гонимый,

И не жалеет ничуть собственной жизни нигде;

Этот батрачит год за год, взрывая садовую землю;

Будет иному удел -- плугом работать кривым;

Тот же искусство Афины и мастера, бога Гефеста,

Тонко усвоив, рукой хлеб добывает себе.

(ст. 41 слл., пер. С. И. Радцига).

20 О мотивах поэтического творчества Солона ср. также: Новосадский Н. И. Лири╜

к а / / История греческой литературы. T. I. М.; Л., 1946. С. 197-202; Ziegler Н. Solon

als Mensch und D ich ter// NJb. Bd XXV 1922. H. 1. S. 193-205; Reinhardt K. Solons

Elegie ??? ??????// RhM. Bd 71. 1916. S. 128--135; Christes J. Solons M usenelegie//

Hermes. Bd 114. 1986. H. 1. S. 1-19.

----------------------- Page 109-----------------------

При этом Солон подчеркивает ненасытность свойственной людям

страсти к обогащению:

Ясных пределов нигде не положено людям в наживе

(??????? 5' ????? ????? ?????????? ??????? ??????).

Кто между нами сейчас разбогател больше всех,

Вдвое еще тот стремится. И кто же насытить всех мог бы?

(ст. 71-73).

Поэт признает, что и сам он охвачен желанием разбогатеть, но

только честным путем, на чем и делается в элегии особенный акцент:

Также стремлюсь и богатство (???????) иметь, но владеть

им нечестно

Я не хочу: наконец Правда (????) ведь все же придет.

Ежели боги богатство (???????) дадут, оно прочным бывает

От глубочайших корней вплоть до вершины самой.

Если же дерзостью (??' ??????) люди берут, не по чести приходит,

Несправедливым делам будет служить и тогда

Против желания. Но быстро приходит беда роковая.

(ст. 7 слл.).

В том же духе высказывался веком позже мегарский поэт Феогнид,

в элегиях которого темы бедности и богатства представлены столь же,

если даже не более, выпукло, как и у Солона.21 Феогнид признает до╜

стойным благородного человека лишь один способ обогащения -- тот,

что согласуется со справедливостью, и он даже заявляет, что чест╜

ная бедность предпочтительнее дурно нажитого богатства (ср.: ст. 29-

30, 145-158, 197-208 Diehl3). Вместе с тем он сетует, что на практике

несправедливый и бесчестный чаще обретает богатство, а удел спра╜

ведливого -- бедность (743-752). Сам он, лишившись во время смут на

родине своих наследственных владений (ср.: 345-350, 667-670, 1197--

1202), более всего страшится бедности (173-182, 351-354, 649-652) и

мечтает на старости обладать хотя бы скромным достатком, чтобы,

помимо немощи, не испытывать других мук (1155-1156). И он, разу╜

меется, хорошо представляет себе могущество богатства, способного и

приукрасить и облагородить кого угодно:

210 Феогниде ср.: Новосадский Н. И. Лирика. С. 202-207; Доватур А. И. 1) Фео╜

гнид М егарский// ВДИ. 1970. # 2. С .41-59; 2) Феогнид и Мегары / / ВДИ. 1971.

N3. С. 38-46; 3) Аргирида (Феогнид, 1211-1216) / / Античность и современность /

Под ред. М. Е. Грабарь-Пассек, М. Л. Гаспарова, Т. И. Кузнецовой. М., 1972. С. 223-

229.

----------------------- Page 110-----------------------

Всех ты божеств, о Богатство, желаннее, всех ты прекрасней!

Как бы кто ни был дурен, будет с тобою хорош.

(ст.1117-1118,

пер. В. В. Вересаева).

Но, быть может, самым точным образом выразил всеобщее убеж╜

дение во всемогуществе богатства, в прямой зависимости социального

значения человека от его имущественного состояния лесбосский поэт

Алкей, живший, как и Солон, на рубеже VII-VI вв. Алкей повторяет

суждение, высказанное будто бы легендарным царем Спарты Аристо╜

демом, но, на самом деле, отражающее дух современной поэту эпохи:

Помнят в Спарте Аристодема

Крылатое слово: в силе слово то.

Царь сказал: "Человек-- богатство (??????' ????)".

Нет бедному славы, чести нищему.

(Alcaeus, fr. 360 Lobel--Page,

пер. Вяч. Иванова).

Надо, однако, заметить, что богатство чаще было спутником знат╜

ности; характерное обязательное сочетание этих двух моментов и опре╜

деляло высокое положение аристократии в архаическом обществе (ср.

указания Аристотеля на принцип замещения должностей в досоло╜

новских Афинах --по благородству происхождения и по богатству,

?????????? ??? ??????????, Aristot. Ath. pol., 3, 1 и 6). Разумеется, и

аристократы могли беднеть, и простолюдины становиться богатыми.

Однако разорение знатного человека не означало для него полной

и, во всяком случае, немедленной социальной гибели: у него остава╜

лись важные родовые связи, традиционный престиж, возможность,

наконец, поправить свои дела, женившись на богатой простолюдин╜

ке (ср. по этому поводу: Theogn., 183-196 Diehl3). Между тем состоя╜

тельность, обретенная человеком из народа, в условиях традиционно╜

го господства аристократии не повышала существенным образом его

социально-политического статуса, тогда как обеднение и обнищание

буквально бросали его на самое дно, ибо это было сопряжено для него

с утратою даже тех небольших прав, которые знать еще оставляла на

долю народа, а нередко, в случае большой задолженности и невозмож╜

ности выплатить долг, -- с утратою самой свободы.

Замечательным подтверждением массового обнищания и закабале╜

ния простого народа в архаической Греции может служить афинский

материал, и прежде всего те данные, которые могут быть извлечены

----------------------- Page 111-----------------------

из показаний такого важного современного свидетеля, каким был Со╜

лон. А он определенно ставил себе в заслугу избавление родной стра╜

ны от двух страшных бед --от задолженности, метками которой были

усеявшие поля аттических земледельцев закладные столбы (????), и

от внутреннего, очевидно, кабального рабства (см.: Sol., fr. 24, 1-15

Diehl3).

Позднее Аристотель следующим образом -- кратко, но четко -- оха╜

рактеризовал состояние афинского общества на рубеже VII-VI вв. до

н.э., накануне выступления Солона: "Надо иметь в виду, что вооб╜

ще государственный строй был олигархический, но главное было то,

что бедные находились в порабощении не только сами, но также и

дети и жены. Назывались они пелатами (???????, что буквально озна╜

чает "соседи", но здесь, по-видимому, также и "батраки". -- Э. Ф.) и

шестидольниками (?????????), потому что на таких арендных усло╜

виях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в ру╜

ках немногих. При этом, если эти бедняки не отдавали арендной пла╜

ты, можно было увести в кабалу и их самих и детей. Да и ссуды у

всех обеспечивались личной кабалой вплоть до времени Солона...

Конечно, из тогдашних условий государственной жизни самым тя╜

желым и горьким для народа было рабское положение. Впрочем, и

всем остальным он был также недоволен, потому что ни в чем, можно

сказать, не имел своей доли" (Aristot. Ath. pol., 2, 2, пер. С. И. Рад-

цига).22

Недовольство массы общинников социальными тяготами, которые

время обрушило на их головы, находило естественное выражение в