— Поддерживаю, — буркнул Джерсо. — А ты, кстати, — это он обращался к Зампано, — можешь и в другую комнату перейти.

Зампано только глаза закатил.

Свиные туши на кухне все-таки нашлись. Путем красноречия, улыбок, демонстрации поджаривания с помощью алхимических кругов и вранья о «специальной диете» Алу удалось убедить повара продать ему сырое мясо — свиньи подходящего размера не оказалось, и они взяли две поменьше. Весом обе туши с лихвой превышали прекрасную Дайлинь.

— Придется таки Зампано смириться с тем, что остатки мы дожрем, — фыркнул Джерсо, без особо труда волоча обоих хряков наверх.

— Слушай, а он правда… ну, неловко ему? — спросил Ал.

— Понятия не имею.

Свинину, вроде, старается не есть, но видел я, как он бекон наворачивал за обе щеки. Правда, может, он не знает, из чего бекон делают…

— Как можно этого не знать? — удивился Ал.

— А что ты хочешь? Я вот когда в приюте жил, долго был уверен, что хлеб на дереве растет… ну, видел только в виде булок. Зампано тоже приютский.

Может, потому у нас с ним с семьями и не сложилось.

Ал только удивленно помотал головой.

— А ты?.. — спросил Ал.

— Что я? Лягушек не едят.

— Едят вообще-то. В Вест-Сити, очень модно…

— Надо же! Век живи, век учись. Нет, не пробовал.

…Когда они свалили туши в выволоченное из туалетной комнаты корыто, на лице Дайлинь, несмотря на ее маску хороших манер, все-таки отчетливо проступило опасливое выражение. Ал счел нужным пояснить.

— Дайлинь, я не собираюсь пытаться создать человека. Это дело глупое и невозможное.

Но вот сделать труп, подобие человеческого тела, не так и трудно…

Мне даже не нужно заботиться о функциональной стороне: о клеточном составе, кислотно-щелочном балансе и прочем… Лишь бы оно внешне выглядело пристойно и не рассыпалось, да все органы более или менее на месте, — Альфонс перевел дух. — Сложность в другом. Я знаю один случай, когда такой обманкой удалось обмануть экспертизу, но труп был предварительно сожжен и медик не стал особенно приглядываться. А у меня знакомого медика нет, мне придется действовать с портретным сходством. Это непросто.

— Почему бы и тебе не сжечь? — поинтересовался Зампано, поправив очки.

— Потому что я не Рой Мустанг, секрета огненной алхимии не знаю. А костер развести здесь негде: дом деревянный, и мы на втором этаже. И вонять будет.

— Тогда переломай все кости и садани по лицу топором, — вновь предложил Зампано. — Типа ты был очень зол и глумился над трупом.

Ал содрогнулся.

— Ну у тебя и идейки!

— А что такого? Это даже не труп. Просто кусок мяса.

— Я не смогу.

— Я смогу, — вдруг обворожительно улыбнулась Дайлинь. — Ведь моя жизнь на кону.

— У тела будет ваше лицо, — предупредил Ал. — Ну, или похожее.

— Я поняла.

Ал некоторое время смотрел на свою гостью, открыл было рот, чтобы что-то сказать, и махнул рукой.

— Знаете что, — сказал он твердо, — сначала я попытаюсь все-таки добиться сходства с вами. А уж потом будем отрезать лишнее и разбивать непохожее.

После короткой паузы Дайлинь сказала:

— Если позволено, у меня есть идея.

— Позволено, — Ал потер лоб.

— Я бы хотела наедине вам ее высказать. Тем более что ваши уважаемые спутники, должно быть, хотят спать…

— Да, точно, хотим, — Джерсо широко зевнул.

— Нет, а мне интересно, что за… — начал Зампано, но Джерсо ткнул его кулаком в плечо.

— Мы хотим спать, — с нажимом проговорил он. — Завтра денек тот еще. Пошли, оставим молодежь секретничать.

Уже во второй комнате Зампано сердито спросил:

— Ну и чего ты меня утащил? Можно подумать, эта фифа на шею Алу вешаться собиралась.

— Естественно, собиралась, — Джерсо начал снимать куртку. — А то ты не заметил. Я прямо знаю, что она сейчас ему предложит: дескать, чтобы сотворить тело, максимально близкое к оригиналу, надо оригинал изучить… и начнет раздеваться. Или как-то так.

Зампано присвистнул.

— Парень влип, — с сочувствием сказал он. — Первый раз — и сразу такая штучка!

— Ну или влип, или наоборот… Зато нам с тобой повезло: чем мы сегодня ни занимайся, он за перегородкой и внимания не обратит на подозрительные звуки.

— Ого! Значит, я могу дать волю всем своим грязным, потаенным желаниям?..

— На два часа, не больше. Выспаться надо.

— Я все равно у тебя выиграю. Карты ты куда убрал?

Тем временем за стенкой все происходило не совсем так, как вообразили себе химеры. Едва только за Зампано закрылась дверь, как Альфонс повернулся к своей спутнице.

— Как хорошо, что вы их отправили, — сказал он. — Видите ли, Дайлинь… Мне нужно кое о чем вас предупредить, прежде чем вы выскажете свою идею. Возможно, это станет помехой нашим планам.

— Я вся внимание.

— Дело в том…

— Альфонс слегка покраснел, — чтобы создать сносное подобие вашего тела, мне нужно его как следует изучить. Ну, вы понимаете. Вам придется снять одежду, а мне — вас рассмотреть. Возможно, для вас это неприемлемо, но я просто не знаю…

Дайлинь внезапно прыснула.

— Я так смешон? — покорно спросил Ал.

— Нет, вы очень милы, — сквозь смех сказала она. — Я просто не думала, что вы сами предложите…

— А почему нет? — словно защищаясь, спросил Ал. — Врачам же люди позволяют себя осматривать. Я не врач, но я сейчас пытаюсь спасти вам жизнь… стеснительность как-то неуместна.

Дайлинь снова засмеялась, потянулась, встала и коснулась застежки своего легкого цветочного ципао у горла. Ал мог бы поклясться, что она не сделала ровным счетом никакого жеста, даже плечами не повела, но наряд, вроде бы состоящий из нескольких слоев и сидящий на ней более чем надежно, пестрой лужицей оказался у ног Дайлинь.

А сама Дайлинь…

Что ж, она была прекрасна, как только может быть прекрасна юная, обнаженная, изящная женщина. «Черт, мой опыт ограничивается подглядыванием в душе за подругой детства, — торопливо напомнил себе Ал, чувствуя, как у него неудержимо потеют ладони, а краска наползает на щеки. — Для меня сейчас любая неотразима… И вообще, будь ученым, не теряй голову, у Уинри грудь больше! Да, но зато какая форма…. черт, это же не воспроизвести, она как цветок…» Следующая мысль была проще: «Я влип».

— Почему бы вам не изучить получше? — коварно спросила Дайлинь, осторожно взяла его безвольную ладонь и положила на объект альфонсовых сомнений, повыше темно-коричневого, встопорщенного от холода соска.

Теплая плоть словно сама подалась навстречу.

— Я верю в любовь, — слабо пробормотал алхимик.

— Вы хотите сказать, что в меня влюбились? — удивленно подняла брови Дайлинь.

— Нет, — ответил Ал еще тише. — В том-то и дело.

— Если бы это было по любви, я бы тоже себе не позволила, — мягко проговорила девушка, кладя ладони ему на шею и подтягивая ближе к себе; ее дыхание пахло пряностями. — Но в том-то и дело, что у нас нет чувств друг к другу, Альфонс Элрик. Можем ли мы позволить себе небольшую передышку?.. Расслабьтесь, мой дорогой. Вы безумно мне нравитесь. Все будет хорошо.

Алу действительно было хорошо.

Стыд ушел почти сразу, уступив любопытству, энтузиазму и наслаждению. Ее запах, ее тепло, ее гладкие волосы под пальцами, когда она, опустившись на колени, ласкала его ртом — божественно, одно лучше другого, может ли в мире быть большая радость? Дайлинь не дала растрепать свою аккуратную прическу, вывернулась со смехом. Пальцы ее порхали бабочками, гладили его грудь, бедра, сжимались ласково, словно оставляя огненные следы.

«Эй, это я должен изучать твое тело!»

«Что же, мне не полагается ничего для себя, господин ученый? У меня давно никого не было…»

Внезапная искренность, акцент, вдруг возникший в голосе; несколько слов, которые она пробормотала по-сински, словно короткую молитву — Ал не разобрал смысл — все это словно перекинуло между ними мост, уничтожив последние мысли о том, что у их встречи были какие-то смысл, и цели помимо самой этой ночи — лукавой и немного печальной.