– Спасибо, – поблагодарил ее Кильон. – После таких историй мне хочется увидеть Отдушину. Посмотреть бы на башню древнее Клинка. Только не уверен, что нас везут именно туда. Члены экипажа говорили, что переправят нас в Рой, а не в наземный город.

– Они не любят наземные города и тех, кто в них живет, – проговорила Калис.

– Насколько я понимаю, клиношников они тоже не жалуют.

– Мы все для них крысы, мыши-землеройки. Даже ты.

Члены экипажа не уточняли, но Кильону казалось, что «Репейница» летит на запад, примерно тем же маршрутом, которым они с Мерокой следовали до шторма. Тени удлинялись противоположно ходу движения, Клинок постепенно удалялся.

– Как думаете, с какой скоростью мы летим? – спросил Кильон. – По-моему, лиг пятьдесят в час. Мы летели всю ночь и с утра ни разу не останавливались. Если я угадал, мы как минимум в пятистах лигах от дома и дня за четыре облетим планету. До сих пор не представлял, что она такая маленькая.

Он помолчал и спросил:

– Мерока, ты бывала так далеко на западе?

Как он и ожидал, Мерока не ответила. Девушка до сих пор кипела от злости – и из-за того, кем оказался Кильон, и из-за того, что от нее это скрывали. Еще она не могла смириться с тем, что у нее отняли Библию, и винила в этом тоже Кильона. В корешке книги бойцы Куртаны обнаружили тайник, где Мерока прятала нож.

Опасаясь испугать Нимчу, Кильон помалкивал, но сомневаться не приходилось: «Репейница» в небе не одна. На заре он видел еще один корабль, а вскоре вдалеке появились и другие. Подробностей из-за расстояния разглядеть не удалось, но «Репейница» рванула прочь, поэтому Кильон сомневался, что преследователи – члены Роя. Не забывал он и о грядущем ближнем бое, упомянутом Гамбезоном. До перестрелки уже точно доходило, отсюда и раненые, которыми занимался сейчас доктор. На земле «Репейница» поврежденной не казалась, впрочем, в дирижаблях Кильон разбирался плохо.

К вечеру погода изменилась. Безоблачное небо покрылось сначала перистыми облаками, потом грядами туч, превратившимися в туман. Туман быстро сгущался и вскоре облепил «Репейницу», словно плотная белая перчатка, скрыв из виду панораму Длинной Бреши. Кильон восторгался железными нервами штурманов, ведущих корабль вперед. Впрочем, о продвижении говорил лишь гул моторов. Пропеллеры, вращающиеся на концах опорных балок, Кильон различал с трудом и, только напрягая все органы чувств, улавливал регулярные изменения курса – повороты, виражи, подъемы и спуски. Не верилось, что они случайны, и Кильон объяснял их маневрами с целью нагнать неведомого, окутанного облаками врага или, наоборот, оторваться от него. Изредка стреляла тяжелая артиллерия, ее отдача чувствовалась в гондоле еще раньше, чем уши настигал грохот. Залпы длились всего несколько секунд, и Кильон подумал, что члены Роя, обманутые игрой света и тени, стреляли по призракам и, впустую истратив несколько снарядов, осознали ошибку. Очевидно, Куртана разрешила бойцам открывать огонь по собственному усмотрению, а опасность ситуации оправдывала расход боеприпасов.

С тех пор как Кильона лишили свободы, его опекали Куртана и ее команда, но лишь сейчас он понял, что из этого следует. Какая разница, пленный он или нет, если «Репейница» нарвется на превосходящие силы противника? Беспомощность ощущали все, – по крайней мере, так Кильону казалось по настроению спутниц. Нимча молчала, ее мать напряженно смотрела в одну точку, разглядывая нечто, видимое ей одной. Даже Мерока почти не разговаривала, а уж Кильона и вовсе не удостоила ни словом.

Прерывистый огонь продолжался – слышались одиночные выстрелы, треск очередей, гулкий грохот залпов. Дирижабль резко развернулся, двигатели взревели особенно громко, и за окном мелькнуло нечто серое, вроде раздутого кита. Не успел Кильон присмотреться, как оно скрылось в тумане. Однако сомневаться не приходилось – это не призрак, а другой корабль, и он очень близко.

Стрельба возобновилась. На этот раз чувствовалось, что ее ведут организованно и направленно. Экипаж Куртаны вычислял курс невидимого противника, опираясь на летное мастерство, отточенное кропотливым трудом, и секреты ведения воздушного боя. Сквозь рев двигателей Кильон различал отдаваемые приказы, щелканье ружей и грохот сапог по металлическому настилу пола. Потом послышалось нечто иное – звон металла, словно кто-то быстро-быстро простукивал гондолу снаружи.

Их обстреливали!

Резкий поворот, залп орудий «Репейницы» – снова из тумана выплыл серый гигант. На этот раз Кильон успел рассмотреть его орудия, броню и двигатели. Размером корабль был с «Репейницу», оснащен и вооружен не менее устрашающе. Впрочем, ее призрачного двойника тот корабль не напоминал. По сравнению с ним острые выступы и колья-тараны «Репейницы» казались безобидными приспособлениями. Гондолу того корабля покрывали шипы и волнистые накладки либо из настоящих костей, останков огромного страшного зверя, либо из дерева. Кости покрывали и оболочку – гирлянды черепов, бедренных и тазовых костей обвивали ударопрочный, обшитый металлом кожух. Нос гондолы украшала жуткая фигура – мумифицированный труп, жертва смертельных пыток. Руки широко раскинуты, в раскуроченной грудной клетке блестят внутренности, глаза выколоты, рот разинут в вечном крике.

– Черепа, – объявила Калис.

Кильон кивнул:

– Я надеялся, мы их больше не увидим. Впрочем, пока Куртана справляется. Она привыкла иметь с ними дело, раз черепа теперь тоже летают.

Стрельба продолжалась. Крики стали громче. Один вопль раздался слишком близко, чтобы приписать его черепу.

– Это ведь кто-то из экипажа, да? – Мерока впервые за несколько часов заговорила с Кильоном.

Еще один снаряд попал в гондолу. Появилась брешь, в которую сочился серый дневной свет. Нимча в ужасе отпрянула от пробоины и прильнула к матери.

– Лучше на эту сторону пересядьте, – посоветовал Кильон.

– Думаешь, важно, с какой стороны они сидят? – фыркнула Мерока.

Орудия с грохотом пальнули в туман. Кильон прищурился в клубящееся белое марево, но врагов не увидел. В том, что они до сих пор там, он не сомневался ни минуты.

– Нимча может снова изменить зоны, – предложила Калис. – Если изменит, вы перестанете сомневаться?

– Лучше не надо, – пробормотала Мерока.

– Если бы это помогло нам… – начал Кильон.

– Не поможет, уверяю тебя.

– Еще недавно ты вообще сомневалась, есть ли у девочки дар.

– Сейчас нельзя уповать на то, что я не права. Калис, послушай, если ты контролируешь дочь, вели ей ничего не делать, ясно?

– У Нимчи есть своя воля, – ответила женщина.

– А у меня есть руки, которые неплохо могут придушить. От черепов нас спасают только пушки и моторы. И то и другое нам нужно позарез.

– Ты думаешь о сдвиге в примитивную сторону, – заметил Кильон. – А вдруг Нимча сдвинет зоны в сторону более совершенных технологий?

– В одном случае мы проиграем. В другом – ничего не выиграем.

Кильон повернулся к Калис:

– Возможно, Мерока права. Риск слишком велик.

Член экипажа распахнул дверь, на ходу перезаряжая револьвер.

– Кильон, за мной! – велел он. – Приказ доктора Гамбезона. Он хочет рискнуть и попробовать тебя в деле.

Кильон поднялся со скамьи:

– С чего это он передумал?

– У него спрашивай, не у меня. Одна ошибка – и получишь пулю в лоб, так что смотри осторожнее.

Кильон вытащил темные очки из кармана рубашки, чтобы надеть, как только выведут из камеры.

– Я постараюсь.

– А остальным что? – спросила Мерока. – Сидеть здесь и хлебать вашу жратву? Мы же легкая добыча. Раз корабль атакуют, почему бы не позволить нам сражаться?

– И девчонке тоже?

– Я умею стрелять. Передай это командиру.

– Капитану Куртане сейчас дел хватает.

– Судя по воплям, не только ей. Разве в такой момент отказываются от помощи профессионала?

Боец вставил последний патрон в барабан, защелкнул его и повернул.

– Я передам капитану. Сейчас со мной идет Кильон.