«Годы, годы…» Годы, годы, куда вы, куда вы? Вот и канула юность уже в пожелтевшие осенью травы… Но нисколько не грустно душе. Листья, листья, куда вы, куда вы? Вот кончается осень уже и деревья, как будто удавы, и пустынно, тоскливо в душе. Там, где рыщут ветра по лощинам, там, где сходится с небом земля, расплескав свои иней – седины, вместо солнца восходит зима. «Я чувствую всегда вину…» Я чувствую всегда вину, когда друзья уходят раньше… Как будто предал их в плену, как будто обманул на марше. На марше жизни все равны, бессильны мы перед судьбою. …И в этом нет моей вины, но сердце… сердцу нет покоя. «Доживаю последние дни…» Доживаю последние дни этой серой промозглой осени. Журавлей улетающих нить в тёмном небе маячит проседью. Вот последний дождик прошёл, канет он в безвозвратное прошлое. На душе у меня хорошо, словно мною полжизни не прожито. Словно не было в жизни утрат, словно не было в жизни печалей, словно с завтрашнего утра начинается жизнь сначала. «На север, на север, на север…» На север, на север, на север умчаться… Из дома рвануть на сейнер, на сейнер, на сейнер, чтоб в путь, только в путь, только – путь! Чтоб море, бушуя, качало, а счастье как ветер в груди. Чтоб всё начиналось сначала, хотя это всё позади. Ударит солёной волною, пошлёт поцелуи вода… А там вдалеке, за кормою летят, словно птицы, года. «Блажен, кто верует в бессмертье —…» Блажен, кто верует в бессмертье — светла и радостна дорога. И атеизму вдруг на смену пришла открыто вера в Бога. Устои рухнули и разом всё перепуталось в сознанье. Душа тревожная и разум найти не могут пониманья. И потому бессонной ночью, когда от ветра стонут двери, хочу я верить очень-очень и не могу я очень верить. Одиночество Одиночество в природе, одиночество в крови, одиночество в свободе, одиночество в любви. Одиночество в разлуке, одиночество – в лицо! Одиночество, как руки, крепко сжатые в кольцо. Одиночество при встрече, одиночество в тоске. Одиночество — навечно! Разделить нельзя ни с кем. «Я не хочу жить по привычке…» Я не хочу жить по привычке, когда вместо горенья – дым. Что наша жизнь? Лишь тленье спички! И мы над искрами дрожим. И в этой мимолётной дрожи, где смерть настырна и нагла, мы всё же не понять не можем, что жизни суть всегда светла. «Шел ночью дождик в декабре…» Шел ночью дождик в декабре, верней, не дождик – ливень. И птицы пели на заре в провинциальных Ливнах. И было трудно увязать — совмещены в мгновенье: твои далёкие глаза, декабрь, ливень, пенье. «От прошлого мне никуда не деться…» От прошлого мне никуда не деться, бежит за мной по следу, как лыжня. И хочется вернуться снова в детство, где ждёт речушка синяя меня. Стремительно несутся её воды: сквозь дни мои, сквозь радости и грусть. Не посмотрю, что за плечами годы, — я к ней на берег босиком примчусь. И будет встреча радостной и милой- о, сколько лет над нами пронеслось! Мы вспомним детство, юность, всё, что было и промолчим о том, что не сбылось. «При встречах он твердит одно…» При встречах он твердит одно, упрямой мыслию влекомый: «Всё будет так, как быть должно, хоть даже будет по-другому». Ему и ветер вторит в такт, ему подмигивают звёзды: «Всё будет так! Всё будет так! Не рано будет и не поздно». Он шепчет, глядя озорно, деревьям, небу голубому: «Всё будет так, как быть должно, хоть даже будет по-другому». Ночное кладбище Тишина… Тишина жуткая, вечная. Слышится мяуканье протяжное. И кресты, как руки человеческие — когда в сторону протянуты. И могилы — каждая — комната… Всё закономерно, буднично. Я пришёл ночью познакомиться, я пришёл в своё будущее. Уплывают звёзды… Плывут ночами в непонятное, далёкое, счастливое… Что же моё будущее печальное, что же моё будущее молчаливое? А за кладбищем — троллейбусы, трамваи, жизнь звенящая, провода поющие. Я не выдержал: рванулся, убегаю, убегаю из своего будущего. Дождь стучит, как пальцы по клавишам, дождь – в глаза, ничего не вижу. И чем дальше остаётся кладбище, тем я ближе к нему и ближе. |
