Он горестно усмехнулся:

— Нет, иначе ты снова испугаешься меня и убежишь, даже не дослушав.

— Прости.

— Не надо извиняться, — сказал Тристен, пожав плечами. Он продолжил перемешивать раствор, стараясь не смотреть в мою сторону. — Но если ты хочешь знать ответ: да, зверь уже полностью подчинил себе моего отца, обещал вернуться и убить меня, если я не выпью раствор и не восстановлю беспорядок в семье Хайдов.

Я об этом, в принципе, догадывалась, но, когда он сказал это вслух… меня затошнило, а спина покрылась испариной. Я ужасно за него боялась. И как я осмелилась баловаться с раствором?

— Ты знаешь, где он?

— Нет. — Тристен наконец посмотрел мне в глаза, — В тот день, когда мы с тобой лежали в постели, мне позвонили…

Он сказал об этом мимоходом, точно о чем-то незначащем. Хотя, может, для него тот вечер и правда уже ничего не значил. От этого мне стало совсем не по себе.

— Это был начальник отца, спрашивал, почему он перестал появляться в университете. — Тристен постучал палочкой для перемешивания по стеклянной стенке мензурки, и складка у него на лбу стала еще глубже. — Он ведь с твоей матерью больше не видится?

— Нет, — ответила я. По крайней мере, как профессионал. — Лечение подошло к концу.

— Хорошо, — сказал он.

— Тристен?

— Да?

Мой взгляд вернулся к легкой выпуклости на повязке Тристена.

— Ты готов драться с отцом до… — Конца. Вот что я имела в виду.

И Тристен, как, впрочем, всегда, закончил мою мысль:

— Джилл, я сделаю то, что нужно, — Он пристально посмотрел мне в глаза, и в его взгляде я увидела ту же самую решительность, с которой он выпил наш препарат, думая, что он его прикончит. — Когда придет время, я сделаю то, что нужно.

— Тристен… — Но что я могла на это сказать?

— Давай вернемся к работе, — предложат он и взял пипетку. — Хоть нам и известно, чем все кончится, нужно будет продемонстрировать судьям, что мы воссоздавали все опыты доктора Джекила последовательно.

— Разумеется.

Но я и не сдвинулась с места, чтобы ему помочь. Я лишь печально и смущенно смотрела на Тристена… который был обречен… он наклонился, достал из одной из клеток крысу и аккуратно положил ее на сгиб локтя.

— Будет невкусно, — предупредил он, поднося пипетку ко рту зверька.

Крыса начала извиваться, а Тристен продолжал мягко с ней разговаривать:

— Давай, я и сам не рад, что приходится это делать, но это необходимо для науки и для того, чтобы получить стипендию — для всеобщего блага.

Ему все же удалось закапать пару капель крысе в рот, прежде чем она вырвалась у него из рук и упала обратно в клетку.

— Бедняжка, — сказал Тристен, глядя на то, как она принялась бегать кругами. — Надеюсь, ей не больно…

Бедняжка…

Не знаю, что на меня нашло, но я разревелась, подошла к Тристену и обняла его, стараясь утешиться и надеясь хоть немного утешить и его самого. Поначалу он стоял неподвижно, никак не реагируя на мои объятия, но через некоторое время его мышцы расслабились, он тоже обнял меня и потерся щекой о мою макушку, как будто успокаивая.

— Джилл, все будет хорошо, — заверял он. — Не надо из-за меня плакать.

Но я плакала не только из-за него, я плакала за себя. И за нас.

— Джилл, — сказал Тристен, поворачивая мое лицо к себе. — Что же я буду без тебя делать?

Я всматривалась в его прекрасные теплые карие глаза, осознавая, чего хочу. Я хотела, чтобы он меня поцеловал. Сказал мне, что он все еще меня любит. Я ведь знала, что это так. Мы оба были близки к признанию в любви в тот день, когда лежали у него в постели…

Он наклонился ко мне, прижался лбом к моему лбу и закрыл глаза, а я встала на цыпочки — я не в состоянии была ждать больше ни секунды. Я собиралась сама его поцеловать.

Но я не успела коснуться его губами — мы оба услышали какой-то звук и отшатнулись друг от друга, уставившись на дверь — кто-то крутил ручку снаружи.

Мы так и стояли, не разомкнув объятий, не спуская глаз с дергающейся ручки.

— Тристен, — прошептала я, стараясь побороть страх. — Как ты думаешь, кто…

— Тс-с-с… Джил, — шикнул он. — Тихо.

У меня неистово колотилось сердце. У меня, но не у Тристена.

— Может, это сторож, — предположил он. — Или Дарси вернулась.

— У сторожа должны быть ключи, а Дарси постучала бы. — Я пристально смотрела на ручку, которая тряслась все сильнее.

— Верно. — Тристен еле заметно отстранился от меня и выбросил лезвие ножа из импровизированного футляра. Очень тонкое и невероятно устрашающее. Меня это слегка успокоило.

Дверь уже начала ходить ходуном, и тут мы услышали глубокий рык:

— Тристен! Впусти меня!

Кровь в жилах стыла от этого страшного рева. Я узнала голос доктора Хайда, сильно изменившийся, но все же его. Я в ужасе приблизилась к Тристену:

— Тристен…

Свободной рукой он схватил меня за запястье и потянул за собой:

— Идем.

Я послушно последовала за ним, в то время как мой взгляд метался по кабинету в поисках места, где можно было бы спрятаться, — бесполезно, не было такого места.

— Куда?

— Ты должна уйти, — прошептал Тристен, бросив на пол нож и открыв окно.

— Без тебя я не пойду, — спорила я; а когда он взял меня за талию, чтобы помочь вылезти из окна, я начала вырываться.

— Джилл, хватит спорить, беги!

Я резко отвернулась от него:

— Одна я не пойду!

Дверь уже еле держалась на петлях, а душераздирающий голос взывал к Тристену:

— Открой дверь, сын!

— Джилл! — Тристен развернул меня к себе лицом. — Это неизбежно. Дай нам встретиться.

— Только не сегодня. — Я покачала головой. — Я без тебя не уйду.

Так и не придя к общему решению, мы зависли еще на одну секунду, а потом, когда разъяренный зверь нанес очередной удар в дверь, Тристен согласился. Мы не говорили друг другу ни слова, но каким-то образом поняли, что сбежим вместе.

— Давай, Джилл, — сказал он, выталкивая меня из окна.

Я уже стояла снаружи, а Тристен схватил записи, пихнул их в ящик, поднял нож и полез за мной. Он спрыгнул на землю и взял меня за руку:

— Бежим.

Тристен был одним из лучших атлетов в городе, казалось, что его способности передались и мне. Мы неслись в темноте прочь от школы точно на крыльях, и я была уверена, что нас никто не поймает, даже такое мощное чудовище, как наш преследователь.

Но сейчас уже, когда это все в прошлом, я думаю, Тристен бежал медленнее, чем мог бы, чтобы я от него не отстала.

Подвергать себя риску ради других — вполне в его духе.

— Уверена, что все будет хорошо? — спросил Тристен, когда мы стояли в тени деревьев за моим домом.

— Да, — ответила я. — Мама сегодня дома. Я буду в безопасности.

— Я дождусь, когда ты зайдешь. И запри за собой дверь.

Я зашла на крыльцо:

— Тристен… ты же туда не вернешься?

— Нет, — пообещал он. — Он все равно уже ушел.

— Можешь зайти к нам.

Тристен покачал головой и показал на ящик, который держал пол мышкой:

— Нет. Я спрячу его и пойду домой.

— Домой? Но…

— На улице спать слишком холодно. — Он пытался шутить. — Да и в любом случае, мне кажется, что он не собирается нападать на меня дома.

— А как ты думаешь, — поинтересовалась я, — почему он пришел в школу?

— Я уверен, что он за мной наблюдает и в курсе того, чем мы занимаемся. Он надеялся застать меня с раствором, — ответил Тристен. — Больше, чем убить меня, он хочет, чтобы я его снова выпил и стал достойным продолжателем рода.

Во мне загорелась надежда.

— А что, если тебе сделать это? — осмелилась предложить я. — Ты таким образом сможешь в нужный момент выиграть время, а потом перемениться обратно…

Но Тристен уже качал головой:

— Нет. Слишком рискованно. Кто знает, что я могу натворить? — После паузы с заметной неохотой в голосе он добавил: — Ты знаешь, что, вполне вероятно, твоего отца убил мой под воздействием зелья?