– Потому что Ван Усшену семьдесят восемь лет, понимаете? – прямо заявила она.
– И вы хотите за него замуж?
– Он решился на это полгода назад, когда племянничек заявился требовать у него денег, в пух и прах проигравшись в рулетку. Спустил сотни тысяч франков…
– И вы приехали в Л’Эгийон… Муж вас впустил?
– Не дальше коридора.
– Что он вам сказал?
– Что не знает, кто я такая, а следовательно, и разводиться нам незачем…
Мегрэ чуть не зааплодировал, настолько ответ был в духе Форлакруа. Он набросал несколько слов на листке бумаги и протянул его судье, так как именно он сейчас имел право задавать вопросы.
– Что вы сделали потом?
– Вернулась в Ниццу.
– Прошу прощения! Вы ни с кем не встречались в Л’Эгийоне?
– На что вы намекаете?
– На вашего сына, например…
Она бросила на комиссара полный ненависти взгляд.
– А я смотрю, этот господин настоящий шпион… Да, я встретила сына.
– Встретили?
– Я пришла к нему домой.
– Он вас узнал через столько лет?
Она пожала плечами.
– Какая разница… Я рассказала, что Форлакруа ему не отец.
– Вы уверены?
– Как в этом вообще можно быть уверенной?.. Сказала, что хотела с ним развестись, но он мне отказал, что он жестокий человек, что на его совести преступление и что если он, Альбер, уговорит его на развод…
– Одним словом, вы постарались перетянуть сына на свою сторону… Денег ему предлагали?
– Он отказался.
– Он обещал вам помочь?
Она кивнула.
– Вы рассказали ему о преступлении отца?
– Нет. Намекнула только, что стоит мне захотеть, и Форлакруа надолго отправится за решетку.
– После вы ему писали?
– Написала, спрашивая, на моей ли он стороне…
– Вы когда-нибудь слышали о некоем докторе Жанене?
– Никогда!
Судья вопросительно взглянул на Мегрэ. Тот пробормотал:
– Полагаю, если мадам устала, мы отпустим ее пообедать? И господин Ван Усшен как будто начинает скучать в машине…
– Я могу считать себя арестованной?
– Пока нет, – ответил судья. – Я лишь попросил бы вас находиться в пределах досягаемости на время дальнейшего расследования. Не могли бы вы оставить мне адрес, по которому вас можно найти в Ля-Рош-сюр-Йон?
– Пожалуйста!.. «Отель двух оленей». Лучший в городе, полагаю…
Все встали. На пороге мадам Форлакруа улыбнулась следственному судье и адвокату, но как будто с трудом сдержалась, чтобы не показать язык или не скорчить рожу Мегрэ, который радостно раскуривал трубку.
Глава 8
Картошечка в золе
– Терц[11] в козырях…
– Грош цена твоему терцу, старичок… Пятьдесят…
– Дай-ка посмотреть! Сейчас побьем твои пятьдесят…
Который был час? Настенные часы остановились. Лампы давно включены… Было жарко. Стопочки успели наполнить и в третий, и в четвертый раз, и запах виноградной водки смешивался с запахом табака и трубок.
– Была не была! Хожу с козыря! – сказал Мегрэ, побивая карту.
– А другого ничего и не придумаешь, комиссар. Даже если у вас там девятка припасена…
Играли то ли четвертую, то ли пятую партию в пикет[12]. Мегрэ курил, откинувшись на спинку стула. Партнером по игре был хозяин заведения, их противниками – два рыбака. Один из них – старик Барито, ловец угрей.
Инспектор Межа, усевшись на стул верхом, следил за игрой.
– Я так и знал, что у вас девятка!
– Скажи-ка, Межа… Ты имя судмедэксперта запомнил?
– Записал в блокнотик…
– Позвони ему. Спроси, нельзя ли определить, за сколько часов до смерти убитый ел в последний раз. И насколько плотно он поел. Понимаешь?
– У кого пятьдесят?.. И тридцать шесть…
Хозяин считал очки. Мегрэ, казалось, с головой окунулся в ленивое безделье, и если бы его сейчас спросили, о чем он думает, он сам бы удивился своему ответу.
Старое воспоминание! Времен расследования дела Бонно, когда комиссар был строен, носил длинные, заостренные на концах усики и бородку, накрахмаленные десятисантиметровые воротнички и цилиндр.
«Видишь ли, мой юный друг, – говорил ему тогда шеф, комиссар Ксавье Гишар, впоследствии возглавивший криминальную полицию, – все эти россказни о полицейском нюхе (газеты как раз расхваливали безошибочный нюх несравненного комиссара Гишара) – просто сказки на забаву почтенной публике. В расследовании преступления самое важное – сразу отделить один факт, а если повезет, то два-три факта, которые установлены с полной достоверностью и сомнению не подлежат, от остальных. Такие факты неизменны, на них можно будет опереться в дальнейшем. А затем нужно тихонько продвигаться вперед, маленькими шажками, будто нагруженную тележку толкаешь. Такая уж у нас профессия. А то, что люди называют нюхом, – просто-напросто удача…»
Как ни странно, но именно благодаря этому воспоминанию Мегрэ согласился сыграть в карты, к бесконечному изумлению Межа.
Когда уехал роскошный автомобиль Валентины Форлакруа и старого голландца, а за ними отбыли и две другие машины, увозя следственного судью и адвоката, Мегрэ несколько минут постоял на улице с чувством странной растерянности. Форлакруа сидел в тюрьме. Его дочь Лиз помещена в клинику. Перед отъездом следственный судья не забыл опечатать дом. Уехал довольный, будто какой-то трофей увозил. Теперь дело было в его руках! В своем кабинете во Дворце правосудия в Ля-Рош-сюр-Йон он приступит к допросам, очным ставкам…
– Ну-ну! – проворчал Мегрэ, заходя в ресторанчик.
Почему он чувствовал себя так, словно чем-то замарался? Разве все не шло должным образом, как обычно? И что это за нелепое чувство зависти?
– Шеф, что теперь будем делать?
– Где список, который я тебе продиктовал?
Дидин с мужем… Марсель Эро… Тереза… Альбер Форлакруа…
– С чего начнем?
Комиссар начал с того, что сел играть в карты.
– Скажите-ка, а тут всегда так трусят?
– Только когда козыри… А в Париже?
– По-разному… Восьмерка.
Когда хозяин в очередной раз подсчитывал очки, Мегрэ вытащил карандаш, записную книжку и, изменив своей привычке никогда ничего не записывать, набросал несколько слов. Он так сильно давил на бумагу, что в конце концов сломал грифель.
«Доктор Жанен приехал в Л’Эгийон во вторник, между четырьмя с четвертью и половиной пятого вечера».
Первый достоверный факт, как сказал бы Ксавье Гишар. Что еще? Следовало бы добавить, что в тот же вечер этот самый Жанен был убит в доме судьи. Но это уже не было достоверным фактом. Судмедэксперт, обследовавший тело через три дня, не смог с точностью определить время смерти. И не было никаких доказательств…
«В среду утром труп Жанена лежал на полу в кладовке для фруктов, в доме судьи».
– Козыри червей… Берете? – спросил комиссара хозяин, удивленно глядя в его большие отсутствующие глаза.
– Пусть будут черви!.. Кто играет?
Хозяин, не желая выказывать неуважения, ограничился традиционным:
– Болван, который спрашивает…
Мегрэ то и дело поглядывал на свой блокнот, где были записаны две коротенькие фразы – единственные достоверные факты во всем деле.
Слышно было, как Межа под лестницей разговаривает по телефону. Почему-то, говоря в аппарат, он произносил слова ужасным фальцетом.
– И?
– Врач перечитал свой отчет. Судя по содержимому желудка, убитый плотно пообедал и неплохо выпил…
Межа не понимал, почему Мегрэ так обрадовался, что вдруг резко откинулся на спинку стула, чуть не упал и вынужден был схватиться за столешницу.
– Скажите, пожалуйста, – пробормотал комиссар, изучая свои карты, – он плотно пообедал, разбойник эдакий!
Не бог весть что, конечно. И все же… Жанен не ел в портовой гостинице, не ел в кафе напротив, а других заведений в Л’Эгийоне не было.
– Терц…
– Какая карта?
– Король… Кстати, а у сына Форлакруа разве грузовичка не имеется?
