Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как сочинитель Орехов получил известность еще в ДАСе. Там он запустил по этажам два самиздатовских трактата — «О спаривании глистов» и «О распаривании носков», которые были пронизаны единой темой: «Есть ли смерть на Марсе?». Трактаты были сотворены бессонной ночью, когда Улька c Лопатой тайно покинули ДАС и уехали в Молдавию делать репортаж из 14-й армии. В тех давних философских текстах не было арифметических выкладок, и в финансовом смысле они выглядели неубедительно. А вот в бизнес-план — сочинение более зрелое — верилось. По замыслу Орехова выходило, что, если сию же минуту учредители сбросятся по восемь — десять миллионов, буквально через пару-тройку месяцев-лет дивиденды можно будет грести совками-бульдозерами. Кстати, совки, сразу после подписания протокола намерений, можно будет получить без всяких проволочек и доверенностей у коменданта гостиницы «Верхняя Волга» с сомнительной фамилией Ренгач, который на почве постоянного контакта с ренталловцами сделался сущим свояком.

С деньгами в уставный капитал, по убеждению Орехова, следовало поторопиться, поскольку у «Ренталла» их нет. Именно поэтому в качестве взноса он намерен вложить в перспективное дело все свое имущество: компьютерный комплекс и всю мебель до последней швабры. Что касается контрольного пакета акций, то, естественно, его следует оставить за оператором проекта. Потому что никто не сможет так ловко управлять совместными активами, как «Ренталл» — тонкий знаток газетного журнализма и рекламной накипи. А раз «Ренталл» не боится рискнуть имуществом, значит, затея с проектом действительно стоящая. Это обстоятельство демонстрирует серьезность намерений, гарантирует успех начинания и подтверждает правильность хода реформ в стране. Хотя «гайдаровских недель» и «черных вторников» будет еще ох сколько!

Вскоре по лицам приглашенных стало понятно, что они готовы подписать любые учредительные документы, внести какие угодно взносы, лишь бы Орехов сейчас же прекратил прессинг невыносимыми профессиональными домогательствами! Гостям приходилось сидеть и осознавать, что они профаны в океане печатных красок и бумажных ролей. Они не смели признаться друг другу, что затевается, по их мнению, обыкновенная дичь, но возражать не поворачивался язык. Подиумная дива согласилась сразу, по ее глазам было видно, что она готова без всяких страховых оговорок нарушить любую тайну страхования. Понятно, что со стороны компании «Ойстрах» доверять портфель инвестиций такой внешности было верхом взбалмошности. В городе ходили слухи, что финансовые гамбиты начальника агентурной сети с трудом квалифицировались как классические.

Орехов говорил и потирал руки. «Девчонка что надо!» — проносилось у него в голове.

Маргарита Павловна окучивалась сложнее. Она зыбко посматривала по сторонам и, судя по нарастающей зевоте, собиралась откланяться. Тогда Орехов стал угрожать, что жаждущих войти в общество — целая очередь. Они мнутся под дверью «Старого чикена» и готовы молниеносно занять места волокитчиков. Свято место пусто не бывает! Столь смелым маневром Орехов попросту обрек Маргариту Павловну на участие в непредвиденных расходах. Как говорил классик — обрек ее мечам и пожарам. Но об этом позже. А пока что, на уровне флюидов, Маргарита Павловна чувствовала, как исторгнутое Ореховым понятие «краше бабы нет» обволакивает ее и скручивает в бараний рог.

— Неплохие парни, — сказала Маргарита Павловна на выходе.

— Да, выражаются прилично, — согласилась подиумная дива.

Журналистика в Твери была монокультурой, без всякого севооборота. Как кукуруза при Хрущеве. Профессиональных журналистов имелось негусто. Система вытесняла толковых и выбрасывала за пределы ареала. Тем временем укоренялась путаница — никто не отличал консультанта от корреспондента. Большая часть стилистов мнила себя журналистами, пользуясь абсолютным нигилизмом народных масс в этом вопросе.

— Нет, ребята, без Ульки, Деборы и Лопаты нам никакой своей газеты не потянуть, — сделал вывод Артамонов. — Этих Рюриков надо срочно призывать на царство.

— Они уже полгода на чемоданах, только свистни… Даже Лопата интересовалась… — сообщил Орехов.

— Тогда ты звонишь девушкам, а мы с Макароном — за цветами, распорядился Артамонов.

…Цветочные ряды гудели, несмотря на разразившийся в стране кризис. В ход шло все: и необъятные букеты роз в мучнистой росе для презентации структур новой экономики, и неживые икебаны к цинковым гробам из селения Ош.

— Возьмите у нас! Неделю простоят! — галдели торговки.

— Нам неделю не надо. Нам надо, чтобы утром выбросить. Работы выше крыши, — остепенил их Макарон.

— Посмотрите, какие стебли!

— Не для еды берем. Но если сбросите цену на опт…

— А сколько возьмете?

— Много.

— Тогда сбросим. Мы замерзли тут стоять.

— Тогда еще на рубль.

— Больше не можем.

— Какая разница — пять рублей или шесть. Пять — мы купили и пошли, шесть — вы продолжаете мерзнуть.

— Хорошо, мы согласны.

— Тогда по четыре.

— Это уж слишком.

— Без упаковки берем, вам суеты меньше.

— Честное слово, не можем.

— Ну, как хотите, — и развернулся уходить.

— Уговорили, берите, — сдались за прилавком.

— И плюс еще парочку фиолетовых для Лопаты, вдруг приедет, — дожал продавщиц Макарон.

— Бьюсь об заклад: в момент исключения из партии ты до последнего торговался по поводу формулировки, — поспорил Артамонов, еле удерживая охапку гвоздик. — Придется тебе возглавить коммерческий отдел и работу с кадрами. Мы тебя, как Матросова, бросим на вражеский КЗОТ!

— Нам, татарам, все равно, — отчеканил Макарон каноном «Служу Советскому Союзу!»

Девушки приехали ночным поездом. Они дрожали, словно там им выдали сырое белье, и моргали невыспавшимися глазами, потому что в волнении то и дело просыпались от тишины на остановках. Две такие потухшие пичуги-журчалки.

— Ну вот, теперь у нас кворум, — успокоился Артамонов.

— Как жизнь? — спросила Улька из темноты тамбура и ослепила встречающих фотовспышкой.

— Слоями, — признался Орехов, дотошно рассматривая подруг методом блуждающей маски.

— Я представляю, какое здесь житье, если на въезде с нас не сняли никакого курортного сбора, — затосковала Улька. — Ну, и где вы тут поселились?

— Отель «Верхняя Волга», три звезды — Артур, Галка и аксакал, воспел свое болото Орехов и, как таксисту, назвал Макарону адрес: — Улица Советская, дом восемь. По Гринвичу.

— Согласно экономическому районированию, здесь что — Нечерноземье? продолжала определяться на местности Улька.

— Нет. Центральный экономический район.

— Жаль, — скуксилась она, будто это могло повлиять на контрастность ее будущих снимков.

Гостиница встретила выводок агентов ползучей информационной диверсии потухшим рестораном и заколоченными крест-накрест дверьми.

— Вход со двора, — пояснил Орехов. — В швейцарской — ремонт. — И поднырнул под арку.

— Подселение, — бросил Артамонов вставшему навстречу администратору. — На излишки жилплощади. По согласованию сторон.

Если мухи, судя по густой засиженности стен, существовали в гостинице в латентной форме, то тараканы при включении света уже не разбегались.

— Совсем ручные, — прокомментировал многоходовку насекомых Орехов и предложил девушкам чувствовать себя как дома, несмотря на устроенный в честь их приезда показательный беспорядок.

— Мы позанимаемся вами хотя бы амбулаторно, хорошо? — повела носом Дебора. — Пока вы здесь совсем не запаршивели.

Полные энтузиазма, подруги пригнали с собой ворох утвари и ящик с едой, доминирующее положение в котором занимал шмат сала. По ДАСовской теории универсального правопреемства шмат предназначался исключительно Макарону и был настолько огромным, что, выставленный на торги, мог вызвать обвал продовольственного рынка в регионе.

— Будем каждый вечер готовить шкварки, — пообещали подруги.

— А это не вызовет у меня ложного бешенства? — спросил на всякий случай Макарон.

95
{"b":"51241","o":1}