«На излёте последней надежды…» На излёте последней надежды, на излёте последней мечты я такой же влюбленный, как прежде, в эту жизнь, в этот лес и цветы. Я такой же наивный и глупый, верю в чушь – существует любовь. Но твои ненадежные губы будут нежно обманывать вновь. И сквозь ложь, что живёт, не старея, буду помнить, вини – не вини, как аллея, в закате алея, нам дарила счастливые дни. О далёкие близкие встречи! Не могли мы тогда разуметь: даже вечность нисколько не вечна, но об этом не стоит жалеть. «Не надо, не плачь. Ведь над нами…» Не надо, не плачь. Ведь над нами, смотри стороною прошли все тучи, которые снами когда-то казаться могли. Нам жизнь никогда не наскучит. И мы веселее глядим вослед уплывающим тучам и верим, что всё впереди. Что будет? Я знать не желаю! Что было? Я знать не хочу! Счастливо сейчас припадаю во имя мгновенья – к плечу! «Ночь —…» Ночь — стекло увеличительное: растут, умножаются неудачи, страхи, печали, чужие победы, свои поражения. И только ведро холодного утра, опрокинутое на голову, расставит всё по своим местам. «Горите мои тетради…» Горите мои тетради… Пламя щекочет ладонь. Не честолюбия ради я разжигаю огонь. Словно сухие поленья, потрескивают листы — юношеские откровенья, возвышенные мечты. Смотрю на огонь с тревогой… Чего я от жизни жду? Я знаю, что я не Гоголь, но рукопись тоже жгу. «Опять идут дожди косые…» Опять идут дожди косые, а на душе – сплошь радиация. Бог есть… Но только не в России. Бог, к сожаленью, в эмиграции. «Тридцать три… пора распять…» Тридцать три… пора распять. И не раз, раз пять. А за что? За что найдут. Находить – весёлый труд. Так за что? Что за вопрос! Там иуда, где Христос. Предавать не надоест, лишь бы были гвозди, крест. «Воспоминаний суета…» Воспоминаний суета меня никак не отпускает, упорно ночью зазывает в почти забытые места. И я мечусь, кричу во сне: «Как тяжело сегодня в прошлом…» Зачем тот путь, который прожит тревожит душу снова мне. Утраты не испить до дна… Однажды в яростном порыве, догонит, чтоб не быть счастливым, чуть запоздавшая вина. Я, ты, они… Человек рождается… В человеке рождается «Я», невыносимо огромного размера. Я хочу! Я требую! Мне, для меня, моя… Человек подрастает, происходит замена огромного «Я» на самое среднее «Я», среднее «Я» не закрывает полностью мир, окружающим глаза не сильно режет и всё чаще, всё чаще слышится «МЫ», а «Я» уже с каждым днём слышится реже. Мы хотим! Мы решили! Это не блажь моя. Это наше решение. И мы ответим! Человек стареет, и его бывшее «Я» огромное, становится еле заметным. Самые мудрые в жизни- прошлые дни, те, что прожиты счастливо или серо. Человек уже говорит не «Я» — Они! Но «Я» всё равно бьётся до смерти, как сердце! «Догорает осень…» Догорает осень… На душе печально. Лишь воспоминанья радость берегут. Не кружатся листья в воздухе прощально, листья рыжие заснули на снегу. Снег! Он только выпал, он еще не грязный, кутает старушка голову шарфом. Первый снег — для осени начало казни, нехотя идет она на эшафот. «Не хочу…» Не хочу, чтоб жизнь шептала: – Вот бумага и рисуй… Я хочу, чтоб жизнь кричала, надрываясь, мне: – Рискуй! Исхожу все горы, чащи, изобью ботинки вдрызг. Надоело верить в счастье. К чёрту счастье! Верю в риск! |
