— Я думаю, что видела, в тех трёх местах, что я показала на кукле.

— Но вы никогда не видели того, о чём бы вы знали с полной уверенностью, что это тосокская рубцовая ткань.

— Не со стопроцентной уверенностью, но исходя из всего моего медицинского опыта — это была она.

— Но, доктор Эрнандес, мы все хорошо знаем, что тосоки сбрасывают кожу — мы даже наблюдали этот процесс воочию в этом самом зале. Разве старые шрамы не должны уйти вместе со старой кожей?

— Все клетки кожи человека обновляются примерно за семь лет, миз Зиглер. Однако я до сих пор ношу шрамы, полученные в детстве. Из того, что я заметила при осмотре раны Хаска, я делаю вывод, что кожный покров у тосоков многослойный, и так называемой новой коже, которая становится видна после сброса старой, на самом деле к этому моменту уже несколько лет, просто до тех пор она была спрятана под старой. Собственно, так и должно быть, если принять во внимание, что линька может быть вызвана искусственно в любой момент. Если вы прорежете все эти внешние покровы, чтобы добраться до внутренних органов, то я уверена, что вы оставите шрам, который переживёт линьку.

— Что вы можете сказать о способностях тосоков к регенерации? Ранее мы слышали показания капитана Келкада о том, что тосоки могут заново отращивать повреждённые органы. Разве у существ, способных на такое, будут на долгое время оставаться шрамы?

— Одно с другим совершенно не связано, — сказала Эрнандес. — Рубцовая ткань — это не замена для кожи, которая там когда-то была, это добавка, попытка помочь закрыть рану и защитить её от повторного повреждения. Никто сможет сказать наверняка, разумеется, но моё профессиональное мнение таково, что шрамы на теле Хаска появились сравнительно недавно, но до последней линьки.

Во время перерыва на ланч Фрэнк и Дэйл пошли прогуляться. Сначала им, конечно, пришлось протиснуться сквозь плотную толпу репортёров и зевак, но они сделали это и выбрались на Бродвей[76]. Было солнечно, так что как только они вышли из зала суда, Дэйл сразу же надел солнечные очки. Фрэнк же выудил из кармана пиджака пару дымчатых клипс и прицепил к своим обычным очкам.

И после этого остановился, как вкопанный.

— Вот что не давало мне покоя! — воскликнул он.

— Прошу прощения? — не понял Дэйл.

— Альфа Центавра — тосоки. Что-то в этой паре всё время не складывалось. — Фрэнк двинулся вперёд, и Дэйл зашагал следом. — Я даже съездил на «Пи-би-эс», чтобы пересмотреть одну старую передачу Клита об Альфе Центавра. Что вы знаете об Альфе Центавра?

— Что туда летели Робинсоны в «Затерянных в космосе», — сказал Дэйл.

— Что-нибудь ещё?

Дэйл покачал головой.

— Так вот, как вы слышали в зале суда, Альфа Центавра — это не одна звезда — это три звезды, очень близкие друг к другу. Мы называем эти звёзды A, B и C в порядке убывания яркости. Тосоки утверждают, что происходят с планеты, обращающейся вокруг Альфы Центавра A, и я склонен этому верить. Если бы они происходили с B, основное освещение на борту их корабля было бы оранжевым, а не жёлтым.

— Допустим.

— Альфа Центавра A — это практически близнец нашего Солнца. Мы относим её к классу G2V, к тому же спектральному классу, к которому относится Сол, и…

— Сол?

Фрэнк улыбнулся.

— Простите. «Солнце» — это общий термин. Любая звезда, имеющая планеты, является для них солнцем. «Сол» — это собственное имя нашего солнца, взятое, как и положено, из римской мифологии — у них это солнечный бог.[77]

Дэйл кивнул.

— Так вот, как я сказал, — продолжил Фрэнк, — Альфа Центавра A — это практически близнец нашего солнца, Сола. У неё тот же цвет, та же температура и так далее. И она примерно того же возраста — разве что чуть-чуть старше. Но в одном весьма важном аспекте Альфа Центавра A отличается от Сола.

— И в каком же?

— В яркости. Альфа Центавра A гораздо ярче — на пятьдесят четыре процента ярче, чем наше солнце.

— И что?

— А то, что здесь, у нас, даже в пасмурный день все тосоки носят свои жукоглазые очки. Если они происходят из мира с более яркой звездой, наше более тусклое солнце не должно бы их беспокоить.

— Может быть, у них другая атмосфера — не такая прозрачная, как наша.

Фрэнк уважительно кивнул.

— Это было бы отличное объяснение, если бы не один факт: тосоки прекрасно дышат в нашей атмосфере, и когда Клит был на их звездолёте, он там дышал их воздухом без затруднений. И как вы видели на той видеоплёнке, воздух этот совершенно прозрачен.

— Ну, тогда, может, их планета находится дальше от их солнца, чем Земля — от нашего.

Они подошли к парковой скамейке. Дэйл жестом предложил присесть.

— Именно, — сказал Фрэнк, усаживаясь. — Когда я разговаривал с Келкадом о том, сколько времени понадобится на изготовление запчастей для их корабля, он очень расстроился, когда я сказал, что два года — но сразу успокоился, когда Хаск напомнил ему, что речь идёт о земных годах. Тосокский год, очевидно, гораздо дольше земного, а поскольку у Альфы Центавра A практически такая же масса и размер, как и у Сола, то чтобы иметь более длинный год, планета тосоков должна находиться на существенно более дальней орбите от своего солнца, чем мы от своего.

— Я не разбираюсь в астрономии, — сказал Дэйл, — но звучит логично.

— Так-то оно так… Но вспомните: Альфа Центавра A имеет тот же размер, но в 1,54 раза ярче, чем наше солнце. Таким образом, планета, обращающаяся вокруг неё на том же расстоянии, что Земля вокруг Сола, получит от неё в 1,54 раза больше света.

— Допустим.

— Но если вы удвоите расстояние, то станете получать вчетверо меньше света. Таким образом, планета, которая обращается вокруг Альфы Центавра A на расстоянии двух а.е. — на удвоенном расстоянии между Землёй и Солом — получит четверть от 1,54 того света, что Земля получает от Сола. Что составляет… сейчас прикину… где-то сорок процентов от того, что есть у нас.

— Ну, это бы объяснило, почему они всюду носят очки, даже когда облачно. Но разве из-за этого их мир не будет гораздо холоднее нашего?

Фрэнк улыбнулся.

— Для того, кто не разбирается в астрономии, вы задаёте на удивление верные вопросы. Именно так: Клит говорил, что температура воздуха на их корабле, даже за пределами помещения для гибернации, была около пятидесяти градусов по Фаренгейту[78]. Но как далеко должна быть планета от звезды класса G2V, чтобы на её поверхности сохранялась такая температура? Ответ зависит от того, как много в атмосфере миры тосоков двуокиси углерода, водяного пара и метана. Вы слышали о парниковом эффекте? Он вызывается слишком высоким содержанием этих газов, которые, кстати, совершенно прозрачны и бесцветны. Это планетарные джокеры. Если парниковый эффект достаточно силён, планета может быть дальше от нашего солнца, и всё равно иметь температуру поверхности, сравнимую с земной — теоретически, землеподобная планета может существовать даже на орбите Юпитера, если на ней хватает парниковых газов, чтобы удерживать достаточно тепла.

— То есть вот он, ваш ответ, — сказал Дэйл. — Тосоки происходят с планеты, которая отстоит от своей звезды гораздо дальше, чем наша — от своей.

— А, но вы забываете ещё кое-что, когда говорите «от своей звезды», в единственном числе. Альфа Центавра — кратная система. Когда Альфа Центавра A и B сходятся на минимальное расстояние, то оказываются всего в одиннадцати а.е. друг от друга — чуть больше миллиарда миль.

Дэйл нахмурился.

— Вы хотите сказать, что звезда B может согревать планету тосоков, несмотря на то, что она отстоит далеко от звезды A?

— Нет-нет, даже при наибольшем сближении Альфа Центавра B будет давать в сто раз меньше света, чем наше солнце. Это всё равно в миллион раз ярче полной луны — из чего следует, что ночи на планете тосоков, когда А уже села, а B ещё над горизонтом, довольно светлые, но вряд ли светлее, чем при нашем уличном освещении.