— В моей комнате. Так будет удобнее, — пояснила я. — Легче вставать к нему по ночам.

Я глянула в окно. Дэниел с кучей хлопкового с вышивкой белья и стопкой книжек в руках пытался открыть калитку.

— Погодите, — бросила я старушкам.

Я прошла по дорожке, открыла щеколду.

— Проходи, бестолочь. Дай хотя бы часть книжек донесу.

— Их просила передать миссис Карлайл. Советовала почитать в каникулы. Много не бери, только эти сверху.

— Ох, надо же ей позвонить! Я вообще-то собиралась… — Я запнулась, вскрикнула и уронила книги на дорожку.

— Что с тобой? — встревожился Дэниел, бросил вещи обратно в машину и обнял меня за плечи.

— Идем в дом, Дэн. В дом, скорее.

Он отвел меня внутрь, я села на диван и перевела дыхание.

— Что случилось, Шарлотта? Тебе больно?

Бабушка и Мод тут же засуетились.

— Сделать ей чаю? — спросила Мод.

— Да, если не трудно. Спасибо. — Дэниел опустился рядом со мной. — Шарлотта, что с тобой?

Я застонала:

— Там Пол. Он шел по той стороне улицы с пакетом из «Спара», ты его не видел. Зато он видел меня.

Господи, какое унижение! Он уставился на меня, а потом нарочно отвернулся и так и смотрел в сторону, пока не скрылся за углом. Видно было, что он бы с радостью бросился бежать. Сволочь!

— Пол?

— Да.

— Грязная скотина! Тьфу! — сказала бабушка. — Бог его накажет.

— Знаешь, я не очень умею драться, но, если хочешь, я пойду и набью ему морду, — предложил Дэниел. — Скажи только, где он живет.

Даже в такую минуту я не могла не улыбнуться, когда представила эту картину. «Простите, — скажет Дэниел. — Ничего, если я дам вам в зубы?» А потом Пол сделает из него отбивную.

— Нет, не надо. Отец уже пытался. Старый дурак.

Дэниел облегченно вздохнул. Мод принесла чай.

— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? Может, позвать врача?

— Нет, спасибо. Мне правда нормально. Просто противно. — Я глотнула чаю. — Спасибо, миссис Экерсли. Пожалуй, я прилягу.

— Вот и хорошо. Вытягивай ноги. — Дэниел встал, освобождая место. — Мне все равно надо идти.

— Не уходи, пожалуйста, — попросила я. — Давай лучше поднимемся в мою комнату, поговорим.

Мод бросила на меня удивленный взгляд. Я чуть не сказала ей:

— Господи, неужели вы думаете, что в моем положении можно еще забеременеть?

— Извини, у меня тут так мало места.

Дэниел опустился в кресло.

— Ты чего улыбаешься?

— Так. Просто странно видеть тебя здесь. — Я села в кровати. Подложила под спину бабушкину подушку, пытаясь устроиться поудобнее. — Трудно быть таких размеров. Совершенно невозможно жить с таким животом — как ни повернись, все равно мешает.

— Думаю, он еще подрастет.

— Тебе легко говорить. Сам-то вон какой худенький.

— Хочешь, включим музыку?

— Давай, если не трудно. Кассеты на полке у тебя над головой. Поставь, что хочешь — только спокойное. Кстати, на самом верху неплохая подборка. Ее для меня записала Джулия, чтобы было что слушать во время родов. Саундтрек к моим мукам.

— Тут у тебя так все… буквально рукой подать. — Дэниел протянул руку и включил магнитофон. Некоторое время мы слушали молча.

Я первая нарушила молчание:

— Дело в том, что я и ненавижу Пола, и в то же время все еще люблю. Нет, не его самого, а тот образ, который у меня когда-то сложился. Сначала он мне казался таким необыкновенным: всегда веселый, на все наплевать. А я такая серьезная. Я даже думала, что мы подходим друг другу. Вот дура! Даже сейчас не могу отделаться от впечатлений первых недель. Все, что было потом, как-то в голове не укладывается. До сих пор. Сама знаю, что он — жалкая скотина, но ведь он — отец ребенка.

— Никакой он не отец, раз от него отказался. Ты же не можешь его заставить. Конечно, когда ребенок родится, можно заставить его платить алименты, но это все.

— Знаю. Но все-таки с биологической точки зрения…

— Биологическая точка зрения — это фигня. Вставил в нужный момент — и привет.

Мы оба покраснели. Песня закончилась. Началась другая:

— Вдобавок он все время будет вертеться под ногами, как показал и сегодняшний случай. Я же буду постоянно на него натыкаться. Противно.

Дэниел грыз ноготь.

— Лишняя причина поступить в университет. Можно всегда договориться, чтобы учиться не сразу, а через несколько лет. Оставишь его позади, начнешь новую жизнь.

— Да, конечно, ты прав. — Я немного приподнялась и слабо ему улыбнулась. — Честно говоря, теперь-то я понимаю, что он еще в начальной школе был подлецом. Устраивал всякие шалости, а сам всегда выходил чистеньким. Ему самому никогда не доставалось. Но он был забавным и еще хорошо играл в футбол, поэтому у него всегда было много друзей. И он знал множество неприличных песенок.

— Вроде «У меня есть дядя Дэнис, у него в три фута пенис»?

Я ухмыльнулась.

— А у нас говорили «в четыре фута». Видимо, у вас на юге все меньше.

— Ха!

— Ну и другие были: «Шла я берегом ручья — больше не девица я», «Все испанские девицы любят в тапочки мочиться», «Люди! Двери на засов! Ходит Мэри без трусов!». Но больше всего, конечно, было про члены.

— Ага, школа генитального юмора.

— Точно. А еще у него был такой прикол. Подойдет к тебе и спросит: «Ты ССС?» Если ответишь «нет», он спросит: «Значит, ты не Самое Сообразительное Существо?» А если скажешь «да» — «значит, ты Старая Страшная Скотина?».

— Да он просто гений!

— А однажды у нас вел занятия студент — вообще-то неплохой парень. Он все время переодевался из спортивного костюма в джинсы и обратно. Как-то раз он забыл в классе свои кроссовки, и Пол догадался подписать на подошвах «ГОВ НО». Вернее, так он хотел подписать. Но только он перепутал правый и левый, так что, когда учитель сел рассказывать нам сказку, вытянув вперед ноги, на них красовалось «НОГОВ». Но все равно все решили, что это очень весело.

— Это только доказывает, что браки между родственниками, как это часто бывает в деревнях, плохо влияют на умственные способности…

Номер 80 оказался чистеньким эдвардианским домом на две семьи, с белыми подоконниками, черной дверью и двумя огромными глиняными горшками по обе стороны от ступенек. За стеклами эркера виднелись дорогие занавески и папоротник в кашпо веджвудского фарфора. Минут десять я стояла и разглядывала дом. Наверное, я надеялась, что кто-нибудь выйдет, но никто не вышел. Наконец я взяла чемодан и пошла по улице, высматривая объявления «Сдается комната». В конце улицы свернула в переулок, где дома были поменьше и победнее, и тут же нашла что искала.

В коридоре пахло застарелой псиной, обои были грязные, но меня это все не волновало. Мне тут только ночевать. Хозяйка — пожилая женщина, страдающая одышкой, засыпала меня вопросами, но не давала времени на ответы, что меня очень устроило. Я закрыла за ней дверь и сняла туфли. Пора звонить миссис Биэти. Где мой сотовый?

Я уговорила себя нажать на кнопочку и включить его, но на этот раз батарея и в самом деле разрядилась. Значит, не судьба. Я с облегчением швырнула телефон на кровать. Потом передумала и поставила его заряжаться. Сама тем временем распаковала чемодан, умылась над крошечной раковиной. Разглядывая себя в зеркало, я думала, какое впечатление произведу на свою мать. Мне хотелось ей понравиться, показаться элегантной, уверенной в себе женщиной — женщиной того же сорта, что и она. В целом я неплохо выглядела. Кожа для моего возраста хорошая: морщины только у рта, и неглубокие. Волосы лежат удачно — как всегда бывает, когда прошлый поход к парикмахеру остался далеко позади, а следующий еще не требуется. Я бы надела костюм и туфли-лодочки и, будь у меня время, накрасила бы ногти. Я легла на кровать, перевела дыхание. Нелегко решиться на такое серьезное дело.