Со стороны, последние слова и выглядели, и прозвучали довольно комично. Алексея уже и так, в комнате не было.

Один из «быков» не удержался и обидно заржал. Вот на нем-то начальник и отыгрался, дав ему в зубы. Врезал больше для порядка, чем с желанием выбить пару коренных. От этого настроение не улучшилось. Однако равновесие в природе восстановилось.

Формула: «Я начальник — ты дурак» приобрела свой обычный вид. Возвратив свои утраченные начальственные кондиции, только-то и буркнул ни к кому конкретно не обращаясь:

— Механика зови…

И снова углубился в изучение лежащих на столе бумаг.

Гордый тамбовский «секьюрити», аккуратно прижимая носовой платок к разбитой и вспухшей губе, что-то тихо пришептывал, сквозь боль, жалуясь на превратности судьбы.

За что был подвергнут наказанию, он благоразумно решил не спрашивать. Ничего не попишешь — производственная травма.

Отчего барин гневается — дворни знать не положено.

Через несколько минут, из тех же дверей вышел совершенно обалдевший от счастья Механик.

Алексей стоя неподалеку, между этажами, невольно слышал, как Залупенко уговаривал его остаться. Сквозь филенчатую дверь, это было не сложно. Предлагал, змей-искуситель, удвоить сумму выплат. И, что уже было совсем из области запредельного понимания, выдать прямо сейчас, ему на руки, пятьдесят процентов аванса в счет следующей оплаты. Это был вроде бы беспроигрышный ход. Но старик, хотя какой он старик, с грустью подумал Алексей, — отказался.

И в самом деле. С внуками, с любимой и единственной дорогой женщиной, провести остаток отведенного тебе для жизни на земле времени. Каждый день видеть их. Постоянно, быть с ними рядом — разве это не счастье. А деньги? Да, сколько их не имей, всегда будет не хватать.

Сейчас он стоял рядом с Алексеем и счастливо как-то уж совсем по-детски, застенчиво улыбался. Потом взяв его за руку, сделав заговорщицкие глаза, потянул вниз по лестнице. Когда они стали спускаться, механик торопливо, с опаской осмотрелся по сторонам и быстро сунул Алексею, даже не конверт, а свой пакет.

— Здесь двадцать четыре тысячи, — с каким-то хриплым восторгом прошептал он. — Даже сердце зашлось от счастья. Сбереги, пожалуйста их до завтра. А завтра я их оформлю в банк и поеду отсюда. Дел-то дома… У-у-ух! Так много накопилось, что тебе и не передать…

И он стал подробно и обстоятельно рассказывать Алексею, сколько бытовых проблем накопилась за время его отсутствия.

Пока они спускались по лестнице Алексей слушал его несколько растеряно, не переставая удивляться человеческой природе и ее сущности.

Вот так спокойно, почти незнакомому человеку отдать свой годовой заработок, мог либо очень наивный человек, либо романтик, твердо уверенный в том, что его окружают лишь идеальные божьи создания, сотканные из чести и добра, честности и бескорыстия.

Не выходя из здания, предварительно убедившись, что его никто не видит, Алексей под мышкой, у основания рукава, надорвал подкладку своей довольно старой куртки и оба конверта засунул туда. Распределив их справа и слева. Посмотрел на себя, как бы со стороны. Мешковато, конечно. Зато все время при тебе. Он вопросительно глянул на Механика. Тот пожал плечами, мол все нормально.

После этого они отправились в ближайший гаштет, так у немцев называются закусочные, отпраздновать успешное окончание строительства и получение денег.

Оба были оживленно-возбуждены. Пока они туда шли, а это пять минут ходу, Алексей выслушивал все новые и новые подробности счастливой жизни, которая наступит после их возвращения домой.

Судя по всему, Степан Андреевич уже и в мыслях не допускал, что они могут, вот так за здорово живешь, расстаться.

Когда они пришли в пивную, на пороге их ноздри уловили запах, нет, аромат чего-то вкусного из свинины и специй. Также, как бы в придачу, выделялся здоровый пивной дух этого заведения.

Из вестибюля Механик позвонил своей то ли знакомой, то ли соседке в Россию. Долго извинялся и в конце концов попросил ее, передать жене, чтобы она не волновалась и он скоро, дня через два или три, возвращается домой.

После этого «будьте любезны кушать».

Оба с видимым удовольствием, вышли на кулинарное ристалище, где им не без усилий пришлось скрестить свои ножи и вилки с серьезными соперниками — огромными порциями вкуснейшей и нежнейшей еды.

Практически не вставая из-за стола, они с удовольствием, не испугавшись возможных последствий, съели по две порции свиных ножек с капустой и гороховым пюре. В финале пиршества плоти, накрыли все это великолепие, парой баварского пива. После этого, сытые и довольные вспомнили, что сегодня состоится «отвальная» или иначе прощальный ужин. Зашли в супермаркет, где… А! Гулять так гулять! Купили две бутылки отечественной водки «Столичная», гораздо более дорогого продукта, нежели чем их местное пойло с названием шнапс…

Но если у тебя за подкладкой больше тридцати тысяч, то кто будет обращать внимание на такую ерунду.

Жен рядом нет. Пилить некому.

Поэтому — «гуляй, рванина, от рубля и выше».

Когда они вернулись в свое временное жилище, ставшее за прошедшее время почти что родным, мало того, обретшее элементы домашнего очага. Праздник «Хрустящей марки» был в самом разгаре. Судя по количеству ящиков с дешевым шнапсом и таким же количеством ящиков дешевого пива, народ решил напоследок гульнуть широко и с размахом.

Алексея, так как он стоял ближе всех к штабелям со спиртным, попросили передать еще пару бутылок, он с улыбкой взялся за торчащие горлышки, вынимая их из гнезда и очень этим захватом, вернее самими бутылками, остался недоволен. Ему не понравились пробки на бутылочных головках, они прокручивались по оси вперед и назад, вместо того, чтобы быть закрепленными намертво.

«А водка-то хоть и с немецкими наклейками, но самопальная.» Подумалось ему.

Он вдруг почувствовал, даже вернее сказать мимолетно ощутил на себе чей-то очень внимательный и колючий взгляд. Передовая следующие бутылки, кстати с тем же дефектом, он наткнулся на глаза наблюдавшего за его руками Солдафона. Тот по переменно смотрел то на них, то на лицо Алексея, как бы пытаясь понять, что все это значит? Посреди атмосферы всеобщего веселья и радости, это было и странно и неприятно.

Обменявшись этими неприятными для него взглядами, Алексей глазами поискал Степана Андреевича. Тот, счастливый и раскрасневшийся, сидел за столом в окружении улыбающихся и довольных строителей, что-то оживленно рассказывал им, смеялся вместе со всеми чьими-то шуткам, сам рассказывал и подначивал рядом сидящих, с удовольствием пил шнапс. Короче говоря, вел себя за столом так, как ведет себя основное мужское большинство — весело и непринужденно.