— Спасибо, ваша честь. Теперь, к ещё одной моей просьбе — чтобы сторонам процесса и жюри было позволено посетить звездолёт пришельцев.

Линда Зиглер развела руками, словно взывая к здравому смыслу.

— Обвинение решительно возражает против этой театральщины, ваша честь. Убийство имело место на Земле. Если бы мистер Райс предложил жюри посетить место преступления в Университете Южной Калифорнии, то обвинение могло бы поддержать такое ходатайство. Однако для чего везти присяжных на звездолёт? Только для того, чтобы произвести на них впечатление достижениями пришельцев?

— Суд склонен согласиться, — сказала Прингл. — Мистер Райс, я не вижу в вашей пояснительной записке ничего, что могло бы склонить меня к согласию с вашей просьбой. Кроме того, на этапе расследования вы имели возможность затребовать любые улики, какие считали нужным.

— Ваша честь, — сказал Дэйл, — защита имеет основания полагать, что показания доктора Эрнандес положат начало новой линии расследования, которая может быть осуществлена лишь на борту базового корабля. — Он повернулся к Зиглер. — Вообще-то полиция должна была обыскать жилище обвиняемого, и в том, что это не было сделано, виновато обвинение. Мы имеем право за компенсаторные меры за это упущение.

Зиглер снова развела руками.

— Господи, ваша честь, но ведь тосокский корабль находится вне юрисдикции полиции Лос-Анджелеса. Вообще вне чьей бы то ни было юрисдикции. Никто не в силах выдать ордер на его обыск, который имел бы законную силу.

— Но если капитан Келкад согласится позволить присяжным…

— Нет, — сказала Прингл, качая головой. — Нет, даже если он согласится, это ничего не изменит. Слишком большой риск. Если кто-то из присяжных пострадает, судебные иски будут неимоверные.

— Мы могли бы попросить присяжных подписать отказ от претензий, — сказал Дэйл.

— А если хотя бы один из них откажется? — спросила Прингл. — Тогда всё, несостоятельный процесс.

— Есть запасные…

— Я не собираюсь сама устраивать ситуацию, в которой мне придётся снова залезать в корзинку с запасными. Нет, мистер Райс, если вы думаете, что улики на борту звездолёта, найдите способ представить их мне в зале суда. А теперь зовите присяжных, и давайте работать.

Дэйл оглядел два ряда пустых тосокских сидений, и повернулся лицом к судье.

— Защита вызывает доктора Карлу Эрнандес.

Женщину усадили на свидетельскую скамью и привели к присяге.

— Доктор Эрнандес, — сказал Дэйл, — кем вы работаете?

— Я завотделением хирургии в Университетском медицинском центре в Лос-Анджелесе.

— И в этом качестве вы получили возможность принять участие в хирургической операции над пациентом-тосоком?

— Да.

— Опишите, пожалуйста, сопутствующие этому обстоятельства.

— Обвиняемый Хаск получил огнестрельное ранение восемнадцатого мая. Ему требовалась немедленная операция по извлечению застрявшей в его теле пули. Другой тосок по имени Стант выполнил операцию, и мне посчастливилось ассистировать ему при этом.

— Когда операция выполняется над человеком, он обычно в это время полностью одет?

Эрнандес улыбнулась.

— Нет.

— То есть та часть тела, где производится хирургическое вмешательство, обычно обнажена, не так ли?

— Да.

— Была ли с Хаска перед операцией снята одежда?

— Да, я сняла с него его жилетку, а потом накрыла его стерильными простынями так, чтобы оставить открытой только область вокруг входного отверстия.

— Вы это сделали до или после того, как Стант вошёл в операционную?

— До того. Стант в это время получал инструктаж относительно пользования нашими хирургическими инструментами в точно такой же соседней операционной.

— То есть в тот день только вы видели тело Хаска полностью?

— Нет, три медсестры также его видели.

— Но Стант не видел?

— Нет. Стант попросил меня сомкнуть рану после того, как пуля была удалена. К тому времени, как с тела Хаска были удалены накрывавшие его простыни, Стант уже покинул операционную.

— Когда вы увидели обнажённый торс Хаска, вы заметили что-то необычное?

— Ну, в тосокской анатомии для нас всё необычно. Мне как врачу была интересна каждая её деталь.

— Конечно, конечно, — сказал Дэйл. — Я имел в виду вот что: было ли пулевое отверстие единственным следом недавнего ранения на торсе Хаска?

— Нет.

— Какие ещё следы вы заметили?

— Я заметила три длинных приподнятых над поверхностью тела линии фиолетового цвета.

— Эти линии напомнили вам что-то из виденного ранее?

— Да.

— Что же именно?

— За исключением цвета они выглядели очень похоже на недавние шрамы.

— Какого рода шрамы?

— Ну, при обычных обстоятельствах я бы сказала, что это были шрамы от незашитых ран, но…

— Что вы имеете в виду под «обычными обстоятельствами»?

— По краям хирургических шрамов обычно имеются маленькие участки рубцовой ткани, образующиеся вследствие того, что на разрез накладывается шов.

— То есть, то были не хирургические рубцы?

— Да нет, наоборот, я думаю, как раз хирургические. Стант говорил, что его народ не пользуется швами — по крайней мере, сейчас — для смыкания раны. Но рану нужно же как-то сомкнуть, иначе она так и останется открытой. Эти линии были очень тонкими и очень ровными — такие, какие обычно оставляет скальпель. Их края явно были чем-то стянуты.

Дэйл залез в лежащую на его столе сумку и извлёк из неё куклу-тосока; «Маттел» выбросила их на рынок вскоре после прибытия пришельцев на Землю.

— Доктор Эрнандес, вы не могли бы показать на этой кукле, на каком месте были шрамы?

— Конечно. — Она начала было вставать с о свидетельского места, но Дэйл остановил её жестом руки. Он подошёл сам и протянул ей куклу и фиолетовый маркер.

— Один был здесь, — сказала она, проводя вертикальную линию между передней рукой и левой ногой в нижней части туловища.

— Второй был здесь, — сказала она, рисуя горизонтальную линию под левым передним дыхательным отверстием.

— И третий был здесь, — сказала она, проводя диагональную линию ниже и чуть-чуть левее передней руки. — Возможно, были и другие шрамы; я не видела его спины.

— Значит, доктор Эрнандес, — сказал Дэйл, — вы — единственный человек, ассистировавший при хирургической операции над тосоком, не так ли?

— Да.

— Вы следили за информацией о тосокской анатомии, которая стала известна в ходе этого процесса?

— Да. Как вы знаете, тосоки не слишком откровенны в таких вещах, но в интернете есть группы, пытающиеся собирать и суммировать то, что нам известно о физиологии тосоков; я участвую в работе одной из таких групп со дня её основания.

— Если эти шрамы и правда оставлены хирургическим вмешательством, то, предположительно, на какие органы это вмешательство могло быть направлено?

— Одно из тосокских сердец, одно из тосокских лёгких, и один из органов, которые, согласно тому, что нам удалось узнать, выполняют функции, сходные с нашими почками и селезёнкой.

— Спасибо, доктор Эрнандес. Миз Зиглер, свидетель ваш.

Зиглер неуверенно поднялась на ноги. Она явно не имела понятия, к чему Дэйл клонит. Однако её природный инстинкт дискредитировать всё, что защита вносит в качестве доказательств, взял своё.

— Доктор Эрнандес, вы осматривали Хаска после того, как зашили пулевое отверстие на его теле?

— Нет.

— Он всё ещё носит наложенные вами швы?

— Нет.

— Что с ними стало?

— Мне сказали, что Стант их удалил.

Зиглер помедлила, видимо, ожидая от Дэйла возражения «C чужих слов!», но тот молчал. Она продолжила:

— Но наложили эти швы вы сами?

— Наложение швов требует определённой сноровки. Снять же их гораздо проще — просто разрезаете нить ножницами и вытягиваете обрезки. Стант спросил меня, как это делается, и я рассказала; он сказал, что справится сам.

— То есть вы не можете сказать, что когда-либо видели тосокскую рубцовую ткань?