Куликовская битва Рассечен сумрак тетивой звенящею, Во вражий стан крылатый вызов послан, Рассвет забрезжил над рекой молчащею — Что было до? Что будет после? Кроваво-желт степной тяжелый полудень, Под горло смерть покос богатый косит — Не сгинуть воронам в сей год от голоду, Что было до? Что будет после? Сломались пики, сабли затупилися… И вражьи стрелки что лихие осы, Но ждет засадный полк сигнал, чтоб вылететь. Что было до? Что будет после? Калка (В лето 6733) Всех сосчитать, что заснули мертвецки, Я не берусь. Станы татарские, тьмы половецкие, Храбрая Русь. Тем смельчакам, что остались живыми, Смерть на пиру. Утром под страшный настил положили Пленную Русь. С этими кончили. Завтра продолжат Злую игру. Завтра всю Русь под копыта положат, Гордую Русь. Плач (В лето 6743) Над степью недобрые тучи — недобрые люди… Ой, что ж это будет? Стрелою летучей по нашим дорогам Просвищет тревога. Недобрые люди — недобрые тучи над степью, Останется пепел. Ой, нет тебе, Русь, ни победы, ни клича, ни князя. В раздорах завязнешь. Недобрые люди — над степью недобрые тучи. За грех наказанье. Я плачу. Я плачу слезою горючей О Киеве стольном, о Суздале славном, о ярой Рязани. Взятие Киева (В лето 6749) За Диким полем множились костры их, Тянуло к городу тяжелым, смрадным чадом, Татары сабли у костров острили И наполняли стрелами колчаны. Потоп копыт и конских морд лавина. На саблю — сто. По двадцать пик на пику. И русский клич у церкви Десятинной Звучит последним лебединым кликом. Земля дрожит от страха и от зноя. Сражаться больше некому и нечем. Повис над окровавленной землею Широкоскулый желтый вечер. Отступница (В лето 6809) Наши избы — дымные конуры, И грустны чахоточные нивы. Край наш сирый, пасмурный и хмурый, Наши парни хилы и трусливы. Некому сказать здесь нежно: «Милый…» Над избою звоном звонят сосны, Непокорной девичьею силой Лишь они подруги мне и сестры. Не боясь людской и божьей кары, В степь уйду, где вольный ветер веет. Уноси меня, степняк-татарин, — Быть хочу наложницей твоею. Иван Калита (В лето 6839) Татарин любит льстивые слова, Он саблею гордится да конями… Он силою силен, а я силен рублями, И будет властвовать моя Москва. Тверская покатилась голова Под черной тяжестью моих наветов. Он поднял меч, и он казнен за это. И будет властвовать моя Москва. Из рук татарских принял я ярлык. Да, на коленях полз в Орду за ним я, Но над моей Москвой теперь взлетят орлы, Как над могучей Византией. Девичья песня Ой ударь, кузнец, молотом, молотом — Откуй, кузнец, щит булатный, Чтоб мой милый, мой сокол, мой молодец Вернулся обратно. Ой ударь, кузнец, молотом, молотом — Сталь огнем и водой изведай, Чтоб мой милый, мой сокол, мой молодец Вернулся с победой. Ой ударь, кузнец, молотом, молотом — Цепь достань из горнила, Чтоб сердца наши с юности, смолоду Навсегда скрепило. Предгрозье (В лето 6888) Русь нашу топчут конями кургузыми. Нивы заброшены, села в огне… — Что же вы терпите, храбрые русичи? — Русичи копят гнев. Зимы сплетаются косами русыми. Вьюга тревогу по папертям мчит… — Что ж вы затеяли, храбрые русичи? — Русичи точат мечи. Немощно сгорбились осени грустные. Плещется слабость в потоках дождя. — Что же вы медлите, храбрые русичи? — Русичи ждут вождя. Дмитрий Донской (В лето 6889) Полками стояли над самой Москвой мы Пред княжеским домом. Князь вышел навстречу. Сказал нам: — О русские воины, Татарин за Доном. Полками стояли над сонной рекой мы, Над тихой Непрядвой. Князь вышел вперед и сказал нам: — О русские воины, Поляжем за правду! Мы в смертную сечу пошли, не жалея Ни силы, ни жизни. И сами легли и — что было еще тяжелее — Врага положили. |
