– Чем же тебе, Душитель, досадила беззащитная старушка?

– Он-на как и ты совала свой нос в чужие дела, н-нашла вырезки собранных мною газет и стала к-копаться в б-библиотеке. Я ведь хранить п-память о своих п-подвигах!

– А икона Евфросиньи?

– Забавная в-выдумка? Я п-просто хотел впутать в это дело уголовника и жадного п-придурка Кольку Астахова.

– А затем, прикрываясь слухами о привидении, отправит в расход и их!

– Ты п-поразительно догадлив, участковый! Жаль, что с-светлые идеи н-наполнили твою рыжую голову с-слишком поздно. Завтра вся Липовка, узнает, что очередными жертвами м-мертвеца из склепа с-стали толстенький старлей и юная б-бродяжка. Я т-тоже поохаю и отправлюсь к своим пчелкам. Т-теперь ты понял, что с-существуют люди, к-которые во сто к-крат ужаснее п-привидений?

Старик помассировал рукой правый висок и продолжил уже без заикания.

– Я почти справился со своими инстинктами. Подавил их. Занимался пчелами. Это так успокаивает. Но вот луна опять позвала меня за собой и я не смог противиться зову. Старался не допускать ошибок, но концы приходилось зачищать слишком часто. Ничего. Этой ночью все закончится, и небесная повелительница ослабит тиски, сжимающие мой мозг.

Гусев застонал и резким движением зашвырнул оружие участкового в кусты.

– Это очень опасная игрушка д-для такого п-пузатого недоразумения как ты. Л-лучше п-полюбуйся на все декорации, к-которые я приготовил для нашей встречи! Мертвая ведьма, полудохлая с-сучка! Как п-прелестно они с-смотрятся вместе! Какая к-композиция!

– Ты псих. Причем гораздо больший псих, чем я думал минуту назад. На всю голову. Тебя, Гусев, уже не вылечить…

Тяжелый сапог сумасшедшего врезался Ивану в губы.

– З-заткнись ты, н-нормальный. Н-не забывай, что разговариваешь с оперуполномоченным НКВД! М-мы не привыкли церемониться с врагами н-народа!

В больном мозгу Гусева вновь щелкнул, какой-то переключатель и он широко, раскинув руки, принялся кружить вокруг липы.

– Это мой мир! Мир, в котором нет места дохлым чекистам и живым участковым!

Он вцепился рукой в рыжую шевелюру Платова и заставил его встать на колени. Черная змея захлестнула шею участкового, и он почувствовал, как вылезают из орбит глаза. Иван, как совсем недавно Рыжов, попытался просунуть под петлю пальцы, но было слишком поздно.

Смерть почему-то не приходила. Не бряцал своими ключами святой Петр, молчали трубы архангелов. Платов смотрел в небо, От луны осталась только половина и участковому хотелось думать, что этот блестящий сегмент олицетворяет собой надежду.

Удавка по-прежнему болталась на шее, но сейчас Платов уже мог если не встать, то хотя бы повернуться набок. Он так и сделал. Гусев стоял рядом, повернувшись спиной.

Душителю было не до участкового. Его внимание отвлек новый персонаж ночной драмы. Со второй попытки Ивану удалось сесть, и он смог получше рассмотреть очередного гостя кладбища, становившегося слишком многолюдным.

Впрочем, термин «человек» не относился к жуткому существу, облаченному черную кожанку и замызганные сапоги. Да и искусно сделанной маской это лицо назвать было нельзя. Вместо глаз на нем зияли черные провалы, уходившие в самые глубины ада. Пряди темных волос обрамляли низкий лоб и смешивались с лоскутами пожелтевшей кожи. Горло прикрывало подобие шарфа, давно превратившегося в лохмотья. Монстр медленно шел на Душителя.

Тот широко расставил ноги и протестующе выставил вперед обе ладони.

– Так ты существуешь? Смотри-ка, старый душегуб выполз из своей норы. А я ведь чувствовал, что арендую склеп не один! Ты постоянно прятался в самых темных углах, так? Почему молчишь?!

Чудище раздвинуло почерневшие губы и издало несколько клокочущих звуков. Оно продолжало надвигаться на Гусева и тот попятился.

– Какие слова! Сколько пафоса! Уходи гнилая чурка! Твое место занял более достойный!

Вместо ответа мертвый чекист вплотную приблизился к Гусеву, обвил руками его торс, легко оторвал от земли и поднял над головой. Вой Душителя, наверное, был слышен и в Липовке. Чудовище швырнуло свою жертву на ржавую ограду, с острыми, как наконечники копий прутьями. Гусев, из груди которого тут же выросли страшные стебли, умер не сразу.

– Б-более достойный, – прохрипел он, протянул руки к луне и бессильно их уронил.

Платов был уверен, что страшный призрак примется за него, но тот даже не посмотрел в сторону участкового и степенно двинулся вглубь кладбища. Уходя все дальше, монстр словно становился меньше ростом, но когда Иван пригляделся, то понял: привидение спускалось под землю по невидимым ступеням. Вскоре на поверхности осталась только его голова, но и она через секунду исчезла.

За спиной участкового раздался тихий стон. Иван, шатаясь как пьяный, пошел к Юле.

Он попытался развязать узел, но пальцы не слушались. Попытка разорвать чулок тоже ни к чему не привела. Платов беспомощно посмотрел на Юлю и увидел, что та пытается указать глазами куда-то вниз. Спички! Иван вытащил из кармана юбки коробок и пережег черный чулок. Девушка рухнула на колени.

– Он подкрался сзади и вытащил меня из коляски, – всхлипывала девушка. – Больше ничего не помню. Что здесь произошло? Кто эта женщина?!

Оставив вопросы без ответа, Платов пошел к кустам и, опустившись на четвереньки начал ощупывать траву. Назло Ляшенко пистолет нашелся. Иван вернулся к девушке, которая, прижавшись к стволу липы, всхлипывала, и осмотрел ссадины по краям ее губ.

– Смазать надо…

– Только не зеленкой! – моментально отреагировала Юля, перестав всхлипывать.

– Водкой, водкой смажем. Пошли к мотоциклу.

– А внутрь немножко можно? – робко улыбнувшись, поинтересовалась Сизова.

– Алкоголичка!

– Толстяк!

Устало переругиваясь, они добрались до мотоцикла. Иван взгромоздился на седло только с третьей попытки.

Юля откинулась на спинку кресла коляски.

– Это ты его так?

– А кто ж еще? Никому не позволю на тебя набрасываться.

Наградой за ложь был признательный поцелуй в губы.

– Мой герой! Никогда бы не подумала…

– Плохо ты меня знаешь! – крикнул Платов уже под рев двигателя.

Прежде чем вернуться домой, он заехал к Гусеву и к большому неудовольствию Юли минут десять возился в дальнем углу пасеки. Назад он возвратился с плоским свертком и передал его девушке.

– Спрячь под сиденье.

– Что это?

– Икона.

Заметив, что девушка смотрит на сверток так, будто в нем бомба с часовым механизмом, Иван устало улыбнулся.

– Просто икона. Помнишь, ты читала мне про полоцкого мастера Лазаря Богшу?

– Ну, да. Про того, что изготовил знаменитый крест.

– Уже тогда я должен был понять, что Гусев врет, и история с иконой от начала до конца – выдумка.

– Почему?

– Богша был ювелиром, а вовсе не иконописцем.

Пока Иван умывался, Юля успела достать из холодильника бутылку водки, а из аптечки – вату и бинт. Она перевязала Платову шею, а он смазал ссадины у рта.

– И как мне теперь, по-твоему, целоваться?

– Надо было сидеть дома, а не шляться по кладбищам. Вот и целовалась бы сколько душеньке угодно.

Юля разлила водку по рюмкам, но Иван от своей доли отказался.

– Боюсь уснуть, а у меня еще куча дел.

– А я не боюсь! После такого-то стресса!

Сизова залихватски тяпнула две стопки и размякла до того, что Платову пришлось отнести ее в кровать на руках. Он укрыл девушку одеялом.

– Знаешь, Юлька, а ведь он прав.

– Он?

– Тот козел, что висит сейчас на ограде. Накануне он сказал, что такая умная жена, как ты способна сделать из лейтенанта генерала.

– И обязательно сделаю, мой герой! – прошептала Юля уже сквозь сон.

Дождавшись пока дыхание девушки станет ровным, Иван подошел к телефону и, с трудом попадая пальцами в отверстия диска, набрал «02».