всякий раз, когда Сим был рядом.

Никто и ничто не тревожило водоем, его зеркальная поверхность была абсолютно неподвижной, настолько неподвижной, что можно было видеть, как комары ткут свой ажурный рисунок над водой.

— Ты ревнуешь? — первым спросил Сим.

— Ревную?

— К тому, что было в конюшне, — сказал он, мотнув головой в ту сторону.

— Да… до некоторой степени. Мне бы очень хотелось, как Руфь, уметь делать все то, что она делала с Шоколадкой.

— Вот и мне тоже. Я — скотовод, и неплохой скотовод, надеюсь. Но я никогда не был знатоком во всех вопросах сельского хозяйства, как это положено хорошему хозяину фермы, мужу и главе семьи.

— Да как мужу тебе просто нет равных.

— Миранда, что ты имеешь в виду?

— Только то, что так оно было и так и есть.

— Для меня гораздо важнее, будет ли?

— Господи, Сим, конечно же! — С этими словами Рэнди повернулась и протянула к мужу свои руки.

Однако тот не спешил в ее объятия.

— Когда я только что спрашивал тебя: «Ревнуешь?» — я подразумевал совсем не Шоколадку, — честно признался Сим.

— А кого же?

— Я думал про Джеффа. Ведь он прибыл в эти края из-за тебя, верно?

— Верно, — тихо ответила Рэнди.

— А теперь, похоже, он…

— Да, а теперь он действительно, похоже… и знаешь, Сим? Сим, милый, я рада за него.

И снова Сим не двинулся с места, он только спросил:

— Ты рада потому, что можешь видеть развитие событий, и готова примириться с тем, что тебе приходится довольствоваться чем-то второсортным?

— Чем-то второсортным? Это ты — что-то второсортное?

«Неужели, — при этом подумала Рэнди и не поверила сама себе, — я когда-то могла так считать?»

— Но ведь я был таким для тебя, правда?

— Похоже, что ты действительно знаешь очень много, — сказала Рэнди с оттенком любопытства.

— Еще до нашей женитьбы я полагал, что у тебя должен быть какой-то близкий друг. Однако я так хотел, чтобы ты стала моей женой, что мне казалось верхом счастья служить для тебя хотя бы в качестве утешительного приза. Ну а когда мы поженились, я уже знал наверняка.

— Знал? Наверняка? Как же ты узнал наверняка?

— Разве это важно? Важно было то, что мы стали мужем и женой, что ты стала моей. Нет, отнюдь не каждый день и час, но я готов поклясться, что временами такое бывало.

— Да, — мягко напомнила она ему, — там, на равнине, под звездами, что глядели на нас. А еще дома у окна, когда мы слушали туземную музыку. Но, Сим, как же ты узнал, что был…

— Кто-то еще? — закончил за Рэнди ее муж. — С помощью всего одного слова. Одного слова в телеграмме, счет за которую меня просили оплатить. И слово было «да».

— Но ведь оно ничего не могло сказать тебе.

— Нет, могло. «Да» для меня всегда было…

— Подтверждением, — продолжила Рэнди и вспомнила Джеффа. — «Да» является выражением согласия, точно так же думал и Джефф, только все было не так, я должна была ответить на вопрос «Не слишком ли поздно?», и этот ответ прозвучал: «Да».