— И все-таки тяжело потерять отца в таком возрасте.
Улыбка сползла с моего лица.
— Да. Честно говоря, тяжело. Мы были в очень хороших отношениях, он бы сделал для меня все, что угодно… Но зато он не дожил до… Хотя ему бы понравилась Шарлотта. Он бы обязательно ее полюбил. Думаю, именно рождение внучки и заставило бабусю держаться из последних сил. Надо признать, она умела обращаться с детьми. Я приходила после очередного скандала со Стивом и вручала ей Шарлотту… Нет, без нее я бы не справилась.
— И вы все-таки хотите отыскать свою настоящую мать?
Я ответила не сразу.
— Простите. Я, наверно, вмешиваюсь не в свое дело, — забеспокоился он. — нет-нет, что вы. Я рада, что могу с кем-то все обсудить. Мне просто… — Я допила водку и встала. — И, раз уж я встала, закажу еще выпить. Вы будете? — Я посмотрела на его кружку. Мистер Фэрброзер отпил всего чуть-чуть. Он явно был несколько обескуражен.
— Нет, спасибо.
— Ладно, я тогда…
Я взяла две упаковки арахиса и направилась в туалет. Как оказалось, есть орехи — дело небыстрое. Я наклонилась над раковиной и принялась быстро жевать. Дверь в туалет открылась, и я спряталась в кабинку. Триста лет спустя я прикончила первую упаковку и приступила ко второй. Засыпала в рот очередную порцию орехов, и тут кто-то спустил воду. От неожиданности я подавилась, закашлялась, непрожеванные орехи полетели во все стороны. К тому моменту, как я пришла в себя, желание есть арахис полностью исчезло. Я бросила пакетики в унитаз, спустила воду. Упаковки всплыли. Подождав, пока вода наберется, я снова слила. В голове крутилась песня из фильма «Обратный отсчет». На этот раз пакетики исчезли, но два упорных орешка остались плавать. «К черту. И так сойдет».
Я осторожно вышла и увидела свое отражение в зеркале. Лицо красное, тушь размазалась. Я подошла к раковине и стала приводить себя в порядок, стараясь не встречаться взглядом с женщиной, которая старательно намывала руки по соседству. «Иди отсюда», — мысленно приказала я ей. Но она не уходила и, как мне показалось, порой поглядывала на меня. Когда она выключила воду и я уже думала: вот-вот уйдет, она сказала:
— Знаете, от этого можно избавиться.
— От чего? — Я даже представить не могла, что она имеет в виду.
— Раньше у меня были такие же проблемы, как у вас. — Она на десять лет моложе меня и одета в сто раз лучше. Откуда у нее такие же проблемы? — У меня тоже были проблемы с пищеварением. — Она понизила голос до шепота и дружески положила мне руку на плечо. — От этого можно вылечиться, если обратиться к специалистам.
Я наконец поняла. Она думает, что меня рвало.
— Тут нечего стесняться. У принцессы Дианы…
— Спасибо, но вы неправильно поняли…
Она улыбнулась и принялась копаться в сумочке.
— Вот. Я всегда ношу их с собой. Когда решитесь, позвоните по этому телефону. Первый шаг к выздоровлению — признать, что ты болен.
Она сжала мой локоть, сунула мне в руку визитку и ушла. «Помощь при булимии, — прочитала я. — Вместе мы изменим будущее».
А как насчет того, чтобы изменить прошлое? Вот это бы мне пригодилось.
Я взяла белого вина с содовой и вернулась к мистеру Фэрброзеру. В противоположном конце зала та дама из туалета подняла вверх большой палец.
— Так вы говорили…
— Да, о моей матери. Это сложно объяснить. Боюсь, вы не поймете, из-за чего я все это затеяла.
На его лице снова отразилось беспокойство.
— Конечно, если вы не хотите…
— Дело не в том. Просто вы подумаете, я сумасшедшая.
— Не подумаю.
— Ну… у вас никогда не появлялось ощущение, что вы могли бы жить совсем по-другому?
Он наклонился ко мне. Можно подумать, чем ближе сдвинуть лбы, тем лучше поймешь друг друга.
— Я имею в виду, что все — кто мы, где мы живем, где работаем, — да все, все подряд — это дело случая, разве нет? В какой семье мы родились — это же чистая лотерея. Один и тот же человек может родиться в двух совсем непохожих семьях… то есть не может, конечно, но только представьте! — Я сосредоточенно передвигала по столу подставки под пивные кружки. — Он может родиться в доме, где о нем будут заботиться, отправят в престижную школу, в результате станет профессионалом, найдет хорошую работу, будет довольным собой и своей жизнью. А может родиться в доме, где всем будет на него наплевать, он пойдет в плохую школу, свяжется с плохой компанией и в конце концов попадет в тюрьму… Я говорю глупости?
— Нет. Что-то вроде «Принца и нищего»?
— Да, верно. — Я сложила подставки шалашиком, — я не хочу сказать, что росла как нищий. Видит бог, бабуся делала все, что могла. Но мне все время казалось, что мое место не здесь. Просто я на нее совсем не похожа. Например, она никогда не считала, что самое главное — хорошее образование. Лишь бы ребенок вел себя хорошо в школе, а отметки — ерунда. Ей казалось, что обычная школа вполне сойдет, но ведь все было бы по-другому, если бы… если бы…
Мне вдруг ясно вспомнилось, как Стив в своей школьной форме стоит, прислонясь к кованой ограде и скрестив руки на груди. А вечером был Первый Раз. Я потрясла головой, и видение исчезло.
— Но она даже не думала о том, что меня можно отправить в классическую школу. И я об этом тоже не думала, потому что все мои друзья ходили в обычную… А еще у нее… нет, она тут не виновата, просто ее так воспитали, — боже мой, я говорю, как сноб — в общем, у нее ужасный вкус. Во всем. Календари с котятами в корзинках, искусственные цветочки в крошечных тележках. Я ненавидела пошлость, еще когда слова такого не знала. Я из кожи вон лезу, чтобы у нас в доме было уютно, но всем наплевать. И меня не покидает образ моей настоящей матери в красивой гостиной: живые цветы, белые занавески… Как с обложки романа Мэри Уэсли. Мне кажется, если она похожа на меня, то она меня поймет. И тогда, тогда…
Шалашик рухнул.
— Что тогда?
— Тогда я смогу заботиться о бабусе, не чувствуя к ней ненависти.
Я сама не могла поверить, что такое сказала.
— Господи! Я не то имела в виду. Забудьте, что я сказала.
Мистер Фэрброзер накрыл мою ладонь своей.
— Ничего страшного, — мягко проговорил он. — Вы забыли, что я тоже присматривал за стариками. Я знаю, каково это. Нет ничего удивительного в том, что вам иногда кажется, будто вы дошли до точки. Когда любишь, тогда и другие чувства становятся острее. На свете нет ничего труднее. Я это знаю. Но вы молодец, что стараетесь следить за домом, и дочь у вас умненькая…
С меня довольно! Его доброта уже переходит всякие границы.
— Простите, мне надо в туалет, — быстро сказала я и побежала. Надо умыться.
Когда я вернулась, меня уже ждал очередной стакан водки.
— Я еще взял арахиса, — заметил мистер Фэрброзер. — Ничего?
— Ага. Так вот. — Я уселась на стул и без всякой паузы продолжила: — Конечно, это опасно. Моя настоящая мать может возненавидеть меня. И бабуся тоже. Бабусе может не понравиться, что я стала ее разыскивать. Не говоря уже о Шарлотте. У нее сейчас трудный возраст. Но, в конце концов, для кого мы живем? Приходится иногда рисковать: ведь жизнь не бывает без риска. Разве я это не заслужила? Разве у меня нет обязательств по отношению к своей настоящей матери? Что, если она каждый раз рыдает в мой день рождения и целует мою фотографию перед сном? Долг — штука неоднозначная.
Я поймала себя на том, что говорю на бешеной скорости. Заставила себя остановиться и перевести дыхание.
— Должно быть, трудно было приглядывать и за отцом, и за матерью?
Мистер Фэрброзер начал что-то печально объяснять своим низким голосом. Я расфокусировала взгляд. Устала, слегка подташнивало. Через некоторое время я заметила, что он молчит.
— Простите.
— Вам плохо?
Держать глаза открытыми было неимоверно сложно.
— Нет. Все в порядке. Знаете, я рада, что мы с вами так приятно побеседовали, но мне, наверно, пора.
Страшно было даже подумать о том, чтобы встать и куда-то пойти. Будь моя воля, я бы заснула здесь же, прямо за столом. Я зевнула, как бегемот.
