Экскурсанты поднялись на высокую ровную площадку, которая и оказалась картой намыва.

Пульповод на карте намыва образовывал большое замкнутое кольцо, и из выпускных отверстий трубы с шумом и свистом хлестали по желобам потоки грязной жижи, разливаясь по обширной горизонтальной площадке. Тяжелые песчинки оседали на плотине, вода стекала к середине площадки, здесь входила в колодцы и по подземным трубам стекала в Дон.

Двое рабочих у желобов следили, чтобы песок поступал на карту намыва равномерно.

— Кто-то из вас сомневался в прочности плотины, — сказал Анатолий. — А ну попробуйте!

И ребята убедились, что почва здесь была так же крепка, как на бетонной площадке колхоза, где молотят хлеб. Они с изумлением смотрели друг на друга. Смеялись и подошедшие туда гидромеханизаторы.

Экскурсанты двинулись дальше. Спустившись с площадки, они очутились среди экскаваторов и скреперов. Экскаваторы срезали верхний слой почвы, насыпали его в самосвалы, и те отвозили землю куда-то в сторону. Скреперы сами убирали вынутый грунт.

В воздухе висела пыль. Она скрипела на зубах, запорошила глаза, а Кубря из ярко-желтого превратился в дымчато-серого пса.

— Смотрите, как готовится новая карта намыва, — сказал Анатолий. — Представьте себе, что плотину начнут возводить на черноземе или на глине. Что получилось бы? Плотина рухнула бы, как дом без фундамента. Вот почему все верхние слои почвы снимают, пока не доберутся до мощного песчаного слоя, который когда-то отложили здесь воды Дона. Кое-где приходится углубляться для этого на пять-шесть метров. Представляете, какая это огромная работа, тем более что вынутую землю приходится увозить в сторону. Зато песчаная пульпа начинает осаждаться на песчаном основании, и между ними получается прочнейшее сцепление…

Гриша с торжеством закричал:

— Ага, ага! Наша берет! Земснаряду не обойтись без экскаваторов! Что, попался, дядя Толя?

Ребята его поддержали.

— Эх вы, патриоты экскаваторные, — рассмеялся Анатолий. — Ладно, сдаюсь, ваша взяла!

Экскурсанты двинулись в обратный путь. Анатолий повел их на водосливную плотину — взглянуть на общую панораму гидроузла. Приходилось перелезать через огромные горы земли, спускаться в какие-то провалы, переходить лужи, огибать работавшие машины. Наконец они оказались у портальных кранов, которые видели еще издали, подъезжая к строительству.

Вблизи эти машины просто поражали своей величиной. Они были вышиной с многоэтажный дом, и, чтобы посмотреть на их верхушки, приходилось высоко задирать голову.

С разрешения прораба экскурсанты поднялись на портал к кабине крановщика, и перед ними открылась панорама великой стройки. К ним подошел свободный от вахты крановщик и начал объяснять. Он показал им трассу будущей плотины, уходившей в ту и другую стороны на несколько километров. Законченные или почти готовые карты намыва сменялись разрывами, на дне которых стояли экскаваторы и ползали скреперы. К плотине, как тонкие черные нитки, тянулись пульповоды, и трудно было поверить, что они на самом деле очень толстые.

Внизу под краном расстилался огромный котлован, где в кажущемся беспорядке среди холмов земли и ям работало множество машин.

Пятитонные самосвалы подвозили с бетонных заводов жидкий бетон в больших бадьях. Крановщики искусно подхватывали эти бадьи, подводили их к нужному месту и там опрокидывали. Бетонщики в заляпанных спецовках и резиновых сапогах особыми механизмами — пневматическими вибраторами — уплотняли уложенный бетон, чтобы он скорее затвердел.

Ребята еще долго любовались обширной картиной строительства, которая тянулась во все стороны, пока хватал глаз. Повсюду, как детские игрушечные домики, разбросались бетонные заводы, ремонтные мастерские, склады материалов, конторы прорабов…

Крановщику пора было приступать к работе, и экскурсанты с сожалением спустились с портала.

— Все наше строительство можно охватить взором только с самолета, так что не жалейте о том, что вы не все увидели, — утешил их крановщик. — Жаль, конечно, что вы не можете посмотреть на всю эту картину ночью: вот когда у нас красота!..

Услышав такие слова, ребята стали просить Анатолия, чтобы он согласился остаться здесь до ночи. Уж раз он сделал хорошее дело, так пусть доведет его до конца… Они так неотвязно просили, что тот не выдержал и согласился.

Летний день долог, до темноты оставалось еще часа четыре. Щукарь предложил пойти купаться на озеро; там пробыли дотемна.

Вернувшись на строительство, ребята с волнением ждали, когда зажгутся огни. Все опять поднялись на портал крана.

В вечерней мгле уже ничего не было видно, когда вдруг, должно быть по сигналу, повсюду вспыхнули тысячи огней. Ребята ахнули от восторга. Да, такое зрелище стоило посмотреть!.. Повсюду огни, огни, бесчисленные огни… Ровными цепочками шли линии электрических фонарей, и, так как столбов не было видно, казалось, что фонари просто висят в воздухе. Цепочки фонарей шли вдоль плотины, вдоль каналов и дорог. Они сталкивались, перекрещивались, как золотые пунктиры, прочерчивали всю равнину. Светились окна мастерских и контор, светились стрелы экскаваторов и подъемных кранов. Чем дальше к горизонту, тем гуще и мельче становились огни в непроглядной мгле ночи, и казалось, будто небо со своими звездами упало на землю…

А тут еще вдоль плотины зажглись прожектора и бросили яркие снопы лучей, освещая десятки и сотни машин, работавших ночью с таким же напряжением, как днем.

Усталые от множества впечатлений, экскурсанты заснули почти сразу, как влезли в машину.

13 августа, понедельник. Встретил на улице Ахмета Галиева. Иван Фомич уехал отдыхать на юг и обязанности председателя археологического кружка передал Ахмету.

Ахмет сказал мне, что наш почин подхвачен, да еще как здорово! Раскопки ведут десятки школ, старшие воспитанники детских домов, ремесленники. Уже сделали много ценных находок. Об этом пишет наша комсомольская газета.

Здо́рово! А все это началось после нашей статьи.

17 августа. Вчера вернулся Иван Фомич. Я был у него, и он просил меня передать Алику Марголину, чтобы тот пришел завтра в школу в 11 часов отвечать по истории.

Иван Фомич после курорта чувствует себя хорошо. Спросил про Арсения. Очень одобрил, что он работает на земснаряде.

А теперь Арся говорит, что не поступит в вуз, пока канал не построят. Он уже освоил специальность лебедчика, готовится на моториста и надеется поступить на «Большой шагающий»…

— Молодец ваш Арсений, настоящий молодец, — сказал Иван Фомич. — Дельным инженером будет, не белоручкой. Передай ему от меня большой привет.

От Ивана Фомича я пошел к Алику Марголину передать поручение.

Аликова бабушка возилась с обедом на кухне, а сам Алик сидел перед большим столом, заваленным грудой номеров «Огонька», и решал кроссворд. Он задумчиво бормотал:

— Тридцать три по горизонтали — горная система в Азии, семь букв, вторая буква «и», пятая «л». Что бы это такое могло быть?

— Гималаи! — крикнул я ему в ухо, и он вздрогнул, так как не заметил моего прихода: настолько он был погружен в свое занятие.

— А ведь верно, — сказал Алик и тут же вписал слово в клетки. — Как это ты сразу догадался?

— Географию надо учить! — наставительно заметил я и добавил: — И историю тоже, и прочие науки.

Теперь Алик с шахмат переключился на кроссворды.

— Детское увлечение! — говорит он про шахматы. — Знаешь, разочаровался я в них после того, как прочитал, что Капабланка пророчит шахматам ничейную смерть.

Я не знал, кто такой Капабланка и что такое «ничейная смерть». Алик объяснил.

Оказывается, Капабланка — чемпион мира по шахматам с 1921 по 1927 год. Вот он-то и сказал, что в наше время, когда каждый шахматист может в совершенстве изучить шахматную теорию, ни один игрок не сможет обыграть другого: все время будут кончать вничью. А какой интерес играть, когда заранее знаешь, что получится ничья? Поэтому Алик и решил бросить шахматы.