— Ведь ты должна сохранить кусок этого торта до первых крестин.

— У тебя довольно много оптимизма, учитывая случившееся.

— Думаю, уместно будет заметить, что так поступают только самовлюбленные самодурки, стремящиеся самоутвердиться за счет других.

В углу комнаты, как раз под автоматом, выдававшим прокладки «тампакс», и сушилкой для рук, было бархатное сиденье, и Марта тяжело опустилась на него, резким движением прикрыв колени шлейфом.

— Он мне не подходит.

— Кто, Джек?

Марта посмотрела на нее долгим взглядом:

— Нет, Брэд Питт.

— А не Глен? — спросила Джози. — Марта, давай говорить разумно.

— Конечно, Джек. Я считаю, что он мне не подходит.

— Не очень удачное время ты выбрала, чтобы сказать это, Марта. Если бы ты хотя бы вчера пришла к такому заключению!

— Ты же сама говорила, что он как шарпей.

— Ну да.

— И ведь это ты говорила, что он слишком стар для меня.

— И это правда.

— Так в чем же дело?

— А ты говорила мне, что любишь его. Ты сказала ему, что любишь его. Ты стояла в церкви, где собралась половина Сицилии, и говорила, что любишь его!

— Ну и что? — не сдавалась Марта.

Джози захотелось опять засунуть руки под холодную воду — или засунуть под нее голову Марты. Что-нибудь из двух.

— Но сейчас уже слишком поздно.

— Нет.

— Марта. — Джози старалась, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее. Эти интонации она применяла, когда убеждала в чем-то своих самых трудных учеников. — Джек может выглядеть как нечто, выращенное в лаборатории. И может быть таким же старым, как само время. Он может быть самым подлым негодяем. Он может быть всем этим и даже больше того. Наверное, он — не тот человек, которого я хотела бы видеть рядом с тобой. Но это ты его выбрала, и он этого не заслужил. Кем бы и чем бы он ни был, что бы он ни сделал — он этого не заслужил.

— Ничего он не сделал. Дело во мне.

— Ему от этого не легче.

— Ничем не могу помочь, — сказала Марта с вызовом.

— Можешь, Марта. Ты единственная, кто может все это прекратить, прекратить прямо сейчас.

Лицо Марты печально вытянулось.

— Твой муж сейчас внизу, он ждет тебя. Ждал, пока вы с его шафером резвились здесь. Он танцевал с крохотной старушкой с Сицилии, у которой голубые волосы и лицо сморщенное, как смятый бумажный пакет, а он был сверхвнимателен и любезен с ней.

— Не могу же я оставаться с ним только поэтому.

— Он ничего не сделал, что могло тебя обидеть. Ты сама говорила, что он тебя обожает, что он очень заботлив. Это ведь что-то да значит?

— Ты ничего не сделала, что могло обидеть Дэмиена, а он все-таки ушел от тебя.

Голос разума был разбит полным отсутствием логики. Все это и мистера Спока привело бы к умопомешательству, и самое главное, Джози это ничего не дало.

— А как в этот мелодраматический шик вписывается Глен?

— Я люблю его.

— Он чувствует то же, что и ты?

— Да. Он всегда меня любил.

— Ты слишком доверяешь этому парню, который сбежал от тебя потому, что был не в состоянии справиться с ответственностью за свой поступок, сбежал именно тогда, когда он больше всего был тебе нужен.

Было заметно, как Марта вздрогнула.

— Это было много лет назад.

— И ты его не видела все эти годы, — напомнила ей Джози, приходя в ярость. — Почему ты думаешь, что, когда оркестр закончит играть и потушат свет, его опять не потянет куда-то за моря и долы? Он что, останется здесь с тобой и будет помогать расхлебывать всю эту кашу? Ты уверена, что в этот раз он останется с тобой?

— Надеюсь, он останется.

— «Надеюсь» и «уверена» — разные вещи.

— Я уверена, что в этот раз он останется со мной.

— А тебя не удивляет, что еще час тому назад он просил меня провести с ним эти выходные?

— Он считал, что я для него потеряна.

— Да, как главный шафер на этой свадьбе он должен был думать именно так.

— Мы не можем жить друг без друга.

— До сего дня могли.

— А сейчас уже не можем.

— Марта, разреши задать тебе вопрос. Тебя сегодня, случайно, никто не бил по голове чем-нибудь тяжелым?

Марта поднялась, с трудом оторвав свое тело от бархатного сиденья, и казалось, у нее ослабели даже кости.

— Мы возвращаемся к началу разговора, Джо. Я знаю, что делаю.

— И можно спросить, какой смысл ты в это вкладываешь?

— Мы с Гленом уезжаем вместе.

— Сейчас?!

— Сейчас.

— У тебя есть психиатр? Ведь у всех американцев есть психиатры.

— Да, если хочешь, у меня есть психиатр.

— Тогда позвони ему. Прямо сейчас. Узнай, что он скажет о том, что ты хочешь сбежать со своей свадьбы.

— Он скажет, что мне следует делать то, что мне подсказывает сердце.

— Тогда он дерьмо, а не психиатр! Слушай лучше, что я тебе говорю.

— Мое сердце говорит мне, что пора уезжать.

— Ты не можешь поступить так, Марта.

— Мне надо поступить именно так.

— Нет, не надо. Продолжай вести себя так, как будто ничего не случилось, танцуй с Джеком, улыбайся гостям, пей шампанское — а лучше как следует напейся — и разрежь этот чертов торт. И дай себе полгода, чтобы как следует все обдумать, не менее полугода. Вы все это время не встречались, так разве еще несколько месяцев будут иметь какое-то значение?

— Не могу я ждать так долго.

— Тогда подожди несколько недель.

Марта стояла, не двигаясь.

— Ну подожди хотя бы до завтра…

Марта взмахнула своим шлейфом и, кажется, в первый раз увидела, что на нем было гораздо больше томатного соуса, чем следовало бы.

— Ради всего святого, Марта! Пожалуйста, ну пожалуйста, не оставляй Джека одного с гостями, с неразрезанным тортом, не заставляй его одного всем все объяснять.

— Сегодня я хочу быть с Гленом. — Марта схватила ее за руку, и Джози почувствовала, что ее перчатки все еще мокрые. — Я прошу тебя помочь мне.

Джози отпрянула от нее:

— Нет. О, нет. Нет, нет, нет.

— Я хочу, чтобы ты все рассказала Джеку.

— Нет. Нет. И еще раз нет.

— Ты же моя сестра. Ты должна сделать это ради меня. Ну пожалуйста.

— Это условие не включено в мой контракт на работу в должности подружки невесты. Ни за что.

— Ты не прочитала примечание.

— Нет!

— Я не могу с ним встречаться.

— Тебе придется, Марта. Уж это-то ты должна сделать.

Марта в сердцах дернула себя за фату, пытаясь стянуть ее вместе с диадемой, но не смогла сдвинуть ее и на миллиметр.

— Как бы мне отделаться от этого, — хныкнула она. — Это меня убивает.

— Хуже всего то, что это убьет Джека.

— Мне совсем не хочется, чтобы ты сейчас был рядом, — пробормотала Холли, пиная ногой сугробы, нараставшие по обочинам дороги. Волосы у нее прилипли к голове, как будто их намазали кремом «брилкрим», и она дрожала в своем пальтишке. Трясущимися пальцами она поднесла сигарету ко рту, и, чтобы затянуться, она еще больше сжала и так уже напряженные губы, а затем выпустила дым в падающий снег. Рукой она отстранила Мэта.

— У меня такое чувство, будто ты захватываешь мою территорию.

— Я пытаюсь сохранить твое тепло и отдать его тебе обратно, — сказал Мэт.

— Мне это не нужно.

— Нужно. Вот возьми мое пальто, — предложил он, расстегивая пуговицы.

— Получишь переохлаждение, — отказалась она. — Оставь, пусть мне будет плохо. Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне плохо с тобой.

— Мы оба получим переохлаждение, — заметил Мэт. — Давай-ка сядем в машину.

— И Гитлер не заставил бы меня сесть в это такси. — Она ткнула сигаретой в воздух.

Они стояли на самом краю узкого тротуара, наблюдая, как мимо ползут машины, и ждали такси на замену, которое какое-то время назад запросил их водитель, стоявший, опершись на багажник и с удовольствием попыхивавший сигаретой, не глядя на них. Но на нем-то была шапка с ушами и дубленка.

— Неужели ты не можешь без сигареты?