Мы подошли к могиле, сняли кепари. Я опустил глаза. На песчаном холмике рядом со стопкой лежал непонятно где любовно, по стебельку, собранный букетик полевых цветов.
А у подножия креста, прислонившись к его основанию, стояла знакомая часть складня в голубой эмали - Богородица Всех Скорбящих.
О нюансах передислокации в условиях российского нечерноземья (2)
Да-а... Наделал дождик делов. Пепелац надсадно ревел, забрасывая гигантскими ошметками грязи себя, придорожные кусты и вообще все в пределах досягаемости. Ныряя и оскальзываясь, он упрямо полз по совершенно раскисшей лесовозной колее, превратившейся в два бесконечных рва, почти до краев заполненных мутной водой. Хуже всего было то, что пространства для маневра не было вовсе. Дорогу с обеих сторон стиснул непроходимый подлесок, да и обочина представляла собой некое подобие бруствера из отброшенного в сторону колесами многочисленных машин грунта.
- Давай, солнышко, давай. Еще пятьсот метров и будет тебе счастье,- рычал я, вцепившись зубами во взбесившуюся баранку.
И тут мы сели.
"Нива" еще раз в отчаянии ткнулась вперед-назад, выбрасывая из-под колес фонтаны коричневой жижи, и обессилено замерла, запаленно поводя дымящимися боками.
Полный аут.
Я открыл дверцу и, оценив уровень стоящей прямо под порогом воды, жизнерадостно объявил:
- Граждане-товарищи, наш лайнер прибыл на станцию "Полный пипец". Время стоянки не ограничено. Просьба всем покинуть салон. Мужчинам желательно раздеться по самое "Вася не балуй", ограничившись труселями, кроссовками и перчатками. Даму выносим на руках. Температура за бортом примерно плюс двенадцать жары.
- Чем круче джип, тем дальше за трактором шлепать, - пробухтел Димыч, разоблачаясь и прыгая в воду.
- Ржевский! Прекратите болтать ерундой и примите даму, - трепетно настроил я друга на свершение трудовых подвигов и подтянул к выходу Змею.
Через пять минут сдержанная палитра осеннего леса несколько оживилась наличием трех полуголых, интенсивно покрывающихся мурашками озноба особей мужского пола, которые, почесываясь и возбужденно хлопая себя по мокрым голым ляжкам, нервно осматривали со всех сторон унылую от своей беспомощности машинку, чрезвычайно напоминавшую захлебнувшегося от собственной жадности навозного жука.
- Ну что, пробуем толкнуть враскачку? - неизвестно на что надеясь, озвучил программу-минимум Димыч, упираясь мощным плечом в центр крышки багажника.
Дитер догадливо, но весьма опрометчиво принял аналогичную позу чуть правее. Я скептически пожал плечами.
- Мальчики, вы позволите мне вас снимать? Без этого эпизода мой фотоотчет будет неполным, - навела телефон на живописную композицию наша ползучая папарацци.
- Да сколько угодно. Пока рука не отсохнет. Только встань, пожалуйста, чуть впереди и сбоку от капота, - дальновидно посоветовал я. - И объясни Мелкому, что машину нужно раскачивать, стремясь увеличить амплитуду. Пусть ловит движения Димыча и делает как он. Толкать не руками, а всем корпусом, - и подвывая от предвкушения тепла включенной на полную мощность печки, я ласточкой впорхнул в салон. Лепота.
- Пошел! - услышал я рык друга и, почувствовав продольные колебания кузова, аккуратно, стремясь избежать проскальзывания покрышек, - дал газ. Газ - сцепление, газ - сцепление... "Нива", неуклонно зарываясь в трясину колеи, потихоньку раскатывала себе площадку для рывка. Выжав в очередной раз сцепление и позволив ей максимально оттянуться назад, я, услышав сзади истошное "Давай-давай!", плавно тронул педаль газа, медленно втапливая ее в пол.
Пепелац, свирепо воя, завис в верхней точке, лихорадочно цепляясь за драгоценные миллиметры столь необходимого ему твердого грунта и, подпираемый сзади могучим вековым пнем-Димычем и никакосовой осинкой-Симпсоном, грузно перевалился через край погибельной ямы. Прокатившись для верности еще с десяток метров, я остановился и вылез из машины.
Открывшаяся взгляду картина... нет, не маслом, а... впрочем, неважно чем, была достойна кисти величайшего из славной плеяды живописцев-баталистов - маэстро Верещагина Вэ Вэ.
- Да! О да! Великолепно! Феерично! - сладострастно стонала в творческом угаре Хеля, рискованно приплясывая на самом краю бруствера. Целясь телефоном на вытянутой руке в сторону свершившегося действа, она весьма напоминала исступленно молящуюся на образок каноническую Марию Магдалену, выпрашивающую себе вожделенную индульгенцию после очередного непотребства.
- Повезло. Думал, без "хай джека" не обойдемся, - резюмировал я, старательно хмуря брови и изо всех сил пытаясь загнать в глубину безудержно рвущийся наружу идиотский смех.
Застывшие в оторопи посреди развороченной "Нивой" лужи две гротескные фигуры недобро поблескивали светящимися белками глаз из-под бурой коры щедро забрызганных грязью лиц. Мелкие фрагменты особенностей телосложения совершенно терялись под толстым слоем глины, с материнской заботой облепившей их многострадальные туловища.
- Чего уставились? Ехать будем? - сварливо произнес один из буратин голосом Димыча. И, чертыхаясь, стал выбираться наверх, протягивая одновременно руку товарищу по несчастью.
Я сложился от хохота пополам. Если к передней части фигур, идеально сливающихся по цвету с кузовом "Нивы", я уже почти притерпелся, то оставаться беспристрастным, лицезрея их сочетание с девственно чистыми спинами и кокетливо сухими остатками нарядных труселей, было выше моих сил. Чуть в отдалении, обессилено повиснув на юной березке, билась в истерике Хелена.
- Дитер, девочку мы, конечно, пожалеем, а вот то, что Лысый у нас некупанный - непорядок, - скандально заявил двухцветный Димыч, угрожающе надвигаясь на меня.
Я в ужасе попятился.
- А заходи-ка, друже, сзади. Щщас мы его... постираем, - ласково пропел мой злобный друг.
- Все, все, мужики. Брэк. Мое сочувствие и соболезнования, - я умоляюще сложил руки на груди. - Хотите закурить или "кедровочки"? - с удивлением замечая подхалимские нотки у себя в голосе, достал я из-под кепки пачку сигарет, разряжая обстановку.
- "Кедровка" - да. Соответствует моменту, - остыл Димыч, закуривая.
Я мухой метнулся к машине и через мгновение протягивал страдальцам искомую посудину.
- Короче, так. Мы пошли вперед, мало ли где еще сядешь, а ты ехай потихоньку. Если я правильно помню, эта бодяга уже скоро заканчивается. Выйдем на грейдерку, там и будем мыться. Машину моешь ты. Пошли, Дитер.
Я согласно кивнул и, провожая взглядом два удаляющихся колоритных силуэта, поочередно прикладывающих заветную бутылку к губам, кивнул приглашающе Змее и прыгнул за баранку.
Существенно облегченный пепелац больше нас не подвел. И через час, бодро поплескавшись в придорожной канаве и посильно облагородив "Ниву", мы уже мчались по вполне оживленной трассе, судорожно выискивая ближайшую заправку.
Заливая бензин, я обратил внимание на манящую вывеску "Мотель" на симпатичном бревенчатом строении в стиле "а ля Рюсс" на противоположной стороне дороги. Настала пора референдума.
- Други мои, - привычно начал я, рассчитавшись за топливо и вваливаясь в салон. - А не устроить ли нам банно-прачечный день продолжительностью в два часа? Час Хеле, час нам. Возражения?
Змея восторженно издала боевой клич туарегов и попыталась выскочить из машины, намереваясь бегом устремиться к оазису комфорта.
- Ну, понятно. Референдум окончен, - завершил я недолгие дебаты и порулил к мотелю.
Сидя в уютном кафе на первом этаже постоялого двора и добросовестно уничтожая местное меню, три слегка замызганных небритых мужика всего через полтора часа ожидания получили редчайший шанс лицезреть спускающегося к ним по ступенькам Абсолютно Счастливого Человека.
Благоухающую, воздушную, немыслимо прекрасную боевую подругу - Змею Хелену.
