Затем Лесли отпустила его, и Митч отступил назад. Люди, наблюдавшие за ней, те, которые еще минуту назад выглядели покрытыми перьями, странно сложенными и вообще неправильными, ухмылялись. Другие аплодировали. Она отвела взгляд. Они ничего для нее не значили. Ее сердцебиение вернулось к нормальному ритму — вот что имело значение.

В нескольких шагах от нее стоял Митч.

— Она… она… вы видели… сука угрожала… — заикался он.

В этот самый момент Лесли почувствовала себя непобедимой. Как будто она могла вступить в битву и не получить ни одной раны, как будто в ее костях кипела какая-то дополнительная энергия. Она заставляла ее хотеть двигаться, странствовать, проверить, как далеко она сможет зайти. Лесли собиралась уйти, но Ниалл мягко дотронулся до ее руки.

— Там опасно. — Он встретился с ней взглядом. — Будет безопаснее, если я пойду с тобой.

Безопасность — не то, что ей было нужно в тот момент. Она не чувствовала себя в безопасности. Непобедимая, сохраняющая контроль, сильная — эти слова были ближе к истине. Чем бы ни были это бесстрашие, эта сила, эта разница, ей начинало это нравиться.

Лесли засмеялась:

— Мне не нужна защита, но от компании не откажусь.

Хотя Ниалл по большей части молчал, пока они шли по тускло освещенным улицам, неловкости или дискомфорта не ощущалось. Плохие чувства, обычные страхи и заботы Лесли, казалось, отступили. Это было хорошо; она чувствовала себя хорошо. Выбор изменить себя, украсить свою кожу татуировкой стал переломным моментом.

Ниалл взял ее руку в свою.

— Останешься у Сета сегодня? У меня есть ключ.

Ей хотелось спросить, почему его беспокоит, где она спит, но возможность оказаться в безопасном месте была достаточной причиной, чтобы промолчать. Она могла чувствовать себя неуязвимой, но это не означало, что она совсем выжила из ума.

— А где Сет? — спросила она.

— За городом с Эйслинн.

— А где останешься ты? — спросила Лесли.

— Снаружи.

— Ты будешь спать во дворе? — Она посмотрела в сторону и увидела его краем глаза. Лицо, которое она знала, исчезло. Его глаза были не просто карие: они мерцали оттенками старого дерева, блеском предмета, который гладили слишком часто. Шрам был красным, как свежая рана, с рваными краями, как будто животное ударило Ниалла одним длинным когтем в лицо. Но не от этого у нее внезапно перехватило дух: Ниалл слабо светился, будто его подсвечивал изнутри какой-то огонь.

Как и в «Вороньем гнезде», то, что она видела секунду назад, и то, что видела сейчас, не было одним и тем же. Она дрожала, глядя на него, протягивая руку, чтобы прикоснуться к густым черным теням, двигавшимся по его коже. Тени потянулись к ее руке, как к магниту.

— Лесли, — прошептал Ниалл, и это был голос ветра, шелестящего в аллее, а не звук, произнесенный человеком.

Она моргнула, надеясь, что он не из тех, кто спрашивает «О чем ты думаешь?». Она не знала, что ответить. Тени устремились к ее протянутым пальцам, и Лесли вспомнила о чернилах в салоне Рэббита, о том, как тени хотели выползти к ней из незакрытого пузырька.

— Я хочу остаться с тобой, но не могу, — снова заговорил Ниалл.

Лесли нерешительно посмотрела на него, испытав несказанное облегчение от того, что он снова выглядел нормально. Она посмотрела на улицу. Все было в порядке. Что только что произошло? Она собиралась опять повернуть голову, чтобы посмотреть, не выглядит ли он снова по-другому, но он поднес ее руку к губам и поцеловал внутреннюю сторону запястья.

Она забыла о том, что собиралась наблюдать за ним боковым зрением, забыла о тенях, которые ползли к ней. Это был выбор. Она могла смотреть на уродство, странности, на то, что неправильно, или могла позволить себе наслаждаться жизнью. Она хотела этого. Удовольствия вместо уродства. Ниалл предлагал ей это.

Он придвинулся ближе, склонившись над жилкой, бьющейся у нее на шее. Ей послышалось, что он проговорил:

— Знаешь ли ты, что бы я отдал, чтобы быть с тобой?

Но затем он отодвинулся, и его голос снова стал отстраненным.

— Давай я отведу тебя к Сету. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь, если хочешь. Если ты мне позволишь.

— Хорошо. — У Лесли кружилась голова, она качнулась к Ниаллу.

Он обхватил ладонями ее лицо.

— Лесли?

— Да. Пожалуйста. — Лесли чувствовала жар, эйфорию. Было здорово — и она хотела больше.

Его губы были достаточно близко, чтобы она могла ощутить его дыхание при каждом слове:

— Мне очень жаль. Я не должен…

— Я сказала «да».

Он прижал ее к себе и поцеловал. Она почувствовала тот же порыв яростного ветра, который, как ей казалось, она слышала в его голосе. Она чувствовала, как он закручивается вокруг нее, как будто воздух сгустился и прикасался к ней везде и сразу, мягкий и в то же время настойчивый. Земля ощущалась по-другому, словно если бы Лесли взглянула вниз, то увидела бы густой мох под ногами. Ощущения были эйфористическими, но где-то внутри паника пыталась вырваться наружу. Лесли открыла глаза и стала отталкивать Ниалла.

Он сжал ее еще крепче и прошептал:

— Все в порядке. Все будет хорошо. Я могу остановиться. Мы можем… остановиться.

Но у Лесли было такое чувство, будто она стояла на краю пропасти, внутри которой вращалась масса вкусов и цветов, о существовании которых она прежде и не подозревала. Паника исчезла, и все, о чем могла думать Лесли — как найти путь в эту бездну, как соскользнуть в нее. Там не было боли. Был только экстаз, оглушающий разум и насыщающий душу.

— Не останавливайся, — пробормотала она и прижалась еще ближе.

Это плохо. Она знала это, но ей было плевать. Крошечные обрывки теней плясали где-то на краю ее зрения, вращаясь по спирали, словно устремляясь вверх, чтобы поглотить луну. Или меня. И в тот момент она надеялась, что им это удастся.

Пока Ниалл вел Лесли по улице к поезду Сета, он думал о том, как долго сможет оставаться в окружении такого количества металла. Пребывание в этой части города было болезненным для любых фейри, кроме монархов. Вот почему он хотел, чтобы Лесли была здесь — в безопасности, вдали от любопытных глаз подопечных Ириала. Самого Ириала это не остановит, но остальные Темные фейри не смогут добраться до Лесли, даже если Ниаллу будет плохо.

Я заслуживаю этого — заслуживаю боли. Он давил на нее, перешагнул запретную черту. После всего этого времени он впервые подошел так рискованно близко к тому, чтобы стать тем, кем был. И она несомненно умрет, если это случится.

— Ты все еще со мной? — спросила Лесли.

— Да. — Он посмотрел на нее и увидел их — Бананак с несколькими менее послушными из фейри Ириала. Они были недостаточно близко, чтобы увидеть Лесли, но увидят, если он не уведет ее. Он потянул Лесли в темный переулок и закрыл ее собой, повернувшись спиной к улице. Она не сопротивлялась. Наоборот — она запрокинула голову, чтобы он смог снова поцеловать ее. Всего лишь еще один поцелуй.

Ниалл мягко отстранился. На этот раз он был осторожнее, наслаждаясь затуманенным взглядом ее глаз, радуясь тому, что заставил ее испытывать такое желание, при этом крепко удерживая свою «иллюзию» на месте. Ему хотелось спросить ее, что она увидела и что услышала раньше, но он не мог начать этот разговор, когда все еще был связан правилами, установленными Эйслинн, и когда Бананак была на улице прямо позади них.

Вот на чем он должен был сосредоточиться — на угрозе, которую представляла собой Бананак. Он слегка повернул голову, чтобы лучше видеть вечно жаждущую войны фейри, обдумывая пути отступления. Его разум сейчас был затуманен. Бананак, как всегда, была смертельно прекрасна: черные, как у ворона, перья на ее голове соперничали по красоте с гладкими черными волосами ее «иллюзии». Она была одной из наименее цивилизованных фейри при Дворе Ириала; она была той, кто однажды сверг Ириала с трона, и она никогда не оставляла попыток сделать это снова — не для того, что править Двором, а только для того, чтобы начать в нем войну. То, что она бродила по улицам в компании нескольких Ли Эргов, не предвещало ничего хорошего.