Балка скрипела, доска была очень ненадежна, но в конце концов выдержала. Когда я сверху посмотрел вниз, мне стало очень страшно, и вправду «сердце в пятки ушло». Как же теперь я вернусь назад? Может быть, попросить о помощи? Пришлют пожарных, но тогда все зря – будет считаться, что я струсил. А если я разобьюсь? Нет, все равно просить о помощи не буду! Я посидел наверху, собираясь с силами и полез вниз. Внешне я торжествовал, но внутренне понимал, что мне было так страшно, что я даже никому рассказать не могу об этом ужасе. Второй раз я точно туда не полезу.
– Ну что, признаешь, что я храбрее, или побьешь мой рекорд?
– Признаю!
– В нашу организацию вступаешь?
– Да.
Брежнев и Че Гевара
Сегодня нам сообщили печальную новость – умер Леонид Ильич Брежнев. Это было так неожиданно – нам казалось, что он бессмертен: сколько я себя помню, он был всегда. Олежик иногда позволял себе рассказывать про него анекдоты, хотя и не злые: «Вы слышали, вчера землетрясение было? Это у Брежнева пиджак с орденами на пол упал». Меня такие анекдоты коробили, так как нас воспитывали по-другому: к вождям следует относиться с почтением. К тому же мы, военные, никогда не называли китель пиджаком.
В школе посередине коридора, который наши учителя называли странным словом «рекреация», висел огромный портрет Брежнева с траурной лентой. Перед ним стоял почетный караул из лучших пионеров. Мне тоже выпала честь отстоять смену у портрета, даже с уроков сняли для этого. С другой стороны портрета поставили девочку, девочек меняли чаще, а мне пришлось продежурить два урока с переменой. Я стоял, не шелохнувшись, с поднятой в пионерском салюте рукой. На перемене ко мне то и дело подходили и провоцировали – пытались заговорить или смутить мое торжественное спокойствие. Вот подошел Мел и пытался вывести меня из себя, передразнивая: «Аршин проглотил? Че не шевелишься?» В ответ я лишь думал про себя: «Ну подожди, гад! Я тебе еще покажу! Вот пойду научусь приемам и отлуплю тебя и твоих дружков!»
По всей стране остановили все заводы и включили траурную сирену. Вернувшись домой, я доложил, что стоял на посту у портрета Брежнева. Сестра засмеялась – глупая, ничего не понимает. Я специально заговорил про Брежнева, чтоб меня ни о чем больше не спросили, так как в тот день я получил тройку по биологии и боялся, что об этом узнают и накажут. А так – можно заговорить зубы и авось пронесет. Тройку я схлопотал потому, что накануне не сделал уроки, так как весь вечер мы проторчали на Индейской Поляне и метали томагавки в дерево. План сработал, никто про школу не спросил, мне повезло. К тому же отец позвал меня в кино – показывали кубинский фильм «Че Гевара». Про Че Гевару много рассказывали наши кубинские курсанты, у которых как раз и преподавал мой отец. Они часто спорили друг с другом, и отец считал, что Че Гевара был не прав, когда поехал в Боливию экспортировать революцию – он, вероятно, плохо читал книги Ленина, где написано, что революцию нельзя перенести на штыках в другую страну:
– Владимир Ильич Ленин справедливо отмечает, что революцию невозможно организовать в стране, которая к этому не готова. Должны созреть предпосылки!
Я уже знал об этом – мы в школе проходили статью Ленина о революционной ситуации. В ответ на это кубинцы говорили:
– Товарищ майор! Мы вас уважаем как учителя, поэтому терпим ваши слова. Но если бы вы сказали так на Кубе, мы бы вас убили!
После этих слов отец хохотал и радовался, как будто в лотерею выиграл, – это была его любимая байка про кубинцев. Я обожал истории про Че Гевару, и кубинцы передавали для меня календарики и открытки с его изображением. Некоторые из его афоризмов я выписывал в свой дневник: «Да, я искатель приключений, но особого рода, из той породы, что рискуют своей шкурой, дабы доказать свою правоту», «Если смерть внезапно настигнет нас, мы будем приветствовать ее в надежде, что наш боевой клич будет услышан, и другая рука подхватит наше оружие, и другие люди запоют гимны под аккомпанемент пулеметных очередей и боевых призывов к войне и победе», «Мой походный дом снова будет держаться на двух лапах, и мои мечты будут безграничны до тех пор, пока пуля не поставит на них точку»…
В споре моего отца с кубинцами я в тайне был на стороне кубинцев: ведь Че Гевара погиб за свободу других людей, и не важно, что писал Ленин о революции. Я завидовал Че Геваре еще и потому, что он не только был военным, но и объездил много разных стран. Вот повезло – не многим удается это так счастливо совместить.
Я познакомился с одним из отцовских слушателей-кубинцев – его звали Родригес. Он был «бланко» – это у кубинцев значит, что не мулат и не негр, а такого же цвета, как мы. Я спросил его:
– Родригес, а как ты попал к нам? Почему решил уехать с Кубы?
– Во-первых, я всегда мечтал поехать в какую-нибудь экзотическую страну.
– Вот это да! А я думал, что самая экзотическая страна – это ваша Куба!
– Это для кого как! – улыбнулся он и продолжил: – А во-вторых, когда я увидел кино «Судьба человека» по Михаилу Шолохову, знаешь?
– Конечно знаю! Про войну!
– Да, помнишь, когда он в концлагере получил стакан водки и отказался от хлеба со словами «Despues del primer trago nunca tomo um bocadillo!»
– Что?
– Ну, это в испанском переводе, а по-русски: «После первой – не закусываю!»
– А, помню.
– Так вот, когда я увидел сильного духом человека, который в концлагере показал немцам свой характер, я подумал: «Хочу жить в Советском Союзе, среди этих сильных людей». Вот поэтому я и уехал с Кубы к вам. Так что эту фразу по-испански ты должен выучить – она тебе пригодится.
– Я обязательно выучу испанский язык! И начну с этой фразы! Деспуес дель пример траго нунка томо ум бокадийо…
– А отцу твоему передавай привет – он хороший учитель. Мы скоро все едем в командировку, где эти знания нам очень пригодятся!
Через некоторое время я узнал, что Родригес погиб в Анголе, где сражался вместе со своими кубинскими товарищами против банд УНИТА.
Я часто задавал себе вопрос о том, что же самое главное для офицера, но никак не мог точно на него ответить. Лишь через много лет на похоронах своего отца я получил четкий ответ. Отцовский сослуживец по Закавказью, с которым они вместе летали в Афганистан, произнес:
– Твой отец был настоящим советским офицером. Он мог в критический момент взять командование на себя, подчинить всех людей своей воле и привести их к победе!
Так просто и так сложно! Так просто об этом сказать и так сложно к этому прийти!
Казахстан
Мне опять повезло – на осенние каникулы отец решил со своим другом отправиться на утиную охоту в Казахстан и взять меня с собой. Компаньоном отца на этот раз был военком области, полковник в отставке Сергей Петрович, заядлый рыбак, охотник, пьяница и болтун.
Было решено поехать на машине в Уральскую область – это было совсем недалеко. У нас дома уже было прохладно, но чем дальше на юг, тем теплее. По пути мы пару раз останавливались на ночлег на «стоянках» моего отца – у каких-то отставных военных, которые помнили еще моего деда. Вечером они выпивали водки с хозяином и вели долгие однообразные разговоры, хвастаясь друг перед другом своими знаниями, приключениями, детьми, собаками и всем тем, чем можно похвастаться:
– Да, дети у меня замечательные! А в кого им плохими быть? Главное – гены! – он всегда говорил это с таким видом, как будто ежедневно кропотливо сам работал над своей генетикой. Если его дети были хорошими – это была целиком его заслуга, если не оправдывали ожиданий – значит, это было результатом чьих-то враждебных происков.
Я старался пораньше улизнуть из-за стола, чтобы не быть объектом их беседы, ложился спать и мечтал о предстоящей охоте – смогу ли я добыть дичи больше всех.
Просыпались с рассветом, отец с приятелями выпивали на посошок, и мы двигались дальше. На мой вопрос, почему они выпивают перед тем, как садиться за руль, отец резонно ответил:
