«В больнице тишины…» В больнице тишины и ночью не бывает. Отшвыривают сны то крик, то боль сквозная. Сосед в бреду: «Держись! Ещё не так нас било». Но коль пришли мы в жизнь, То всё же счастье было. Пускай нелепа смерть, бессмысленно нелепа. Открыто ей смотреть в глаза, как ввысь на небо. Больничная луна, больничная палата. …А смерть не так страшна, как в юности когда-то. «За рассветами —…» За рассветами — закаты. За поэтами — солдаты. За закатами — рассветы. За солдатами — поэты. Вечны на земле рассветы, вечны на земле закаты, вечны на земле поэты. А солдаты?.. А солдаты… «Не дорос я до войны —…» Не дорос я до войны — под столом ходил пешком. Но слегка опалены мои волосы огнём. Не вступал с врагами в бой, был от смерти в трёх шагах. Только бомб смертельный вой до сих пор стоит в ушах. До сих пор приходят в сны автомат, солдат, фугас… До сих пор волна войны с головой накрыла нас. До сих пор и боль, и грусть, радость смешана с тоской. А страдающая Русь, словно нищая с клюкой. «В эту зиму очень много…» В эту зиму очень много, много снега намело. С небом сходится дорога, всё бело, белым-бело. Запорошены деревья, снег и снег со всех сторон. Я сейчас живу в деревне, словно вижу белый сон. Вдруг безмолвье нарушает: «Н-но!!! Живей бери разгон!». Сани… Лошадь… Долетает снег из пушкинских времён. «Хочу я перед дальнею дорогой…» Хочу я перед дальнею дорогой лишь об одном тебя просить: забудь, что было! Прошлое не трогай! Не стоит память ворошить. Не стоит ворожить на тех обрывках, что вдруг предстанут пред тобой. Забудь печаль, надежды и улыбки — что было некогда судьбой. Всё вычеркни из жизни. И внезапно ударит обретений свет. …Лови с надеждой призрачное завтра: в нём нет меня — в нём боли нет. «Доволен я своей судьбою…»
Доволен я своей судьбою, необходимое дано: есть хлеб, есть изредка вино, и небо есть над головою. А что ещё мне в жизни надо, чтоб быть счастливым на века? …Меня касается твоя рука, как в знойный день зелёная прохлада. «Ещё день один буднично прожит…» Ещё день один буднично прожит и в ночной растворился тиши. Где-то, где-то осталось там в прошлом время глупостей, боли и лжи. Мы с тобою сегодня другие… За обиды, ошибки – прости! Лгут друг другу пускай молодые: у них жизнь ещё вся впереди. «Был горный воздух юн, целебен…» Был горный воздух юн, целебен, извечной синевой слепя, Под горный шум, под горный лепет счастливо ощущать себя. И ощущать руки движенье чужой, плывущей вдалеке. От одиночества спасенье — стремиться к тающей руке. Найти, догнать её, настигнуть и удивиться — цель близка. И всё стремительное стихнет, спокойней станут облака и проплывут, качаясь, мимо… Над всей землёй неясный свет. Ах, как становится всё зримо на склоне гор, на склоне лет. «Предел возможностей, желаний…» Предел возможностей, желаний… Судьбы подвох или пробел? Я в юности забыто – ранней пределам верить не хотел. Я думал кстати и некстати, что вечен мир. Он – без конца! …За всё, за всё мы в жизни платим. …А годы капают с лица. «В электричке – в сплошной кутерьме…» В электричке – в сплошной кутерьме полупьяный мужчина поёт. Только строчка запомнилась мне: «Я еще наверстаю своё». Пролетает верста за верстой, так и годы летят в забытьё. Что же ты замолчал? Что ты? Спой: «Я еще наверстаю своё». Всё нам кажется – сможем успеть, что судьбою оплатится счёт. Впереди и любовь, и успех: «Наверстаю своё я ещё…» Молча строчку пишу на стекле, остаётся извилистый след. Ничего нет на свете теплей, чем надежды немеркнущий свет. В электричке мужчина поёт и выводит мотив не спеша. …Я ещё наверстаю своё, не грусти, не тревожься, душа. |
