Потом, понятно, еще приезжал. Не всегда его заставал, конечно. Но когда виделись, обязательно, хоть пять минут, но говорили. О чем, даже толком не вспомнить. А только вылечил он меня. Как - тоже непонятно. Церковным человеком я так и не стал пока, но что такое святая душа, понимаю. Вернее, чувствую. Ну и в какой-то из приездов обратил внимание, что больно много вокруг монастыря машин с мигалками и просто черных "меринов". С отцом Василием тогда увидеться не довелось, а только бабки шептали, что Сам собирается с визитом. К духовнику своему отцу Василию. Такая вот история.

Я из воспоминаний вынырнул и посмотрел на часы.

- Ну что, пойдем? Хеля, на голову накинь что-нибудь.

Она кивнула и закопошилась, повязывая какой-то платочек типа банданы.

И мы пошли к воротам храма.

Ворота действительно оказались открытыми, и первые женщины, укутанные в платки, молча ныряли в обрамленное диким камнем полукружие арки, ведущей на подворье. Мы прошли следом. Просторный монастырский двор казался угнетающе пустым и, увидев мелькнувшую впереди одинокую фигурку в рясе, наша компания целеустремленно бросилась вдогонку. Почуяв неотвратимость погони, маленький монашек покорно застыл в ожидании, доверившись судьбе. Спохватившись и не добежав нескольких шагов до инока, мы перешли на шаг, выравнивая дыхание, демонстрируя светскость и искрясь неубедительным дружелюбием улыбок.

- Доброе утро, - максимально приветливо заглянул я в его глаза.

- Здравствуйте, - смиренно обозначил он легкий поклон и застыл в ожидании.

- Извините, пожалуйста. Вы не могли бы помочь нам разыскать отца Василия? Это очень важно и срочно, - пытался я предельно убедительно сыграть интонациями. Получалось плохо. Что-то вроде знаменитой фразы папаши Мюллера "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".

На монашка мои потуги не оказали никакого видимого благотворного воздействия. Скорее, наоборот. Видно было, что он отчаянно ищет любой благовидный предлог отделаться поскорее от настырных визитеров.

- Боюсь, что сейчас это будет весьма затруднительно. Начинается полУношница, - проблеял бедолага и предпринял слабую попытку устремиться в прежнем направлении.

Лапа Димыча легко сдвинула меня с директрисы прямого выстрела.

- Братан, - убедительно прогудел он. - Нам очень надо. Выручай давай. Че ты как не родной, а?

Я, опомнившись, вмешался.

- Давайте сделаем так. Либо вы подскажете нам, где сейчас можно перехватить батюшку, либо... - тут мне пришлось судорожно подсуетиться, прикрывая собой неотвратимо шагнувшего вперед напарника. Кое-как справившись, я скороговоркой закончил:

- ...либо вы сами сейчас найдете возможность сообщить отцу Василию, что его просит об очень важной встрече Витя-охламон. А он сам уж пускай решает, что ему делать. Хорошо? - насколько мог жалобнее завершил я диалог, незаметно делая другу ласковое внушение локтем в пузо.

- Хорошо, я попробую. Вы не могли бы подождать у входа в храм? - облегченно выдохнул монашек и, не дожидаясь нашего подтверждения, суетливо зарысил прочь.

- Зря отпустили, - с сожалением протянул Димыч, потирая ушибленное ребро. - Готовый проводник был. Взяли бы за хобот - привел бы куда надо как миленький.

Я ощерился и показал ему кулак.

- Слышь, старый? Ты не в чарикарской зеленке, охолонись. Это монастырь, обитель божьих людей. Хоть иногда соображай. Пошли к храму. Будем ждать. На крайняк после службы разыщем.

И мы двинулись ко входу в храм.

Через открытые двери видны были ряды настенных икон, озаряемые колеблющимися огоньками свечей из подножья. Сладковатый запах мирра, лампадного масла, свечного воска легким дуновением вытягивался наружу. Мы ждали.

- Ну, чего народ баламутишь, басурманин? - услышал я рядом знакомый сварливый голос и, облегченно вздохнув, обернулся. Все тот же светлый добродушно-ироничный взгляд, приветливая улыбка, запутавшаяся в дебрях седой бородищи...

- Отец Василий! Здравствуйте. Дело у нас к вам. Важное очень, - торопясь, зачастил я, так и не изжив в себе почтительной робости к этому удивительному человеку. - Евангелие редкое. Рукопись. Вам принесли.

Он, казалось, пропустил мои слова мимо ушей.

- Идите в храм. Помолитесь. После полУношницы поговорим, - и, разворачиваясь, собрался уходить.

- Отец Василий, она очень редкая. И ехать нам надо бы, - настырно влез Димыч, пуча глаза от старательной уважительности к собеседнику.

Батюшка слегка нахмурился.

- Не суетись. Не в миру, мил человек. Делай, чего велят, - и пошел себе.

- Ну, блин, дела. Найди, выкопай, привези да еще и отдай в удобное для них время, - стал привычно заводиться напарник.

Я тихонько подтолкнул его к ступенькам на входе в храм.

- Сказано - иди. И рыло перекрести.

Мы тихонько зашли вовнутрь. Стояли, молчали, слушали. Понемногу напряжение последних часов стало отпускать. Сквозь вату усталости я слышал привычный речитатив молитвы, обрывки мыслей вяло клубились в голове... С некоторым удивлением почувствовав на себе взгляд, встряхнулся. Просеменивший мимо отец Василий жестом пригласил следовать за ним.

Молча пересекли двор, зашли в какое-то здание и оказались в помещении, уставленном длинными столами и лавками вдоль них. Наверное, столовая или трапезная... Не знаю, как правильно. На стенах иконы, портреты каких-то патриархов... Батюшка предложил поесть с дороги. Мы отказались. Честно говоря, больше всего хотелось покончить побыстрее со всем этим и обрести былую легкость бытия. Чего-то рокотнув подбежавшему служке, отец Василий предложил всем садиться и продолжал нас молча разглядывать внимательным, цепким взором.

Оперативно подсуетившийся хлеборез выложил на стол все для чаепития и испарился. Я взглянул на Димыча. Тот молча достал из рюкзака сверток, положил его на доски стола, аккуратно ножом располосовал скотч и, освободив находку от наших курток, бережно водрузил ее перед батюшкой. Тот поднял на меня взгляд. Я сказал, кивая на Дитера:

- Отец Василий, этот человек - немец. Поэтому скажу я. Он нашел эту книгу. По нашему разумению, это неизвестный ранее экземпляр Остромирова Евангелия. Ничего лучшего, чем принести ее вам, мы не придумали. Это все.

Пауза. Старче, прикрыв глаза, легонько провел сухонькой ладошкой по окладу. Раскрыл книгу, обнажив титульный лист. Утвердительно кивнул. Долго молчал. Потом, опершись рукой о край стола, встал, подзывая нас взглядом. Благословил каждого. Я, ежась от непривычности ситуации, неловко простился с батюшкой и бочком-бочком обозначил движение на выход. Друзья потянулись за мной.

- Я могу узнать ваши имена? - догнал нас голос отца Василия.

И тут Дитер отчебучил.

- Мьелький Симпсон, - стараясь не запнуться на слогах, четко выговорил он.

- Димыч, Змея, Лысый, - дробными шариками вдогонку покатилось по трапезной.

- Охламоны, - донеслось нам вслед. - Храни вас Бог!

И мы с облегчением вывалились на улицу, торопясь к машине.

Уселись в салон, с давно ожидаемым удовольствием закурили. Странно, но вновь навалилась тревога. Заводить машину я не спешил. Хотелось спокойно посидеть, подвести какой-то знаменатель что ли... Подумал и, рассуждая вслух, попробовал резюмировать.

- Ну, значит так. Полдела сделали. Теперь бы только домой добраться спокойненько. Как ухитриться-то?

- А в чем проблемы, Витя? У нас больше ничего нет. Твоя паранойя может спать спокойно, - непонимающе произнесла Хеля.

Димыч, глядя на нее, хмыкнул.

- Ну да. Только кроме нас об этом больше никто не знает. И если пойдет утечка, то искать нас будут очень вдумчиво на предмет поспрошать, а не завалялось ли еще чего. А монастырь в этом плане, подозреваю, немногим от вокзала отличается. Стукач на стукаче. Прав Витек.