Юлька, мне показалось, от тебя пришло письмо? Что-то улетело.

Если да – пошли снова.

17 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Кололи на дрова старую сливу в прошлом марте. Аля водила меня по саду, говорила: «Здесь посажу культурную вишню». Я понимала, конечно же, что она имеет в виду, что вишня-то будет не дичок. Но ее слова, интонации – «культурная вишня» – звучали гордо и нежно.

Вынесла «стуло» («тебе нужен стуло?»), так Аля назвала пенек. Под топором разлеталась труха. И когда я поставила одно из невзрачных сливовых поленьев на «стуло», то поняла вдруг, что передо мною взгляд. Попался спил, где ствол расходится на две ветки, и основания этих веток – глаза.

Во взгляде сливы было даже что-то совиное.

Я оглянулась, а на меня смотрели все спилы низких пеньков в саду – открыто и удивленно, – они смотрели в небо, как пролетали над садом гуси.

Сейчас поколола дрова и снова встретила «глаза» дерева. На этот раз это была береза. Колола дрова, потом их складывала. Как я научилась складывать: я складываю, складываю, если вся валится поленница – поднимаю и складываю снова.

Бывает, все уже давно протопилось в печке, а сучковатые полешки дымят. Их выложишь на совок, бежишь на улицу и там засыпаешь снегом. Они шипят и трещат. Случалось, несколько человек выскакивали, неся на вытянутых руках, как кузнецы – оранжевые подковы, совки с горящими головешками. Растапливая, присядешь, и если надо бросить бумагу, календарный или газетный лист, то перед этим его еще раз перечитаешь, хотя уж тысячу раз читал, и лишь потом аккуратно положишь в печку.

20 февраля

Москва

Марина – Юле

Кончается февраль. А я еще не на лыжах.

Спасибо, что ты нашла «Чучу». Это чудная Галя Демыкина. В нее когда-то был влюблен папа. Ее очень любила Люся. А со мной она носилась как курица с яйцом. Теперь ее нет на Земле. А я хочу, чтобы ее опять печатали и читали. Вот мы отнесем «Чучу» в одно маленькое издательство. Заодно и твою рукопись покажем.

24 февраля

Калининград

Марина – Юле

Гуляем с Седовым по Кёнигсбергу.

На выступлении пели с ним Шломо Карлебаха, вернее, я пела – без слов, а Серёга подпевал. Но смысл оставался Шломин:

И пели, пели в упоении, как этот празднующий раввин…

26 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Вот и у нас, в Бугрове, разносятся над снегами и над лесами песни раввина Карлебаха.

Слушаю и всегда вспоминаю, как он, поднимаясь по лестнице на свой концерт, выбрал вас из толпы, обнял и поцеловал. А потом вы с Седовым и с Антоновым – пели и танцевали с ним. Эх, жаль – без меня!

Алексей, когда вспоминает о ком-то, говорит: «на сухой лес вспомянутый». И это значит, что вспомнишь о человеке, и человек этот в памяти твоей вспыхнет, как огонь. «…в печке, – добавил потом Алексей, – с хорошей тягой».

27 февраля

Москва

Марина – Юле

Юлька, мы сегодня с Лёней были на киностудии документальных фильмов – я им через помощницу год назад отправляла твою заявку на фильм про Михайловское.

Отыщи-ка эту заявку, надеюсь, ты ее сохранила?

27 февраля

Бугрово

Юля – Марине

Ой, а я уже весь энтузиазм растеряла. Мне кажется, ни Аля, ни Алексей не согласятся сниматься. Если вдруг до того дойдет. Уговаривать их – сплошная дипломатия и головная боль.

К тому же официальный заповедник – это и территория, у которой есть охрана, директор, администрация, так просто не придешь и не снимешь. Это я пишу сквозь призму своего романтизма, вы сами говорили, что надо превращать воду в вино, а не наоборот, но заповедник как организация и структура, которой, если делать фильм, не минуешь, весьма мрачна.

Еще я вам просто скажу, Марин, да вы это и так знаете, что я могу почувствовать себя тревожно. Когда – не знаю. И тогда уже все непредсказуемо и одно к одному…

28 февраля

Москва

Марина – Юле

Чувствовать себя тревожно, Юлька, нам совсем незачем. Куда лучше – чистым и необъятным простором, по которому плывет себе облако тревоги, но кого это волнует? Как учит нас преподобный Джалал ад-дин Руми:

Ночь с 28 февраля на 1 марта

Юля – Марине,

лыжнице и фигуристке, накануне прощания с зимой

Как я понимаю, вы обычно катаетесь на катке в Сокольниках или Парке культуры, и Седов бежит рядом по колдобинам?

А теперь – представьте: искрящийся и звенящий на солнце Маленец с чистым льдом или припорошенный хорошим крупяным снегом. Иногда лунки, но они «зарастают» быстро. Лунок мало. Над лунками разложены еловые ветки, они прикрывают и обозначают жерлицы, поставленные на щук.

На берегу – красивейший куст калины, можно подъехать и поесть. Калина сладкая (все после мороза). Небо синее, бирюзовое и высокое. Освещены солнцем сосны. Иногда две-три вороны в небе, и вы – одна. На огромном и чистом льду на озере (над этим озером в августе барражируют аисты, тренируя свое потомство к перелету).

Главное, переступить закраинку – непосредственно лед у берега. Он иногда трещал, оседал, когда мы ходили. И в детстве Алексей иногда вот именно в этих местах проваливался плашмя. Там неглубоко, но холодно.

По льду Маленца ходил Пушкин. А по льду Петровского озера раньше так вообще – подводы с конями. А вы знаете, что по Сороти до войны ходили пассажирские катерки? Было очень большое движение.

Так что представим картину: бежит кругами Седов, идет Пушкин, и Марина между луночек и лисьих троп на коньках (лисы подбегают смотреть, не оставит ли какой рыболов хлебушек).

Я действительно на льду Маленца о вас подумала. На этом я вас больше попустительски не отвлекаю. Все.

5 марта

Переделкино

Марина – Юле

Я в Переделкине, туман, лес, лыжи под дождем!

11 марта

Бугрово

Юля – Марине

Марина, пью по утрам березовый сок.

«Сок берешь? – все спрашивал меня Алексей. – А есть у тебя знакомая береза?» Ведь здесь у каждого старожила своя береза. А у меня березы знакомой не было, мне посоветовал ее Алексей и дал лоток, сделанный из колышка от палатки, для сбора сока.