— Мэт Джарвис, — произнес Дэмиен, медленно вытягивая это имя из самых глубин своей памяти.

— Э… — произнес в ответ Мэт.

— Рок-музыкант, — презрительно бросил Дэмиен.

— Э… — опять сказал Мэт. Рок-музыкант? Звучит соблазнительно, так зачем же это отрицать?

— Тот самый, в кого влюблена моя жена, Джози, подружка невесты, которая так хорошо трахается?

— Вот как? — Лицо Мэта заметно просветлело.

— Не представляю, что такого приятного ты в этом нашел. Я сейчас тебе все зубы в глотку загоню.

— Где Джози? — спросил Мэт.

— Тебя это не касается!

— Я просто поинтересовался…

— Не интересуйся!

— Она здесь?

— Нет, — заверил его Дэмиен, — ее здесь нет.

— Так где же она тогда?

— Я думал, это ты мне скажешь, — сказал Дэмиен.

— Не знаю, — ответил Мэт, чрезвычайно озадаченный.

— Послушай, — сказал ему Дэмиен с усталым вздохом, — из-за тебя я зря потратил много тысяч фунтов, которые заработал тяжким трудом, чтобы прилететь сюда, а в результате оказался в глубокой дыре. Из-за тебя один кот остался без папочки. Из-за тебя моя жена меня бросила. Это из-за тебя огромный и умопомрачительно дорогой бриллиант оказался в желудке этой утки. Из-за тебя мой костюм от Поля Смита весь в отвратительной, вонючей грязи, а любимые кожаные туфли от Патрика Кокса пришли в состояние полной негодности. Благодаря тебе я теперь знаю, каково на вкус утиное дерьмо. Из-за тебя у меня теперь будет воспаление суставов. И вот теперь я точно знаю, что мне надо было последовать своему первоначальному побуждению, еще тогда, когда мы встретились в первый раз, тогда, когда столкнулись наши машины, и вот теперь я это сделаю: я вгоню тебе зубы в глотку, — сказал Дэмиен и поднял кулак к лицу Мэта.

Мэт показал в сторону портпледа:

— Эй, приятель, посмотри, твоя утка убегает!

Дэмиен бросил взгляд на свой мешок, который и в самом деле, медленно переваливаясь, неуверенно кувыркался на полу.

Мэт немедленно воспользовался этой возможностью и повернулся, чтобы убежать, но лицом к лицу столкнулся с Холли, стоявшей подбоченясь, надувшись, со сжатыми губами.

— Тебя и на пять минут нельзя оставить без того, чтобы ты не впутался в историю, — проворчала она. — Что здесь происходит?

— Я сейчас все объясню, — сказал Мэт за долю секунды до того, как кулак Дэмиена с силой пушечного ядра ударил его в лицо, выбив из его глаз фейерверк из тысячи искр, совсем как тот, что немного ранее озарял небо над Манхэттеном, сделав дальнейшие объяснения уже невозможными.

Мэт почувствовал, что падает на пол, успев почувствовать даже боль от падения. И в прямом, и в переносном смысле. И почему только Джози не предупредила его, что замужем? Даже сквозь туман, вызванный непомерным потреблением алкоголя, с чем он однажды уже решил покончить, он помнил, как она сказала ему, что разведена. Но даже если это и так, ее муж, похоже, об этом даже не подозревает. Если они разведены, то не могли же они не говорить друг другу или адвокатам, сколько боевых шрамов получил каждый из них на поле супружеской брани? Наверняка бы они сравнивали, сколько каждому пришлось потратить на этих адвокатов? Так почему же ее муж ничего не знает? Неужели Джози лишь водила его за нос?

Видно, все свое время в Нью-Йорке он растратил на погоню лишь за прекрасным призраком в сиреневой дымке, а теперь вот к тому же оказалось, что этот призрак — чья-то собственность. Как жесток этот мир! Никогда, ни за что, после всего того, что случилось с ним, он не допустит никаких отношений с замужними женщинами! Это ведь всегда было против его моральных правил. Правил этих у него было не так много, но уж тех, что были, он держался с той же цепкостью, с какой белая кошачья шерстинка липнет к черным брюкам.

Затем его подхватил водоворот, вконец все смешавший в мозгу и отключивший его мыслительные способности. Однако и сквозь крутившийся перед глазами туман он все же подумал, что без труда не вытащишь и рыбку из пруда. И он свернулся в шар и поплыл в потоке сна без сновидений, сохранив лишь одну мысль, приклеившуюся к его сознанию с прочностью суперклея: пусть Джози и не упомянула о наличии ревнивого мужа, по какой-то причине сделав из этого тайну, но все же она сказала этому самому мужу, что влюблена в него, в Мэта-рок-музыканта.

И теперь более, чем когда-либо, ему надо было поговорить с ней, задать несколько вопросов. И пока его накрывала медленно наползавшая дымка, он уже в третий раз за эти дни понял, что единственное, что ему необходимо сделать, это найти ее.

По сути, Мэт ошибался, думая, что поиски Джози — это его единственная проблема. Он не учел, что, придя в себя, он столкнется с необходимостью давать какие-то объяснения Холли. И он столкнулся с этой необходимостью.

У Холли также были вопросы, на которые она хотела получить ответы, и Мэт даже не представлял, что ему говорить. Хорошо бы, если бы его голова не была забита всей этой ватой, заглушающей мысли, или если бы он был в состоянии придумать какую-нибудь более или менее убедительную ложь. У мисс Мораль сегодня явно был выходной. Итак, перед ним стояла Холли, нетерпеливо притоптывая по полу босой ногой. Волосы у нее были еще более растрепанные, чем обычно, наверное, из-за того, что она в ярости дергала за них, а горевшее от злости и алкоголя лицо по цвету приближалось к томатному кетчупу. Она и в самом деле была очень раздражена, но при этом очень привлекательна. Если бы губы Мэта не болели так сильно, он, наверное, рискнул бы и улыбнулся.

— Даже не думай улыбаться, — приказала Холли.

— Я и не шобиравша… — пробормотал Мэт, еле ворочая губами-сардельками.

— Надо приложить мясо, — сказала Холли, со свирепым видом указывая на то место, где у глаза вот-вот расплывется синяк.

— А я думав, вто мяшо приквадывают товько на карикатурах.

— Не знаю, Мэт, — выпалила она. — Я тебе не чертова нянька, хотя, похоже, становлюсь ею.

Мэт повесил голову, болевшую и тут, и там. Оказалось, что его прислонили к столу администратора, и он полулежал-полусидел, из-за чего у него разболелась спина. Тугой пальмовый усик коснулся его волос. Но рассчитывать на то, что Мэт сможет встать, было еще преждевременно.

— Прошти, — прошепелявил он, — иж-жа меня у тебя штовько неприятноштей…

— Что есть, то есть. — Руки Холли были все еще сложены на груди, но голос несколько смягчился. — Давай-ка отвезем тебя домой. Все уже ушли.

Как бы в ответ на ее слова из танцевального зала, не торопясь, вышли четверо жизнерадостных «Крутоголовых».

— Пока, Холли, — сказали они в один голос. — Завтра увидимся?

— Конечно, — устало ответила она. — Отлично отыграли. Ублажили всех старушек.

Мэт присел еще ниже, не узнавая, кто из них кто, как и они не узнали его, хотя он мог поклясться, что тот, кому он врезал вчера по зубам — то ли Барри, то ли Ларри, то ли Гарри, — усмехался сильнее, чем позволяла ситуация. Помахав Холли, они исчезли, а с ними исчезли и их необъятно широкие брюки, их взбитые разлетающиеся прически и их бушующие гормоны.

Мэт потер лицо рукой.

— А как тот утиный Дракула?

— Ушел, — ответила Холли. — Вместе с уткой. Он не хотел пропустить самолет.

— Не будет особым грехом пожелать, чтобы самолет не пропустил его и заехал бы ему прямо в затылок?

— Наверное, не будет, — согласилась Холли.

— А что насчет Марты?

— Уехала.

— А подружки невесты?

— Тоже уехали.

— Все?

— Угу.

Мэт вопросительно взглянул на нее.

— Понятия не имею, что там произошло, — пожала плечами Холли. — Может быть, у них у всех разболелись головы. Это самая странная свадьба из всех, на которых мне приходилось бывать.

— Итак, — Мэт попытался выпрямиться, но это ему не удалось, — остались только мы двое.

Холли ковыряла носком в полу.

— Очень на то похоже.

— Я должен тебе сказать, что…

В этот момент появился дядя Нунцио, едва заметный из-за спины горы-громилы в черном пальто, тащившего за уши двух подростков так, будто несет два футляра со скрипками. Он встал, возвышаясь над Мэтом, широко расставил ноги для лучшей устойчивости, загородил собой свет от утопленных в потолке светильников вестибюля, и Мэт погрузился во тьму.