— Посмотрите на эти монеты, друзья мои, — воскликнул он, — все они с портретом нашего великого царя. Таких теперь больше не делают.

Адриан махнул рукой Флорису, и тот тоже полез в карман за золотом, о котором совершенно забыл. Горсть монет он вложил в руки Елизаветы. Широко открыв глаза, царевна с изумлением смотрела на него.

— Откуда это у вас? — тихо спросила она.

Флорис не ответил, а только взглядом приказал Елизавете бросать золото мужикам.

— Сама царевна жалует вам это золото, — выкрикнул Адриан, — а если вы перейдете на ее сторону, то получите еще больше.

Флорис посмотрел на брата и восхищенно прищелкнул языком. Да, у Адриана иногда бывали воистину гениальные идеи.

— Навеки вместе, — прошептал он, и братья улыбнулись друг другу.

Они чувствовали, что поодиночке никогда и ничего не достигнут. Царевна перехватила их взгляд, на секунду задумалась, а потом обернулась к солдатам. Но те уже не обращали на нее никакого внимания: пыхтя и толкаясь, с радостными криками они собирали щедрый урожай, торопясь, пока к ним не подоспели их товарищи, бегущие из крепости.

— Барин прав, кричали они, — это старые монеты.

Кто-то попробовал золотой на зуб.

— И вправду настоящее золото, я такого никогда и не видел.

— Так и хватай его, дурак.

— Регентша больше не платит нам положенного.

— Да, а потому право имеем.

— Смотрите, это же наш любимый царь.

— Батюшка наш, он и дочку свою нам послал.

— Ох! Где ты, Петр наш Великий, на кого ты нас покинул? — причитали некоторые.

— Солдаты, — снова воскликнул Флорис, — понимая, что настал момент, когда надо окончательно перетянуть гренадеров на свою сторону, — вот Елизавета Петровна, ваша царевна, единственная, кто может быть вашей законной государыней.

— А ты, молодой барин с блестящими глазами, ты-то кто? — громко спросил старый гренадер, все время сидевший на коне, и, по-видимому, полагавший ниже своего достоинства присоединяться к трудам товарищей, над которыми он явно имел некоторое превосходство. — Ты вылитый портрет нашего великого царя, я служил и видел его. Уж не сама ли судьба послала нам тебя?

Флорис и царевна по-прежнему вместе сидели на коне; эту восхитительную пару постепенно окружали солдаты. Тогда Елизавета подлинно царственным жестом призвала к спокойствию. Над озером воцарилась мертвая тишина, лишь иногда нарушаемая криками шального ворона.

— Да, солдаты, вы правы, сама судьба послала нам этого юношу, он прибыл к нам вместе со своими друзьями, чтобы спасти вашу царевну. Он, словно всадник из Апокалипсиса, рыцарь на белом коне… Петербургский рыцарь! Вы знаете, кто я. Хотите пойти за мной, стать моими преданными воинами и верными подданными? Тогда просыпайтесь! Бедный наш народ стонет под игом иноземцев, так сбросим же его!

Елизавета медленно расстегнула полушубок, со спокойным бесстыдством обнажила верхнюю часть груди и достала усыпанный алмазами крест.

— На кресте клянусь умереть за вас. Даете ли и вы мне такую клятву? — спросила она; в глазах ее блестели слезы.

— Да, клянемся тебе, матушка, пойдем за тобой и за твоим зеленоглазым всадником, вы нам укажете дорогу, и мы посадим тебя на трон.

Флорис непочтительно подумал, что Елизавета заставила солдат присягнуть на кресте, более похожем на дорогую безделушку, нежели на реликвию. В душе он был язычником, и сей поступок заставил его улыбнуться: в его глазах очарование принцессы от такого поступка только выиграло. Он был без ума от любви. Схватив изящную ручку Елизаветы, он почтительно поднес ее к губам. Принцесса смутилась. Сколь же притягателен был этот чернокудрый ангел! Вдохновленные примером Флориса, солдаты с радостными криками бросились целовать царственные персты. Восторг достиг наивысшей точки. Внезапно зычный глас Федора перекрыл все остальные голоса:

— Виват царевна, виват Украина и казаки!

Жорж-Альбер, усевшись на плече украинца, отчаянно хлопал в ладоши и испускал восторженные вопли. Забытый в своей ледяной крепости Ли Кан, глядя на них, тоже пытался что-то сказать: невозможность высказаться была самым страшным наказанием для словоохотливого резонера-китайца. Неожиданно раздался конский топот. Воспользовавшись всеобщим волнением и взрывом патриотических чувств, в полной мере охвативших Федора, совершенно забывшего про своего пленника, Граубен вскочил на ноги, прыгнул на чью-то лошадь и теперь мчался в сторону крепости.

— Ах, грязный вонючий шакал! — выругался Федор. Ему было стыдно и досадно, равно как и Жоржу-Альберу, особенно, когда они встретились с насмешливым взглядом Ли Кана. Адриан и Флорис, мгновенно забывший о сидящей впереди него царевной, бросились в погоню, но беглец уже был далеко. Вскоре крепостные ворота распахнулись, пропуская наемника, и снова закрылись. В цитадели по-прежнему оставался многочисленный гарнизон.

— Интересно, будут ли ему повиноваться оставшиеся у него люди, — спросил Флорис брата, возвращаясь на прежнее место.

— Смотри, вот и тебе ответ, — рассмеялся Адриан, — но пока они целятся плохо.

Пробив лед, ядро подняло целый фонтан воды, забивший на этот раз немного восточнее входа в Неву.

— Поспешим, нам надо добраться до укрытия прежде, чем они отладят прицел, — крикнул Адриан гренадерам и беглецам.

Федор сунул в карман Жоржа-Альбера и схватил Ли Кана за ту единственную часть тела, за которую его сейчас можно было ухватить, а именно за косу. Адриан, приподняв Клемана за те клочки, что остались от его панталой, вскинул кучера к себе на коня; Лесток уже сидел впереди одного гренадера, Тротти — на крупе коня другого. Кавалькада понеслась к поросшему деревьями западному берегу истока Невы. Внезапно раздались крики и призывы о помощи. По льду Невы мчалась тройка, кони храпели и взбрыкивали от страха. Вокруг них падали ядра, и кучер не мог справиться с обезумевшими животными. Флорис пересадил царевну на лошадь старого гренадера и крикнул:

— Вперед, Адриан, поможем этим несчастным!

Тротти запротестовал:

— Я запрещаю вам. Господи, что за безумцы, ведь это же так опасно…

Не слушая посла, молодые люди пришпорили коней и помчались к бешено несущимся по льду саням. Ядра падали все чаще и чаще. Флорис и Адриан уверенной рукой управляли конями, стальной хваткой сжимая коленями их бока и заставляя, не прерывая бешеного галопа, перепрыгивать полыньи, то и дело возникавшие у них на пути. Лед трещал все более угрожающе.

— На помощь, господин граф, господин шевалье! Ах! Что за ад!

Голос перепуганного кучера удивительно напоминал голос Бопеу.

Братья удовлетворенно улыбнулись: настала их пора взять реванш.

— Держитесь крепче, Бопеу!

В подтверждение своих слов Флорис, не замедляя бега своего коня, на полном скаку прыгнул в сани. Выхватив кнут из рук секретного агента, он резко хлопнул им, не обращая внимания на нечто бесформенное, скрывавшееся под полостью в глубине саней.

— Эх, тише… тише… залетные… — успокаивал коней Флорис.

Адриан поймал за узду брошенного братом скакуна, похлопал его по крупу, а потом подхватил под уздцы коренника замедлившей бег тройки.

— Спокойно, старина, спокойно.

Почувствовав твердую, опытную руку, кони перешли на ровную рысь. Флорис пригнулся: над ними просвистело ядро и шлепнулось совсем рядом; кони резко рванули в сторону. Из глубины саней послышались сдавленные крики ужаса, более напоминавшие мышиный писк.

«Господи, — подумал Флорис, — женщины».

Но самое главное было сделано: сани находились вне досягаемости ядер.

— О, господин граф, господин шевалье, я поставлю за вас толстую свечу, слово Бопеу, этого я никогда не забуду.

— Пустяки! — со смехом ответил Адриан, — вы открыли нам окно, мы спасли вас от купания в ледяной воде. За кем третий ход?

— За нами, — раздалось два писклявых голоса.

Флорис и Адриан ошалело взирали на две хорошенькие головки, показавшиеся из саней: это были дочери ковенского воеводы!