— Прости за то, что не говорила тебе раньше. Я хотела, чтобы ты была в безопасности, хотела, — Эйслинн прикусила губу, — уберечь тебя. Когда я узнала о том, что творит Рен…

— Стой, не надо, — перебила Лесли и замолчала, ожидая, когда паника нанесет свой удар, но почувствовала только глухой ропот. — Тебе известны мои секреты. Я уже знаю.

— Ты права. — Эйслинн сделала глубокий вдох, перед тем как посмотреть на Сета в поисках поддержки.

Кинан подошел к столу с содовой для Эйслинн и Сета и бокалом вина для себя. Он вручил Сету напитки и повернулся к Лесли:

— Ниалла еще нет. Что тебе взять?

— Ничего. — С собой у нее было не так уж много наличных, а принимать что-либо от Кинана было неудобно, особенно после недавних событий.

Он окинул коротким мрачным взглядом толпу, преграждающую путь к бару.

— Содовую? Чай? Минералку?

— Ничего.

— Может…

— Ничего, — отрезала она твердым голосом. Она встала. Ей нужно было убраться от Кинана подальше. Прямо сейчас. — Найди меня, — сказала она Эйслинн, — когда решишь, что хотела мне сказать.

Но Кинан подошел ближе и встал между ней и Эйслинн.

Беги от него. Он опасен. Он враг. Он не такой, как мы. Лесли уставилась на длинную череду тел на танцполе. Группа играла кошмарную музыку, но ей хотелось двигаться, сжечь хоть немного энергии, выплеснуть напряжение, появившееся от татуировки.

— Нам нужно поговорить, Лесли, — проговорила Эйслинн серьезным, очень обеспокоенным тоном.

Лесли заставила себя посмотреть на Эйслинн.

— Конечно. Когда будешь готова, найди меня на танцполе.

Лесли сделала шаг от столика, испытывая всевозрастающую потребность уйти как можно дальше от Кинана, убежать. Ее пальцы дрожали, пока она пыталась взять себя в руки.

— Лесли, погоди, — сказал Кинан и схватил ее за край блузки.

Эйслинн схватила его за запястье, но не смогла убрать его руку:

— Что ты творишь?

Кинан положил вторую руку на бедро Лесли, развернул ее и задрал ее блузку до самого верха, выставляя напоказ всю ее спину для Эйслинн и любого, кто находился рядом.

— Смотри.

Рот Эйслинн открылся.

— Что же ты наделала, Лесли?

— Я сделала татуировку. Ты знала об этом. — Лесли вырвалась из рук Кинана. — У кучи людей есть татуировки. Лучше спроси у своего дружка-идиота, что он делает. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с…

— Она не знает, Эйслинн. — Голос Кинана был фантастически мягким, успокаивающим, как будто в нем звучал теплый бриз.

Но с каждым словом, срывающимся с его губ, в Лесли рос гнев. И на этот раз гнев не был мимолетным и не собирался исчезать.

Ты в опасности. Он опасен для нас. Лесли замерла. Для нас?

Кинан выглядел совершенно не по-человечески, когда шагнул ближе к ней. В иллюзии, созданной клубными огнями, он светился, словно какая-то ожившая золотая статуя. Его голос ожег кожу Лесли, когда он требовательно спросил:

— Кто это сделал?

Она скрестила руки, почти обняв себя, отказываясь поддаться импульсу и сбежать сию же секунду. Страх соперничал с гневом, но Лесли запрокинула голову, чтобы встретить взгляд Кинана.

— А что? Хочешь такую же?

— Отвечай. — Кинан был так похож на какого-то хищника, что живот Лесли скрутило от страха. На него страшно было смотреть, но никто больше этого не видел. Эйслинн и Сет смотрели на Лесли, а не на Кинана.

Это было уже слишком. Гнев и страх испарились; она улыбнулась, испытывая такую жестокость, на которую не была способна.

— Отвали, Кинан. Я не твоя, и ты не можешь мне приказывать. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Не стой у меня на пути, царек.

Царек?

Это были не ее слова. Это вообще была какая-то чушь. Но проговорив их, Лесли почувствовала себя лучше. Он отвернулась и пошла через толпу, пока не оказалась у самой сцены. Ей казалось, что она кого-то ищет, того, кто все исправит. Где ты? Эта мысль повторялась и повторялась в ее голове, как заклинание, так много раз, что она, должно быть, даже озвучила ее. Потому что он ответил:

— Я здесь.

И она знала, кто это был, даже не глядя на него:

— Ириал.

— Как ты сегодня себя чувствуешь, милая?

— Взбешена до предела. А ты? — Она повернулась к нему лицом и окинула его таким же взглядом, каким он наградил ее в «Руинах». Он выглядел прекрасно — просто грех в одежде. От кончиков кожаных ботинок до шелковой рубашки он был великолепен, но красивая упаковка не была достаточной причиной, чтобы простить его настойчивость. Она призвала снова весь свой гнев, смущение и страх, посмотрела прямо в его глаза и заявила: — Впрочем, мне все равно. Ты меня не впечатляешь и не интересуешь.

— Лгунья, — парировал он и улыбнулся. Потом провел пальцем по ее запястью, глубоко вдохнул, будто пытался уловить какой-то иллюзорный аромат, и внезапно Лесли успокоилась. Она больше не боялась, не переживала, вообще не чувствовала того, что должна была чувствовать. Вместо этого она почувствовала, как внутри нее что-то развернулось, а какая-то тень растягивалась и извивалась у нее под кожей.

Ее глаза начали закрываться, сердце затрепетало. Нет. Она сделала шаг назад и сказала:

— Ты должен уйти.

— И бросить тебя на произвол судьбы? — Он покачал головой. — Зачем мне это? Я присмотрю за тобой, когда через мгновение тут появится царек. От этого мальчишки одни неприятности.

— У меня свидание, — сказала она, не зная наверняка, поможет ли ей это чем-нибудь сейчас. Сосредоточься на этом. Ниалл живет с Кинаном, он его телохранитель, но одна мысль о том, чтобы опять пересечься с Кинаном, вызывала в ней острое желание кого-нибудь ударить. Она застыла, когда внезапно кусочки картинки сложились вместе. — Царек?

— Мальчишка. Но давай не будем о нем говорить. — Он взял ее за руки. — Потанцуй со мной, Лесли. Я буду милым. Даже очень. Давай насладимся моментом, пока нам не помешали дела.

Мне нужно просто уйти. Однако мысль о том, чтобы сбежать от Ириала, не особенно привлекала ее. Все вокруг предупреждали ее, что он опасен, но сейчас он ни капельки не пугал ее. По-настоящему пугал ее только Кинан. Быть рядом с Ириалом казалось правильным, естественным. Она не сдвинулась с места, но и не ответила ему.

Самым чарующим голосом, который когда-либо Лесли доводилось слышать, Ириал проговорил:

— Пойдем, Лесли. Неужели Ниалл на самом деле будет против, если мы разок потанцуем? Куда важнее, будешь ли против ты?

— Мне бы стоило. — Но она была не против. На мгновение она поддалась желанию закрыть глаза из-за растущего в ней экстаза, заставлявшего трепетать ее тело.

— Считай, что так я прошу прощения. Я ведь напугал тебя в «Руинах»? — Его голос был таким притягательным, она все больше и больше расслаблялась, слушая его. — Всего одна песня, а потом мы посидим и поболтаем. Я вежливо оставлю тебя в покое, если ты попросишь.

Она прильнула к нему, словно послушная флейте факира кобра. Он заключил ее в объятия.

Музыка все еще была быстрой, более подходящей для припадочных дерганий, но Ириалу, похоже, было все равно.

— Вот видишь, милая? Что в этом плохого, мм?

Они танцевали, но она чувствовала себя свободно. У нее кружилась голова, но она по-прежнему была уверена в себе и, когда песня закончилась, без труда отошла от Ириала. Он ее не трогал. Просто шел рядом с ней. В самом темном углу зала он выхватил из рук официантки две бутылки минералки.

— Итак, как ты себя чувствуешь после работы Пушистика? — Он встал так, что отгородил ее от всего клуба.

Лесли сорвала акциз с крышки бутылки и прислонилась к стене, упиваясь ощущениями от грохота басов под кожей.

— Что?

Он медленно наклонился к ней. Его правая рука скользнула по ее спине снизу вверх и остановилась на все еще очень чувствительной коже.

— Рисунок. Наша татуировка.

— Наша татуировка?

Он наклонился еще ближе и прошептал:

— Я знаю, ты слышала меня, видела, как я наблюдал, когда Рэббит рисовал на этой нежной коже.