Гуляем с ней по глубокому снегу. Легкая, она скачет «свечкой», «мышкует». Собаки вязнут, идут ледоколами, а она легко взмывает ввысь.

Конечно, еще будут заморозки, но березы уже вдали краснеют, пусть только немного, едва-едва.

Привет Кубе и океану!

Мы ваши.

27 февраля

Москва

Марина – Юле

Когда я прилетела на Кубу – а думала, уж никогда не долечу, – над северными островами с замерзшими озерами под толстым слоем черного льда (Канада? Исландия? Обратный путь лежал аккурат через Бермудский треугольник) – над целым миром, ничего не минуя, хотелось одного: упасть и заснуть, только – с окнами на океан.

Но мне ответили: таких номеров было три, и – я, видимо, не поняла, разговор шел на испанском, – все три оккупировал Евгений Евтушенко…

Ну, захожу в первый попавшийся, слышу, за шторами на балконе что-то шипит и грохочет, стучит в окно. От ужаса я уснула, накрывшись с головой одеялом. Наутро распахиваю шторы, а над балконом вздымается волна! И ветер, февральский ветер – Юлька! – срывает огромные сухие листья с какого-то африканского древа семейства фикусовых и швыряет их в окно.

Это было такое Чувство, что я не обратила внимания ни на открытие ярмарки с бумажными речами, ни на Рауля Кастро, словом, очнулась ночью звездной на площади, вымощенной булыжником, приплывшим в Гавану с Колумбом на корабле «Святая Мария», в окружении причудливых средневековых строений. Там полным ходом шел прием официальных лиц, поили мохито, кормить ничем не кормили – еды нет на Кубе, играл разноцветный оркестр веселых мулатов, и вдруг ОНО стало танцевать во мне, и я – целый час танцевала румбу – одна – под южными созвездьями на этом удивительном пятачке Земли.

А потом до утра прислушивалась, как дышит океан под моим окном: не верила, что у меня такая близость с океаном. Хотя его дыхание волнующее – явственно и ощутимо, даже в полный штиль.

Оказывается, пока меня тут не было, кончилась зима…

3 марта

Москва

Юля – Марине

Марина, привет! Пробуду в Москве до понедельника, приехала делать себе прививку от энцефалита и навестить маму перед весной и летом. Если не увидимся с вами, конечно, жаль, но будь что будет, вы как весеннее небо над всеми нами.

Пишу про гуся, к середине весны, то есть к возвращению гусей, закончу.

Будем смотреть в одно небо (но не в одну точку), и ждать птиц. (А я еще – ледохода и разлива, какой в этом году разлив! – предвкушаю…)

Ваш ученик… и другие звери, которым я рассказываю о вас, прости господи, как Франциск Ассизский. И они слушают внимательно, при этом Ирма нежно и аккуратно выела мне карман на брюках, очень ровно. К лету начнет линять, и я привезу вам волчьего пуха (то есть подшерстка), а вообще это большая ценность, его будут собирать птицы в гнезда.

6 марта

Москва

Юля – Марине

И вот, Марина, когда грянул гром (а пока не грянет гром, как известно, никто не перекрестится), и я в печалях собиралась провести вечность, мне привезли павлинов. В коробке. Я их выпустила, они бегают по комнате. Они бегают, бегают. И все так быстро, что мигом пришлось забыть о печали.

В другой раз я забыла о печали, когда мне привезли кроликов. Порода кроликов – французский баран. То есть очень длинные уши. Их было, наверное, восемь штук. До этого они жили только в клетках. А тут квартира. Вот это была ночь! Кролики на компьютере, кролики в кровати, кролики на столе, кролики на шкафу, кролики, кролики, кролики прыгали, играли, веселились и бесились до самого утра! Кто станет грустить в такой компании?!!

Вообще я заметила, что животные меня как-то дисциплинируют. Если перед вами я (с большой горечью) позволяю вести себя ни шатко ни валко, то здесь уж мгновенно подтягиваюсь.

Завтра мы с павлинами уедем.

Всем приветы.

8 марта

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Хиддинк, кажется, стал ОТЦОМ. Во всяком случае, обнаружено яйцо. И я считаю, что папа – Хиддинк, а не его папа (тоже гусь), который собрал вокруг себя по весне целую стаю взволнованных гусынь.

Надо мной все смеются, что, если Хиддинку и суждено стать отцом, то отцом маленького целлофанового пакета. Он так усиленно тренируется над пустыми мешками от зерна, мой малыш, что стыдно уже людям глядеть в глаза, тем более что и к ним (то есть к людям), он тоже обращается со вполне определенными и легко узнаваемыми притязаниями.

Весна чувствуется в курятнике. Все повылезали на воздух. Хидька горланит. По утрам собираю теплые куриные яйца. Эх, Марина, какое же оно теплое, только-только снесенное куриное яйцо!

11 марта

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Есть такая вещь овоскоп, «ovo» – яйцо по латыни, «skopeo» от греческого «глядеть». А на деле простой деревянный ящик с лампочкой. Нужен он для проверки яиц перед инкубацией: что там за скорлупой, есть жизнь? Яйцо опускают в ящик, гасят свет, в самом овоскопе при этом включают лампочку (похоже немного на луч проектора или подводного корабля в глубинах).

Лучом овоскопа ты нащупываешь биение жизни, словно ищет косяк трески рыболовецкий траулер в океане (лунная дорожка, сигнал радара, мерцанье звезд).

Ты как алхимик или средневековый маг глядишь в сердцевину яйца – а в нем века и тысячелетия, зов предков, дыхание и пульсация… Древние египтяне были убеждены, что из гусиного яйца родилось Солнце.

Яйца одни в моей голове, вот так-то.

Ждем подснежников!

Ваш ученик и звери.

13 марта

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Sms: В глазах

Хиддинка

отражается

небо, а

в глазах

Ирмы лес.

На фоне

ольхи она

едва

различима.

14 марта

Пушкинские Горы

Юля – Марине

Вот только-только, Марин, еще послед не ушел, родились у нас еноты. Сколько, пока не знаем. Мама сурова. Я ждала появления детей, но не угадали со временем, опоздали часа на три, мама родила и спрятала. И я не то чтобы очень рада, а спокойно к этому отношусь. Пока желаю просто выжить малышам, только-только родившимся, и потому о них больше не будем говорить.

Жгу благовонную палочку, дни становятся длиннее, закаты ярче, и солнце днем ослепительней. Наросли сосульки на вольерах, я их сбиваю рукой, и они со звоном сыплются мне под ноги. Много свиристелей, кричат сойки (Андрей говорит: токуют), из деревни мы привезли красивых гусей-гуменников, это дикие гуси, их подобрал и спас один охотник.

Я привезла коробку с павлинами. Вот так, в опахалах павлиньих перьев, и приехали!

А это заметки, Марина, о павлине.

Павлины, павлины, павлины, и павлинами все восхищены. А ты за ним ходишь, убираешь, есть там у нас среди прочих павлинов такой павлин Филипп. И вдруг настает день и такой момент, когда отодвигаешь в стороночку его хвост рукой, потому что мешает убирать. Но это не каждому позволено.

А иногда павлин опускает хвост, и он волочится, как мантия спешащего короля. И ты на цыпочках: вот лишь бы не наступить, не наступить!