Поставить шкаф с бутылками порекомендовал хозяевам я, дабы каждый гость мог воочию видеть, что из напитков может предложить им ресторан. Хозяева «разорились» еще и на художника, который снабдил карту напитков красочными рисунками бутылок с кратким описанием напитков: откуда поступило, кто делал, какие дары природы пошли на изготовление, сколько времени и на чем настаивалось, чем и с чем полезно употреблять, да и многое другое. Разумеется, все в превосходной степени и хвалебных выражениях.
Девушкам я рекомендовал мясо в пряном соусе, которое подавали обязательно в глиняном горшочке на жаровне, чтобы не остывало. К нему — зелень, сыр и морс по моему рецепту. Кисло-сладкий, шипучий и очень освежающий. Годятся и кое-какие вина, но девушки отказались от алкоголя, желая принять десерт в трезвом уме и здравой памяти.
Принесли горшочки и я стал очень осторожно и о-очень незаметно наблюдать за реакцией Лики. Во всяком случае надеюсь, что у меня получилось осторожно и незаметно.
Лику я, разумеется, узнал сразу еще при входе в академию. Сначала даже испугался, что она меня узнает и тогда не избежать разбирательств, откуда я здесь взялся и как сумел попасть в академию? Она прекрасно знает заключение Самсура о моей полнейшей магической бездарности. А что я мог ей ответить? Что я типичный «дутик» и поступил учиться исключительно по воле герцога? За пятьдесят золотых.
Что мне стоило тогда сохранить спокойствие и, не задерживая на девушке взгляда, равнодушно отвернуться? Наверное, пары седых волос. Зато после ураганного налета на мою шею и грудь Дили, да еще когда я понял, что именно эти девушки и есть подруги Киры, с которыми она хотела меня познакомить, возблагодарил богов за то, что ошибся коттеджем и потом наотрез отказывался знакомиться.
Сейчас мне хотелось посмотреть, как Лика отреагирует, решив, что ее беглый повар может находится совсем рядом с ней. Буквально за стенкой. Девушка аккуратно черпнула ложкой из горшочка, осторожно попробовала и… замерла.
Узна-а-ала. И вспомнила-таки.
Это было мое дежурное блюдо еще там, в трактире отца. Специально для Лики. Она никогда не любила ждать и поэтому частенько обедала у нас. Она не желала тратить свое время на бесполезное и скучное дело — бежать в замок (трактир рядом), переодеваться к обеду (в трактире не надо), потом торчать за столом столько, сколько требуется по этикету (в трактире такое блюдо, как придворный этикет в меню отсутствует). А мясо в пряном соусе, по ее же словам, она могла есть бесконечно, так оно ей нравилось. Причем именно в моем исполнении.
За многие годы я хорошо узнал мимику девушки и теперь точно не ошибся. Она была зла. Очень зла! Завидев раньше этот хищный блеск в глазах и немного обнажившиеся белые зубки я старался спрятаться понадежней или вообще убегал в лес, где благодаря папе мог скрываться долго и упорно.
Лика явно порывалась вскочить и срочно бежать на кухню, сметая на пути все преграды. Однако, самое трудное препятствие — нормы приличия — преодолеть так и не смогла. Врываться на кухню — недостойно воспитанной вэрини, а вызвать повара в обеденный зал, чтобы поругать или поблагодарить полагалось только по окончании обеда и никак не раньше. Ну разве что, все настолько не понравилось, что дальше есть уже никак невозможно. Собственно, это тоже одна из форм окончания обеда. Только экстренная. Поэтому Лика взяла себя в руки, немного успокоилась и даже с аппетитом стала черпать тушеное мясо, периодически запивая черничным морсом. Причем делала это настолько привычно, что ее подруги удивились и спросили:
— Лика, а ты раньше ела такое? — спросила Дили.
— Да. Один знакомый повар готовил, — немного нервно ответила Лика.
— Уж не тот ли самый…
— Он! — прервала вопрос девушка. — Он самый!
— Так значит он здесь? В этом ресторане? — продолжала допытываться Дили.
— Может быть! — отрывисто ответила Лика. — Скоро узнаем!
К моему глубочайшему сожалению, вывод напрашивается вполне ожидаемый — для Лики я по-прежнему простолюдин, забывший свое место, да еще посмевший сбежать вместо того, чтобы, как положено, дождаться перед воротами напутственного пинка под задницу.
Жаль. Детская дружба, теперь не осталось в этом никаких сомнений, закончилась. Лика ясно показала свое новое отношение еще в городской усадьбе и подтвердила своим поведением только что у меня на глазах. Конечно. В столице у нее появилось много друзей и подруг, равных ей по происхождению и положению. Что ей какие-то деревенские друзья, с которыми приходилось играть в детстве? Выбросить из головы и забыть. А перед «забыть» напомнить им где они (в грязи внизу) и где она (на сверкающей вершине). К ней на вершину просто так не пробраться. Стены скользкие и гладкие. Уклон отрицательный. Те, кто все-таки смогли туда забраться, как правило, громоздили к подножию ступеньки из трупов друзей, врагов и просто непричастных. Для меня такой способ неприемлем.
Впрочем, чего я тут рассуждаю, когда отец давно меня предупреждал, чтобы не забывался. Правда, мне тогда казалось, что он про любовь, женитьбу и все такое, а дружить нам не помешает никто. А сейчас вижу — прав он был во всем. Ни любви, ни дружбы между нами быть не может. Даже если у меня каким-то чудом останется статус адепта академии. Вон как Лика живо сменила старого друга, простолюдина, на новых, едва знакомых, но благоро-о-о-дных, аж до седьмого колена.
Мы все отдали должное еде. Девушки кушали с большим аппетитом и очень нахваливали искусство повара. Мне, кстати сказать, тоже понравилось. Глоф, как всегда, был на высоте. Наконец, наступило время десерта и нам подали пирожные. Дюжину я заказал заранее и ее специально для меня оставили. Когда официант принес блюдо и поставил на наш столик вместе с чайником тэ и джезву с чибой, за соседними столиками послышались откровенно завистливые возгласы.
За моей спиной раздались решительные шаги. Кто-то подошел к нашему столу и остановился у меня за спиной. Я опасности не почувствовал и спокойно потянулся за пирожным. Девушки уже взяли себе по штуке и начали, жмурясь от удовольствия, есть, запивая напитками, разлитыми служанкой в соответствии с нашими пожеланиями.
— Вэрини! Вэ-э-эр, — произнес довольно молодой, еще немного по-подростковому ломкий, голос у меня за спиной.
Я не спеша встал и повернулся лицом к молодому парню. Похоже, он даже младше меня. Лет шестнадцать всего. Но при шпаге. Или мече. Точнее, на боку у него в довольно потертых ножнах висело нечто среднее между шпагой и мечом. Одежда на моем нечаянном собеседнике выглядела чистой, аккуратной, но также, как и ножны, весьма потертой. Паренек слегка склонил голову и представился:
— Баронет вэ Кипа. С кем имею честь?
Мы были вне академии и могли постороннему сказать свое полное имя и титул, но имели право и не говорить. Я решил — раз я сегодня уже не виконт, но еще адепт, то врать не буду.
— Адепт академии магии, Бер, — я также, как баронет, слегка склонил голову.
Девушек я не представил. Решил — обойдется. Мы не на светском приеме.
— Вэр Бер, я прошу вас продать мне два пирожных. Готов уплатить за них пятьдесят миникролов.
— Нет.
— Шестьдесят миникролов, — напрягся баронет.
— Нет! Пирожные не продаются! — поставил точку в торгах я.
Еще чего! Нам и самим мало! Я-то рассчитывал на двоих, а тут понабежали… понимаешь.
— Я настаиваю, — паренек упрямо набычился, и я понял — не отстанет. Отработанным взглядом я посмотрел прямо в его глаза. Баронет побледнел и слегка отшатнулся. Но не сбежал и остался на месте. Более того, со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и прохрипел:
— Я-a… настаиваю!
А ведь молодец! Видно, что испугался. И сильно испугался. Аж побледнел так, будто из мукомольни вылез. Но не отступил. Такое впечатление, что он скорее умрет, чем отступит. Скорее всего он пригласил девушку, а пирожные закончились. Наверняка, наобещал и время рассчитал, но его «единственная, неповторимая и самая любимая» слишком долго собиралась, а предварительные заказы ресторан не принимает ни у кого. Только у меня. Так и олстался юный баронет со своей еще более юной пассией на бобах. Причем в буквальном смысле. Была здесь и такая закуска к пиву — обжаренные с солью бобы.
