– Две комнаты наверху – это все, что у меня есть, – сказала она, не прекращая жевать. – Они под колокольней, так что еду вы не пропустите, однако некоторые считают, что там слишком шумно, но я ничего не могу сделать. Гостиница набита битком, точнее, почти битком. Словом, вы ночуете или в этих комнатах, или на дороге.

Комнатушки, низкие и пыльные мансарды, располагались наверху тесной узкой лестницы.

– Оставьте сапоги здесь, – сказала Маша, получив от них деньги, – мальчишка почистит их. Я не хочу, чтобы вы таскали грязь по лестнице наверх. Не забудьте о колоколе. Опоздавшие на трапезу не едят. – Ни улыбки, ни слова о сладких пирожных.

Когда зазвонил колокол к ужину, звук был оглушающим. Переодевшись в сухое, Кэтлин сидела у окна и смотрела, как дождь струится по стеклу, мутному и полному пузырей; снаружи уже сгущался влажный сумрак. Кэтлин едва различала грязный перекресток двух великих дорог.

Перекресток заставил ее задуматься. Если они повернут отсюда на запад, то легко доберутся до Риверрана. Отец всегда давал ей мудрый совет, когда он был более всего нужен ей, и она хотела поговорить с ним, предупредить его о собирающейся буре. Раз уж Винтерфеллу нужно готовиться к войне, еще больше это необходимо Риверрану, близкому соседу Королевской Гавани, на владения которого с запада бросал тень своего могущества Утес Кастерли. Если бы отец чувствовал себя лучше, она бы рискнула, но Хостер Талли последние два года провел в постели, и Кэтлин не хотелось утруждать его.

Восточная дорога шла по диким местам и считалась еще более опасной; она поднималась через скалистые предгорья и густые леса к Лунным горам. Минуя перевалы и глубокие пропасти, она приводила к Долине Аррен и каменистым Перстам за ней. Высоко над Долиной неприступное Орлиное Гнездо тянулось своими башнями к небу. Там она найдет свою сестру… и, быть может, некоторые из ответов, необходимых Неду. Конечно, Лиза знает больше, чем осмелилась написать в письме. Возможно, у нее есть те самые доказательства, которые нужны Неду, чтобы погубить дом Ланнистеров, а если дело дойдет до войны, им потребуются Аррены и восточные лорды, служащие им.

Однако горная дорога опасна. На перевалах водятся сумеречные коты, нередки обвалы, а кланы горцев, не соблюдая законов, спускались с высот, грабили и убивали, исчезая, как растаявший снег, когда Долина высылала рыцарей. Даже Джон Аррен – а Орлиное Гнездо еще не знало более великого господина – всегда путешествовал через горы с сильным отрядом. Кэтлин же могла положиться только на одного пожилого рыцаря, вооруженного в основном своей верностью.

Нет, решила она, Риверрану и Орлиному Гнезду придется подождать. Ее дорога лежит на север, в Винтерфелл, где ждут сыновья и обязанности. Как только они благополучно минуют Перешеек, она может открыться любому из знаменосцев Неда и послать вперед гонцов с приказом выставить конный дозор на Королевский тракт.

Дождь скрывал от ее глаз поля за перекрестком. Но Кэтлин отчетливо видела эти места в своей памяти. Рыночная площадь находилась как раз напротив, в миле за ней располагалась деревня: с полсотни белых домиков вокруг невысокой каменной септы. Домиков должно было прибавиться, лето выдалось долгим и мирным. Далее на север от Трезубца Королевский тракт шел вдоль Зеленого Зубца. Через плодородные долины и зеленые леса, мимо богатых городков, крепких крепостей и замков Речных лордов.

Кэтлин знала их всех. Блэквудов и Бракенов, вечных врагов, чьи ссоры постоянно приходилось улаживать ее отцу; леди Уэнт, последнюю представительницу рода, обитавшую вместе со своими призраками под сводами огромных залов Харренхола; раздражительного лорда Фрея, пережившего семь жен и наполнившего свои два замка детьми, внуками, правнуками, бастардами и прабастардами. Все они были знаменосцами Талли и мечом принесли присягу Риверрану. Кэтлин гадала, хватит ли этого, если дело дойдет до войны. Отец ее был самым надежным человеком из всех, когда-либо живших на свете, и она не сомневалась в том, что он созовет знамена… но придут ли они? Дарри, Ригеры, Мутоны тоже присягнули Риверрану, однако они сражались с Рэйгаром Таргариеном возле Трезубца, а лорд Фрей вместе со своим войском явился туда, когда битва уже закончилась, предоставляя повод для некоторых сомнений в том, к кому из соперников намеревался он присоединиться. После битвы он торжественно клялся победителям в том, что намеревался стать на их сторону, но с тех пор отец именовал его Опоздавшим лордом Фреем. «До войны дойти не должно, – лихорадочно подумала Кэтлин. – Ее нельзя допустить».

Сир Родрик зашел за ней, как раз когда колокол перестал звонить.

– Надо поспешить, если вы хотите поужинать сегодня, миледи.

– Будет безопаснее, если мы перестанем быть рыцарем и леди до тех пор, пока не пересечем Перешеек, – сказала она. – Обычные путешественники привлекают меньше внимания. Назовемся, скажем, отцом и дочерью, отправившимися в путь по какому-то семейному делу.

– Как вам угодно, миледи, – согласился сир Родрик, осознав ошибку, только когда она расхохоталась. – Привычку одолеть трудно… дочь моя. – Он попытался потянуть за отсутствующие бакенбарды и раздраженно вздохнул.

Кэтлин взяла его за руку.

– Пойдемте, отец, – сказала она. – Вот увидите, Маша Хеддл кормит хорошо, только постарайтесь не хвалить ее – лучше не видеть ее улыбку.

Гостиная оказалась длинной, и в ней сквозило; в одном углу ее выстроились рядком огромные деревянные бочки, в другом располагался очаг. Слуга носился туда-сюда с мясом на шпажках, Маша тем временем цедила пиво из кегов, привычно жуя кислолист.

Скамьи были полны. Горожане и фермеры мешались с самыми разнообразными путниками: перекресток дорог сводит вместе странных соседей – красильщиков с руками, окрашенными черной и пурпурной краской, рыбаков, пропахнувших рыбой… Бугрящийся мышцами молотобоец сидел возле иссохшего старого септона, привыкшие к суровой жизни наемники, словно добрые приятели, обменивались новостями с мягкотелыми, расплывшимися купцами.

На постоялом дворе собралось больше вооруженных людей, чем хотелось бы Кэтлин. На одежде троих, что устроились возле очага, скакал жеребец Бракенов, с ними соседствовал большой отряд в синих стальных кольчугах и серебристых шлемах, знак на плече этих людей тоже был известен Кэтлин: двойные башни дома Фрея. Она попыталась приглядеться к лицам: все они были слишком молоды, чтобы знать ее. Когда она уехала на север, самый старший из них был, наверное, моложе, чем Бран.

Сир Родрик выбрал для нее укромное место на скамье возле кухни. Напротив них сидел молодой симпатичный юноша и держал на коленях деревянную арфу.

– Семь благословений вам, добрые люди, – сказал он, когда они сели. Перед ним на столе стояла пустая чаша для вина.

– И тебе того же, певец, – отвечала Кэтлин. Сир Родрик потребовал хлеба, мяса и пива тоном, не терпящим возражения. Певец, молодой человек лет восемнадцати, непринужденно посмотрел на них, спросил, куда они направляются, откуда приехали и с какими новостями. Забрасывая быстрыми как стрелы вопросами, он не дожидался ответа.

– Мы оставили Королевскую Гавань две недели назад, – ответила Кэтлин на самый безопасный из его вопросов.

– Туда-то я и направляюсь, – поведал юноша. Как она подозревала, он больше стремился рассказать собственную историю, чем выслушивать их. Певцы ничего не любят больше, чем звуки собственных голосов. – На турнир в честь десницы съедутся богатые лорды с толстыми кошельками. В последний раз я едва сумел увезти свое серебро… точнее, увез бы, если бы в тот день не поставил все на Цареубийцу.

– Боги неблагосклонны к игрокам, – сурово проговорил сир Родрик. Как северянин, он разделял взгляды Старков на турниры.

– Ко мне они действительно были неблагосклонны, – ответил певец. – Жестокие боги и Рыцарь Цветов разорили меня.

– Вне сомнения, неудача послужила тебе уроком, – сказал сир Родрик.

– Безусловно. В этот раз я поставлю на сира Лораса.