- Мне представляется, что у наших новых друзей накопилось немало вопросов по существу. Но! Прежде чем перейти к их обсуждению, предлагаю выпить за знакомство и успех нашего предприятия.

Дитер, выслушав очередную, вполголоса, скороговорку Хелены на языке родных осин, не чинясь, поднял свой бокал. Димыч, наполовину опустошив свой, понемногу стал возвращаться в человекоподобное состояние. Все облегченно вздохнули.

Жизнь налаживалась.

Немец, наклоняясь к уху девушки, залопотал что-то оживленно, явно адресуясь в нашу сторону. Через минуту мы услышали ее голос.

- Шеф благодарит вас за понимание и согласие пойти навстречу в его несколько необычной просьбе. Он осведомлен о келейности и непрозрачности интригующего мира вашего увлечения, скрытого от досужих глаз любопытствующих. У нас действительно есть очень много вопросов, но все они являются не более чем попытками нетерпеливых новичков приоткрыть поскорее волнующую завесу тайны. Поэтому мы подождем.

Хелена с видимым удовольствием озвучила первую попытку своего шефа установить неформальный контакт и с обезоруживающим лукавством добавила от себя:

- Мальчики, выпейте. Я вижу, вам всем это сейчас не помешает. И поверьте мне, мы тоже, в некотором отношении, очень простые люди. Я бы сама сейчас с удовольствием с вами выпила. Но мы ведь еще успеем это сделать? Я вас не шокирую?! - и быстренько перетолмачила свое обращение иноязычному горемыке.

Димыч крякнул и поднял руку, подзывая официанта. Немец всполошился и снова заговорил.

- Ребята, стойте. Дитер будет счастлив, если ему позволят сделать заказ. Не огорчайте его. Он хороший, - остановила порыв моего друга совершенно освоившаяся компаньонша, явно наслаждаясь ситуацией.

И что-то нашептала мгновенно подлетевшему официанту. Тот просиял и испарился. В углу бара обозначилось лихорадочное оживление.

Пока несли заказ, мы оперативно, но вдумчиво покончили с формальностями.

Конверт с авансом игриво перепорхнул в карман нового владельца. Дитер в нескольких кратких деловых уточнениях убедился в скрупулезной отработке нами всех деталей предстоящей поездки. Хелена, положив на столик мою злосчастную писульку, отчиталась об успешном выполнении плана закупок... Выяснилось, что все приобретенное они на всякий случай прихватили с собой.

А потом пошли тосты.

Каждый хотел выразить свое искреннее восхищение присутствующими. Каждому вдруг совершенно необходимо стало, чтобы остальные поняли, как ему повезло, что он попал в компанию таких замечательных людей... В какой-то момент я поймал себя на мысли, что между нами и Дитером совершенно исчез языковой барьер.

(Это как в хорошем кино. Ты воспринимаешь дублирование фильма только в самом начале. А потом тебе кажется, что голливудские актеры вполне непринужденно общаются на великом и могучем. И такое ощущение оставалось у нас вплоть до финала всей этой эпопеи).

А потом миляга Дитер сгонял к машине и притаранил в зал коробку с металлоискателем и еще какой-то тючок, а Димыч, распугивая немногочисленных посетителей, мгновенно собрал прибор и грозно требовал у официантов рулетку с намерением немедленно произвести беспристрастный воздушный тест... Потом мы все вместе безуспешно воевали с молнией чехла палатки...

Безудержно веселящаяся Хеля четко отследила момент, когда настала пора закругляться и предложила мущщинам выпить на посошок, за их выдающуюся коммуникабельность. На что Димыч, влюбленно погрозив ей пальцем, объявил:

- Коммуникабельность - продажная девка империализма!

Хеля, едва не упав со стула от хохота, звонко расцеловала поборника социалистических ценностей.

До старта оставалось меньше суток.

Свобода!

Что мы знаем об этом пьянящем и завораживающем чувстве?

Что ощущает потерявший надежду, закуклившийся в бетонном мешке камеры-одиночки Алькатраса или Гуантанамо мрачный изгой-сиделец, обнаруживая себя вдруг за воротами постылой мачехи-тюрьмы?

Какой бурей эмоций клокочет она в очередном неказистом мужичке, который, услышав заветное "Суд постановляет!", не веря в счастье свершившегося, волею закона готовится выпорхнуть из тесного удушливого закутка ставшего постылым супружества?

А всем ли она так уж нужна, странно леденящая и бодрящая одновременно, часто вместе с нежданным сумбуром мыслей в голове, усугубленная громоздящимися за спиной обломками прежней, устоявшейся жизни?

Это сладкое слово - свобода!

Минимум четверым странным обитателям вечернего города без нее уже просто невозможно было дышать...

Вот и завершилась неизбежная суета последних приготовлений. "Нива" была обихожена и залита нестовским бензином по самую пробку. Наша немчура, невзирая на легкую оторопь в глазах, была заботливо утрамбована на заднем сиденье. А четыре рюкзака багажа и дополнительный тюк с едой и прочим "общаком" были совместными усилиями заброшены в объемистую корзину, гордо венчающую крышу нашего неказистого с виду копомобиля.

Сирота-последыш почившего в бозе советского автопрома, короткобазная "Нива" была в свое время приобретена Димычем исключительно с целью максимального расширения радиуса доступности наших бесконечных поездок. На ней мой бессменный напарник, что называется, отвел душу.

Обварив и усилив все, что можно и нельзя, залюфтив подвеску и навешав на кузов кучу девайсов (начиная со шнорхеля и заканчивая увешанной фарами, как рождественская елка, корзиной на крыше), он оснастил под финал "свою ласточку" невообразимой 235-й резиной. Причем на облагораживание внешнего облика и салона было решено, что называется, "забить болт".

Впечатление на неподготовленного зрителя она, надо признаться, производила неизгладимое. Остолбеневший Дитер сумел только выдавить из себя: "Колоссаль", а Хеля, изображая всей спиной грустную покорность судьбе, просто молча полезла в салон. Оказавшись внутри, они окончательно потеряли дар речи.

- Ну? Как адаптация? Пошла, родимая?! - оглушающе возопил Димыч, усаживаясь на переднем правом сиденье и фиксируя в ногах пакет с не оставляющим сомнения позвякивающим содержимым.

- О, да! - слабым стоном донеслось сзади.

- Ну, супер! Щщас мы ее еще стимульнем маленько, - обрадовал их новоявленный сомелье и посмотрел на меня. - Ну, че стоим? Ехай!

Пепелац жизнеутверждающе рыкнул и, проминая своими чудовищными лаптями многострадальный асфальт равнодушных улиц, ринулся к Мурманскому шоссе.

Приключения начинались...

Знаете, я, пожалуй - патриот. И мне нравится наша машинка.

Но я не мазохист. А пытаться разговаривать в тюнингованной таким образом "Ниве", продирающейся сквозь ночное шоссе со стрелкой спидометра, залипшей на цифре 100, может только человек с серьезными психическими отклонениями.

Или Димыч.

Как-то само собой после того как присутствующие чуть было не пооткусывали друг другу уши в тщетной попытке обменяться первыми впечатлениями, в салоне утихли наконец истеричные вопли, означающие непринужденную беседу, и наступила, если так можно выразиться, тишина.

Дождавшись, когда машина, поднырнув под кольцевой трассой, вырвалась на оперативный простор, наш сомелье, почувствовав себя Гагариным, рявкнул:

- Поехали! - и сделал добрый глоток из обезглавленной своевременно "кедровки".

Я сглотнул завистливую слюну и сосредоточился на дороге. Бутылка ушла на заднее сиденье.

Хелена благоразумно прикинулась ветошью, а Дитер, надеясь неизвестно на что, малодушно медлил.

- Да ладно тебе. Назвался русским - полезай в кузов, - вывел его из плена тягостных раздумий Димыч и протянул половинку огурца.