Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— На Гоголя, за углом.

— Как же она туда попала?

— Я ничего не понимаю. Кому нужно было угонять машину за угол? И как они в нее залезли? И почему ничего не украли? Я поехала в милицию, пусть они мне что-нибудь посоветуют, а вдруг эти воры снова захотят покататься.

Через полчаса Машка приехала на машине домой.

— Воров нашли?

— Это не воры. Это наша милиция, которая нас бережет. Сегодня утром Матвиенко открывала новое консульство на Гороховой 4, и ГАИ эвакуировала все машины, запаркованные в этом квартале. Я спрашиваю: «А что, владельцев не могли предупредить заранее или хотя бы после?» А мне молодой милиционер отвечает: «Девушка, вы в какой стране живете?»

В какой стране мы живем, мы знаем уже давно, но виноваты все равно оказались румыны. Что я и предвидел, посмотрев на орла.

Женины метаморфозы

Записано со слов Евгения Антоненко, 1957 г. р., в Ленинграде. Октябрь 1986 г.

Хотите, расскажу, как я в Усвяты ездил? Меня девчонки сманили туда в фольклорную экспедицию. Наговорили: там будут свадьбы, похороны, обряды. Такие кадры привезешь! Вот я и клюнул. Знал бы, чем этот фольклор обернется, ни за какие коврижки бы не поехал!

Началось с вокзала. Я пришел в нормальной бархатной апельсиновой кофте, так? За плечами рюкзак килограмм 30–40–50, так? Из него штатив торчит. Все в сборе.

Начальница, с виду вполне интеллигентная женщина. Голос такой задушевный. Мне говорит: «Вы — Женя?» — «Да, говорю, Женя». — «Очень хорошо. Так вы, Женя, — задушевно так говорит, — возьмите сразу два больших магнитофона. Потому что мои ребятушки устать могут».

Посмотрел я на ребятушек. Один парень под два метра, на нем пахать можно, так? Но руки заняты. В одной руке нотная тетрадочка, другой за папин палец держится. Второй парень ему по пояс, говорит птичьим голосом. А третий — Бойко, но это я после расскажу.

Девчонки — целый выводок — старшая группа детского сада, такие недомерки, и где она таких набрала!

Да, так вот, про Бойко Елена Николаевна говорила: «Юра — гениальный музыкант, его беречь надо. Магнитофоны ему вредно носить. Он каждую ноту, каждый звук слышит. Никогда не промахивается». Мы потом уже в Усвятах с ним на гармошке играли. Как? Этот гений где-то сиплую гармошку раздобыл и около меня четыре часа играл без передыху. А у меня ножичек перочинный был, так? Лезвие пятьдесят два сантиметра, так? Вот когда совсем мне невмоготу стало, я ножичек вынул и стал в землю около его босых ног втыкать. Он глаза вылупил: «Ты что делаешь?» — «Играю. Ты играешь, и я играю. Только ты не промахиваешься, а я могу промахнуться». Гений сразу слинял.

Да, так вот, пошли мы в вагон. Тут ко мне какой-то тип с бородой и в очках стал вязаться. Сначала он вокруг начальницы увивался, а потом на меня потянул.

Говорит: «А вы, Женя, знакомы с техникой безопасности?»

Я говорю: «Знаком. А что?»

«Да вы штативом больно машете. Такую амплитуду выдаете за спиной, что кому-нибудь в лоб заедете.»

Тоже мне эксперт нашелся. У меня в руках два магнитофона, рюкзак килограмм семьдесят, а он меня технике безопасности учит!

Потом он за мной еще в вагон полез. Хотел я ему амплитудой по очкам заехать, так? — но сдержался. Думаю, может он оттуда, так себе дороже.

В общем, приехали в Усвяты.

Елена Николаевна (начальница) мне говорит:

— Завтра я с половиной группы буду работать в Усвятах, проводить фестиваль. А вам поручается ответственное дело. В соседней деревне, обыкновенная такая русская деревня, называется Дворец, завтра играют свадьбу. Делать вам там будет почти нечего. Я только хочу, чтобы вы отсняли ритуалы, обряды, «перебранку родни», в общем, всю свадьбу. Кроме того, на вас переноска и починка магнитофонов. Но самое главное — охранять девочек. Мне, конечно, неприятно даже мысленно оскорбить кого-то недоверием, потому что все люди — братья, а молодым мужчинам свойственно рыцарство, но среди исторических корней обрядовых традиций сохранились ритуалы питья вин из братин, и когда этими ритуалами немного злоупотребляют, то могут, в некоторой степени, обнажиться низменные инстинкты. По Фрейду. И Юнг этого тоже не отрицает. Так что вы сами в рот капли не берите, с девочек глаз не спускайте — такая вам сложная фото-технико-психологическая задача. Вы меня поняли?

Я говорю: — Все понял, Елена Николаевна. Если обнажат — врежу.

У нее брови на лоб, голос погрустнел: — Как врежете?

— А штативом. Между глаз.

Тут она совсем грустной стала и пошла возглавлять фольклорный фестиваль.

А я забрал аппаратуру, магнитофоны в обе руки и девчонок свистнул. Слава богу, только три пошли.

Приходим на свадьбу, а там еще три наши девчонки нас ждут, так? Я даже вспотел от злости. Ну, думаю, Елена Николаевна, погодите!

Начали работать. Огляделся я — такие кадры! Невеста сидит поперек себя шире, рыло — во! На рыле сверху французская шляпка прицеплена, так? Жених от нее тарелкой закрывается, взглянуть боится. Кругом бабки песни поют, выплясывают. На столах бутылки рядами, так? Московская, бормотуха, плодовыгодная, закуски полно. Народу — тьма, все уже теплые, некоторые вдробадан, а кто вусмерть, так? Под столом ритуалы проводят.

Я магнитофоны девчонкам наладил, одной рукой из трех аппаратов снимаю, другой клавиши нажимаю, третьей девчонок охраняю.

Вдруг подходят ко мне местные парни. Окружили. Человек пятнадцать, так? И все — рыцари. Челка глаза закрывает, в зубах сигареты, весовая категория — полутяжи, а один бугай поперек себя шире, рыло — во! Родной брат невесты, каждый кулак с мою голову.

— Эй, ты — говорят, — которая тут твоя?

— Вот эта — показываю на Олю Моисеенко.

— А остальные?

— И остальные — мои.

— Не многовато ли тебе одному?

— Ничего, справляюсь!

— А ты что — такой здоровый?

— На здоровье не жалуюсь.

Тут они перемигнулись между собой.

— Раз ты такой здоровый, перепей нашего. Перепьешь — твоих девчонок отпустим. Не перепьешь, наши будут.

И выставляют своего бугая, так? И на стол две бутылки «Гавана клаб» ставят. Гадость какая!

Мысль мелькнула: этого мне не перепить! Надо что-то придумать. А бугай уже свой стакан налил и на меня смотрит. Я говорю:

— Зачем стаканы? Давай из горла!

А у меня прием был отработан с детства, с пионерлагеря — из горла не глотать, а лить, как в воронку. Так я всю бутылку разом и влил в себя. А бугай со второго глотка закашлял, поперхнулся и отвалил.

Я девчонкам говорю: — Быстро собирайтесь и пошли. Пока я еще на ногах.

Вышли мы, так? Голова кругом идет. И ноги уже не мои. Я решил напрямки идти, а не вокруг озера. Девчонки защебетали: «Женя, Женя, там болото!» Ну, я их послал подальше и почапал один.

Иду, под ногами чавкает, голова гудит, потом одна нога пошла вниз, в трясину. Я другой отпихнулся — и другая по бедро — так? Я забултыхался, провалился и стал тонуть. Три аппарата вниз тянут. Тону все ниже и ниже. Что такое? Первый раз такое болото попалось. Вы не поверите, а там от поверхности до дна двадцать два метра было. Я стал балласт сбрасывать. «Зенит» сбросил, медленнее пошел. Потом «Киев» — остановился. Думаю: а ну вас всех в болото с вашим фольклором! Дал мощный гребок рукой и вынырнул. Встал весь в тине, вода хлещет, водоросли всякие с головы свисают, в них лягушки, инфузории копошатся, ящеры, змеи водяные, анаконда небольшая, метров пять-шесть… Ну, тут меня «Гавана клаб» прикончил совсем, и я вырубился.

Очнулся я уже на другой день. Лежу я в белом замке под белой простыней.

Господи, думаю, что же я такое натворил? И почему я на Любашиной кровати? И где мои штаны, и почему я голый?

Хотел вскочить, смотрю: в дверях стоит Елена Николаевна и на меня дикими глазами смотрит.

— Женя, что с вами?

Я под простыню — нырк головой, сжался весь, сгруппировался, так? Уменьшился вдвое и Любашиным голосом отвечаю:

— Ах, не беспокойтесь, пожалуйста, Елена Николаевна, я немного нездорова…

17
{"b":"538635","o":1}