Не сиреневого.

Музыка близилась к завершению. Девушки обольстительно улыбались. Все они были достойны обожания, каждая по-своему, и он знал, что мог бы влюбиться в каждую. И также он знал, с определенностью, разбивавшей ему сердце, что он никогда — никогда — даже краем глаза их не видел.

Мэт слегка ударил головой по колонне:

— Черт!

Кто бы ни была эта Марта, она никоим образом не была связана с Джози Флинн.

— Леди и джентльмены, — сказал человек с микрофоном и с экстравагантной прической, — пожалуйста, поприветствуем невесту и жениха, мистера и миссис Джек Лабати. Похлопаем!

Под барабанную дробь в зал вошли Марта и Джек, направляясь в центр бального зала; Марта развернулась, как балерина, и из складок взметнувшегося шлейфа посыпалось непременное конфетти. Гости встали, и раздалась буря аплодисментов.

Джози нервно закусила свою кружевную перчатку, а Глен поправил свою бабочку.

— Леди и джентльмены, уважаемые гости! Главная подружка невесты, мисс Джози Флинн, прибывшая к нам из самого Лондона, из Англии, и главный шафер жениха, мистер Глен Доннелли!

Они также вышли в центр танцевальной площадки, хотя Джози считала, что лучше бы оставить первый вальс для Марты. Потом таким же образом публике представили остальных подружек невесты и шаферов, получивших свою долю фанфар и аплодисментов. На этой свадьбе было гораздо больше сентиментальной шумихи, чем на любой свадьбе в Англии, где из-за предполагаемой неспособности английских гостиниц обеспечить горячей пищей одновременно более четырех человек всем подали бы жесткие, как подошва, бифштексы и пересушенный йоркширский пудинг. Матери по-прежнему копейки лишней не потратят на наряды, а все остальные будут жаловаться на то, что священника не слышно, что они не знают этого гимна и что в баре обслуживают слишком медленно.

Глен обнял ее.

«Говорил ли я тебе, что люблю…» — зазвучала медленная мелодия свадебного вальса.

С высоты своего роста он улыбнулся Джози.

— Теперь можно расслабиться, — сказал он, — все худшее позади.

Джози опустила плечи, и напряжение спало. Он провел ладонями по ее обнаженным рукам, и она почувствовала прилив жара.

— Вы немного согрелись.

— Мне тепло. Спасибо.

— Скоро мы вас полностью разморозим.

Надеюсь, подумала она; ей вовсе не хотелось провести остаток жизни с сердцем, замороженным, как фруктовое мороженое на палочке, хотя он-то, наверное, имел в виду другое. Джози подняла глаза вверх и посмотрела на него. По его глазам было видно, что его что-то беспокоит. Они потемнели, как темнеет море перед штормом, выдавая присутствие в самой своей глубине опасных подводных течений. Вот что ей понравилось в Мэте: в его глазах читались порядочность и правдивость, которых так не хватает современным мужчинам. Его слова, казалось, проникали глубоко ей в душу. Как же можно ошибиться в человеке! Наверное, она была более пьяной, чем думала, раз поверила совершенно незнакомому мужчине.

Ладно, это уже в прошлом. Джози снова взглянула на Глена. Неудивительно, что глаза у него несчастные, подумала она. Для него это все непросто. Как бы, интересно, она себя чувствовала, если бы узнала, что Дэмиен собирается оформить брак с той штучкой? Она представила себе, как приходит на его свадьбу и желает им долгих лет счастья. Об этом и думать противно. А Глен присутствовал здесь, и ему приходилось наблюдать, как его лучший друг женится на его бывшей любимой. Конечно же, ему тяжело.

Ей захотелось сказать ему, что она понимает, через какое испытание ему приходится проходить, что она знает о ребенке, что Марта любила его больше всех остальных. Интересно, что он сейчас чувствует к Марте? И можно ли вообще быть полностью безразличным к тому, кого когда-то любил? Ей пришлось очень тяжело, когда ее любовь к Дэмиену превратилась в ненависть из-за нескольких не вовремя сказанных недобрых слов. «Я люблю другую женщину» — и любящее сердце останавливается на полной скорости или дает задний ход.

Как же так происходит, что тот, кто был самым любимым, с кем вместе делили и радости, и печали, перестает быть частью тебя, а все необходимые переговоры ведутся через безликое посредство адвокатских, через адвокатов, услуги которых к тому же стоят двести фунтов в час? Верно, что от любви до ненависти один крошечный шажок. Такая вещь, как полюбовное соглашение разводящихся сторон, вообще не имеет права на существование. Если человек в состоянии полюбовно решать вопросы, доставляющие ему такую боль, то не проще ли уступить и не доводить дело до фатального конца?

Глен нагнулся к ней и почти прижал губы к ее уху:

— Как вам кажется, они счастливы?

Она смотрела, как Джек и Марта танцуют вдвоем, крепко прижимаясь друг к другу. Казалось, Джек очень гордится женой, а Марта, которая совсем не выглядела сгорающей от смущения невестой, излучала уверенность в себе и в своем выборе. Она знала, что просто великолепна, и старалась получить от этого максимум удовольствия. А почему бы и нет? Она это заслужила. После смерти матери ее сестре пришлось пройти через очень многое. Она заслужила это счастье.

— По-моему, да, — ответила Джози.

— И по-моему, тоже. — Но эта мысль, по-видимому, удовольствия ему не доставила.

— Может быть, посидим?

— А не сбежать ли нам на минутку-другую? — спросил Глен.

Джози кивнула на раздвижные двери в сад:

— Туда.

И они пошли в сад, по дороге взяв у попавшегося на пути официанта пару бокалов и бутылку шампанского.

— Вы такой тихий, — сказала Джози.

— Реакция на длинный день, — ответил Глен и осушил свой бокал.

Они сидели в лодочном домике, откуда был хорошо виден небольшой пруд с серой водой, испещренной точками закоченевших уток. Лодочный домик представлял собой элегантное, обшитое досками здание с окнами в георгианском стиле. Им явно пользовались нечасто; об этом свидетельствовали в изобилии свисавшие со стропил паутинные поселения пауков, которых давно никто не тревожил. Двери были открыты, и они могли видеть все озеро. Джози забралась с ногами на узкую скамейку и сидела, обняв колени, стараясь, чтобы холод не пробрался под платье. Уже в третий раз за сегодняшний день она завернулась в пиджак Глена, и тем не менее вновь испытала то приятное чувство.

— Вы тоже выглядите утомленной.

— Да, Кэмерон Диас этого бы никто не сказал, — обиделась Джози. «Эй, Кэм, да у тебя мешки под глазами и круги вокруг них!» Уж она бы точно этого не стерпела.

— Я совсем не это хотел сказать, — запротестовал Глен, — просто хотел проявить внимание.

— Извините, — смягчилась Джози. — Неудивительно, что в моем преклонном возрасте я стала неоправданно обидчивой и подозрительной.

— Вы очень привлекательная женщина.

— В Англии это не считается комплиментом, — заметила Джози. — У нас это в основном означает, что, хотя вам не обязательно засовывать голову в бумажный пакет, чтобы спрятать лицо, все же вряд ли вас можно назвать писаной красавицей. И что за неимением лучшей партнерши вас можно угостить кружкой пива в пабе.

— А в Нью-Йорке это комплимент, — ответил Глен.

От его улыбки начинают дрожать колени, отметила про себя Джози и порадовалась, что сидит, а не стоит. Он придвинулся ближе к ней, она почувствовала слабый аромат его лосьона — одного из этих последних глупых изобретений с андрогинным запахом, запахом свежести и здоровой кожи, что говорило о том, что Глен хорошо разбирается в мужской косметике. А может, получает бесплатно от своей фирмы. Джози с ностальгической тоской подумала о давно ушедших днях, с которыми ассоциировались у нее ароматы «Джингем» и «Чарли» — духов молодых дам, потихоньку бравшихся из комодов мам, когда те были чем-то заняты. Но почему-то она не видела особой разницы между всеми этими претенциозно-новомодными эссенциями и запахом старого доброго лосьона «Олд Спайс».

— Еще шампанского?

Джози кивнула. Глен наклонился и, придержав бокал в ее дрожащей руке (из-за чего рука задрожала еще больше), налил в него вина.