– Что они там делают? – прошептала на ухо Дидин.

Мегрэ снова промолчал. Многое бы он отдал, чтобы разделить этот скромный ужин, попробовать эту запеченную в золе картошку, гладкую от времени копченую колбасу, это вино, казавшееся таким вкусным и прохладным!

Как странно было смотреть на невозмутимый покой и непринужденность этих двух здоровяков, которые и не подозревали, что кто-то следит за каждым их жестом и пытается понять их разговор по движению губ!

О чем они говорили? Одно было ясно: они полностью доверяют друг другу и уверены в самих себе. Оба сидели почти на корточках и ели, нарезая колбасу каждый своим ножиком, как едят крестьяне и моряки. Говорили степенно, не торопясь. Время от времени то один, то другой произносил короткую фразу, после чего оба надолго замолкали.

– Вы их не арестуете?

Мегрэ вздрогнул. Что-то терлось о его ногу. Это оказалась всего лишь собака какой-то охотничьей породы, совсем щенок. Видно, сбежал из соседского домика и теперь ласкается к людям.

– Жюстен!.. – позвала Дидин.

Она указала ему на собаку, которая могла тявкнуть в любой момент. Таможенник взял щенка на руки и куда-то с ним удалился.

А между тем никакого веселья по другую сторону окошка Мегрэ тоже не наблюдал. Напряженности не было, но и радости тоже. Только тяжелое невозмутимое спокойствие. Альбер поднялся, чтобы срезать еще колбасы, и в какой-то момент, когда он повернулся к оконцу, Мегрэ показалось, что его заметили. Но нет…

Наконец, они наелись, вытерли губы, снова закурили. Эро зевнул. Сколько дней ему не удавалось нормально выспаться с тех пор, как жандармы начали за ним охоту? Он поковырялся кончиком ножа в зубах и прислонился затылком к стене.

Форлакруа снова вышел. На этот раз его не было так долго, что Мегрэ забеспокоился. Потом Альбер вернулся, толкнув дверь ногой. Руки его были заняты. На голове он нес сложенный пополам матрац, под мышками – одеяло и подушку. Марсель встал, чтобы помочь. Даже проявил неожиданную чистоплотность: перед тем как разложить матрац, он принес из угла старую метлу и немного подмел утоптанную землю, которая была в этом сарае полом.

Вернулся таможенник, куда-то девавший собаку, и терпеливо остановился неподалеку.

– Вы их не арестуете? – в третий раз спросила подрагивавшая Дидин.

Эро снял куртку из вощеной ткани и сел на землю, чтобы стянуть сапоги. Сняв носки, принялся растирать распухшие ноги. Альбер что-то спросил. Предлагал горячей воды, чтобы вымыть ноги? Мегрэ мог бы поклясться, что так и есть. Марсель еще раз потянулся и, наконец, лег на матрац, испустив такой длинный и глубокий вздох, что, казалось, его было слышно даже на улице.

Альбер Форлакруа взял фонарь, оглядел сарай и нахмурился, увидев оконце. Забыл?.. Нет! Просто в очередной раз убедился, что оно выходит на болота и никого там оказаться не может.

Странный жест – увесистый, но добродушный шлепок по спутанной шевелюре товарища… Огромный, тяжелый, с фонарем в вытянутой руке, он вышел и закрыл за собой дверь.

– Как отсюда можно выбраться? – спросил Мегрэ, отводя Дидин в сторонку.

Она молча указала ему на низкую ограду, окружавшую двор дома Форлакруа.

Тогда комиссар, оставив таможенника сторожить, пробрался обратно, через разбросанные устричные раковины, мусорные ящики, бутылочные осколки; оставив Дидин на улице, он направился в жандармерию.

Мегрэ привел с собой жандарма и поставил его на место Уло. Снова оказавшись на улице, комиссар обнаружил, что Дидин дожидается там, где он ее оставил, по-прежнему с серпиком и мешочком в руках.

– И что вы на это скажете? Похоже, без старой Дидин… Сколько жандармов вы пустили на его розыски, а? Тоже мне, жандармы!..

Она презрительно рассмеялась.

– Но нет, нам трудно навестить старуху, а ведь я могла бы…

– Возвращайтесь к себе, – посоветовал комиссар. – Сегодня вечером… или завтра…

– Или под следующее Рождество! – Дидин не строила себе иллюзий. – Идем, Жюстен. Готова побиться об заклад, они придумают что-нибудь, лишь бы оставить этих двоих на свободе…

Жандарм, стороживший дом Альбера Форлакруа со стороны улицы, уже не прятался в тени, а сразу пошел навстречу комиссару.

– Он вышел? – спросил Мегрэ.

– Смотрите… Видите силуэт под третьим фонарем? Это он. Как раз в кафе заходит…

Несколько минут спустя комиссар входил следом все в тот же ресторанчик у портовой гостиницы. Там играли очередную партию в пикет. Межа, как и следовало ожидать, яростно спорил по поводу каждого хода.

– Говорю вам, когда вы сбрасываете… Комиссар, наконец-то! Скажите, если я иду с червей, значит…

Альбер Форлакруа в полном одиночестве сидел за длинным столом, где уместилось бы и десять человек. Краем глаза он следил за игрой. Тереза поставила перед ним стакан с белым вином, но Альбер не торопился его пить.

– Черт возьми! – проворчал Мегрэ, вспоминая вино, нацеженное из бочки, запеченную в углях картошку и колбасу.

– Шеф, вам уступить место?

– Нет пока… Продолжай.

Комиссар не снял пальто. Он ощупывал карманы, то и дело поглядывая на молодого человека, вытянувшего вперед свои огромные ноги.

Был ли он в форме? Хватит ли ему смелости? Ведь если он сейчас начнет, придется идти до конца, чего бы это ни стоило. Часы на стене по-прежнему стояли. Мегрэ сверился со своими карманными. Семь часов. Тереза накрывала на столы.

Поесть сначала? Или…

– Тереза, налей-ка мне белого! – попросил комиссар.

Да, этому вину далеко было до того, которое так смаковали те двое!

Альбер Форлакруа задумчиво следил за Мегрэ глазами.

– Скажи-ка, Межа…

– Да, шеф… Черт! Забыл сказать – у меня терц…

– И какой!

– Что там с мясником?

– Он только что заходил. Я у него спрашивал… Говорит, что не помнит такого. Что если бы кто-то сделал в тот день большой заказ, он бы обязательно запомнил…

Комиссар все ходил кругами, похлопывая себя по бокам. Спустился по двум ступеням, отделявшим зал от кухни, приподнял крышку над булькающей кастрюлей.

– Хозяюшка, что вы нам сегодня приготовили?

– Телячью печенку а-ля буржуаз. Надеюсь, вы это любите? Как-то не догадалась, надо было вас спросить…

Возможно, это и помогло ему принять решение. Он терпеть не мог печенку ни в каком виде.

– Вот что, Межа… Когда закончишь партию, зайди в мэрию. Там печка еще топится?

– Только что топилась…

Наконец Мегрэ остановился напротив Альбера Форлакруа.

– Не хотите ли немного побеседовать со мной? Не здесь… В моем кабинете. Вы поужинали, я надеюсь?

Альбер молча поднялся.

– Тогда идемте.

И оба ушли в ночь.

Лукасу, Жанвье и любому другому служащему с набережной Орфевр хватило бы одного взгляда, брошенного на Мегрэ, чтобы понять, в чем дело. Такая знакомая, такая говорящая спина комиссара! Она сутулилась? Горбились плечи? Достаточно было показаться этой спине в коридорах здания криминальной полиции, достаточно было Мегрэ молча препроводить в кабинет какого-то человека, и инспекторы понимающе переглядывались: «Хм!.. А вот и главный свидетель пожаловал».

А спустя два-три часа они привычно встречали официанта из соседнего ресторана «Дофин», который нес бутерброды и пиво.

Здесь, в Л’Эгийоне, некому было наблюдать за Мегрэ и его спутником, идущими по улице.

– Вы не подождете минутку?

Комиссар зашел в полную странных запахов маленькую бакалейную лавку, чтобы купить серый табак и спички.

– И дайте еще пачку синих сигарет… Две пачки!

В уголке он заметил конфеты, которые больше всего любил в детстве – забытые, почти засохшие. Купить не решился. По дороге Альбер Форлакруа упорно молчал, стараясь казаться спокойным и непринужденным.

Ворота, двор мэрии – и волна тепла в кабинете: печка так и светилась красным в темноте.

– Входите, Форлакруа. Располагайтесь.