Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Сентябрь священнодействовал, дожигая себя. Желтизна еще не стала душераздирающей, но в ней уже чувствовалась будущая мощь. Дни стояли, как на поверке, ночи — как на выданье. Бабье лето погружало всех в мякину катарсиса. О какой работе могла вестись речь?

Приступили к сценарию концерта. Энтузиазм был настолько высок, что концерт рисковал стать перлом самодеятельного искусства. Намечалось представить на суд колхозников смешанное хоровое пение, танцы, акробатические этюды и интермедии. По решению треугольника задействованными на сцене хотелось бы видеть всех без исключения.

Поначалу репетировали в клубе. Потом бабке вздумалось скоропостижно ехать к дочери. Куда-то далеко. Куда именно, бабка так и не смогла толком объяснить.

Первое, что пришло ей в голову, — выдворить квартирантов.

— Ну, все, — сказала она, — пожили, и хватит! Я дом на вас оставить не могу — ненадежные вы!

Парни замялись. К счастью, бабка вспомнила про свой домашний скот и пошла на попятную:

— Ладно, так и быть. Ребята вы неплохие. Только хату не спалите своими цигарками, — она посмотрела на Рудика, — да девок много не водите! А чтоб свиней не отравили, я укажу, чем кормить. — И, словно приближенных, она позвала за собой Нынкина и Пунтуса. Подводя их к мешкам и кадкам, бабка долго раскрывала технологию кормления свиней, красной нитью по которой сквозила мысль, что хряков можно накормить и так, то есть, почти ничего не трогая из запасов.

— Немного возьмете отсюда, — указывала она на террикон зерна в углу сарая, — но только немного. Если пересыплете лишнего — вообще жрать не станут, я их норов знаю. Потом добавьте вот из этой емкости, но не больше двух плошек, а поверх всего — горсть комбикорма. Да почаще выгоняйте их на улицу, пусть порыщут, все мяснее будут!

Левый с Борзым на комбайне отвезли бабку на центральную усадьбу к автобусу.

Репетиции концерта перенесли в бабкину избу. Как в мультике «Шарик в гостях у Барбоса», здесь разрешалось все. Лежать, говорить, есть можно было где угодно и сколько угодно. Девочкам понравились семечки от тыкв. Уходя домой, они каждый вечер прихватывали по тыкве. Бабкину избу стали называть Ленкомнатой.

За время отсутствия старухи больше всех сдружились Нынкин и Пунтус, ухаживая за домашним скотом. Свиней они закормили до того, что те перестали посещать самые свежие помойки. Отвалившись от корыта, всегда полного, свиньи падали, загораживая доступ в курятник, и сутками не двигались с места. Гриншпон постоянно орал на скотников. Из-за разлегшихся в проходе разожравшихся домашних хищников он не всегда мог добраться до своих любимых яиц.

Возвратилась бабка. Она зарделась от восторга, увидев свиней пополневшими, но, пробравшись через дородных хрюшек внутрь сарая, чуть не упала в обморок — Пунтус и Нынкин за пару недель стравили весь зимний запас корма. Если бы не перекрытая крыша, разделанные дрова и убранный огород, бабка так и не вышла бы из шокового состояния.

За три дня до концерта Забелин и Люда, как члены редколлегии, сотворили афишу. Она простиралась на всю простыню, одолженную у Зимони. Полотно несло много скрытой информации и смысла. Колхозники специально ходили за очками.

Концерт, как гласила афиша, должен был состояться за день до отъезда студентов домой. И вот этот день настал.

В клубе собралась вся деревня. Загорелая Маша сидела в первом ряду. Левый и Борзой устроились на последнем. Бабка сидела в партере бок о бок с Марфой. Они немножко застили деверю. Зимоня висел на подоконнике. Остальные колхозники жались где придется.

Как и все серьезные представления, концерт начался с выступления хора, который исполнил песню:

«Вот получим диплом — махнем в деревню,
Соберем чудаков и вспашем землю.
Мы будем сеять рожь, овес, ломая вуги,
И прославим колхоз, гоп-дуп-дуба,
По всей округе!»

Зрители песню приняли. Зимоне понравилось место, где дед тянул коктейль и самогонку через соломку.

— Во дают! — слышалось из зала.

— Мастера!

Потом Татьяна увлекла в хоровод подруг и водила, пока зал не захлопал в ладоши.

Усов, Артамонов и куратор Замыкин играли гусей, за которыми с карманным фонариком по сцене в полной игровой темноте струились Нынкин и Пунтус. Бабкин деверь икнул в этом месте миниатюры. Его посетила свежая мысль, восходившая к тому, что ни лисы, ни волки к пропавшей птице не причастны. Не смея посягнуть на искусство, он молча перенес озарение, но перебазарить с бабкой после концерта насчет гусей был намерен. А бабка и без того сидела сама не своя. Искусно сыгранная кража капусты как серпом резанула ее память.

Потом «умирал» Усов. Артамонов играл Климцова, который уже два дня как уехал, сославшись на якобы заболевших родителей. То ли колючки сделали свое дело, то ли на репетициях он был поражен игрой Артамонова, но, как бы то ни было, Климцов оставил группу в самый переломный момент пребывания в Меловом.

Колхозники еще аплодировали актерам, а на эстраду уже вышли Гриншпон и Кравцов. Иностранные песни после родной для зрителя темы прошли как антракт.

За кулисами изготовился Мурат. Марина всучила ему для публичного прочтения юмореску из «Крестьянки» за семидесятый год. Смеялись больше над акцентом.

Акробатические номера наверняка были бы недооценены селянами, если бы Рудик, Забелин и Усов не уронили Татьяну, лезшую им на головы. Зал счел это за трюк и разразился восторгом.

После концерта устроили танцы. Никому не хотелось расставаться. Все привыкли к студентам, встречаясь на ферме, у ключей, в магазине. А тут на тебе — завтра уезжают.

Всю ночь кругами бродили по деревне, прощаясь с каждой улицей и переулком. Побывали на речном обрыве, с которого началась дружба. Похлопали по плечам стога.

Утром, провожая студентов, Левый с Борзым сообщили, что вчера артистов кое-кто собирался побить на дорожку, но раздумали. Почему, они не сказали.

Бортовой ЗиЛ зафырчал, увозя подружившихся и возмужавших первокурсников на автовокзал. Бабка краем платка утирала слезы.

— Добрый душа, — вздохнул Мурат.

— Хотя достаточно вредный, — уточнил Гриншпон.

Из железного без сидений кузова машины смотрели на уплывающую деревню. Забелин, как обычно, — через объектив. Рудику показалось, что за околицу к березам вышла загорелая Маша. Забелин ничего такого через линзы не заметил.

Зимоня снял с клуба простыню-афишу и бережно уложил в сундук.

В центральной усадьбе выяснилось, что отару баранов, за исключением трех-четырех самых упертых, первокурсники отработали.

Через день на Меловое сошли дожди.

Вездесущая англичанка

Рудик вручил Зое Яковлевне Карповой классный журнал, и англичанка приступила к знакомству с группой через перевод текста.

— Не подумайте, что вам то и дело будут менять преподавателей. В сентябре я летала в Лондон на повышение квалификации, и здесь меня подменяли коллеги. Но не будем отвлекаться. Пожалуйста, Артамонов.

Валера, сгорбившись, продолжил нести тяготы первого по списку.

— Из вас, пожалуй, и получился бы посол в Зимбабве, но такой прононс не вписывается даже в йоркширский диалект. Садитесь! — заключила она.

— Н-да, с английским у нас будет поставлено неплохо, — шепнул Артамонов друзьям, усаживаясь.

— Бибилов! — Карпова подняла Мурата и стала дотошно всматриваться в него. — Вы случайно не из Тбилиси?

— Тыбилыс, канэшна Тыбилыс! — обрадованно засуетился Мурат, хотя был из Гори. Он уже почти предвкушал поблажку.

— А девичья фамилия вашей мамы случайно не Шилина?

— Шылын, канэшна Шылын!

— Ну, точно, вы похожи на нее как две капли воды. Несмотря на черноту. Мы с ней вместе учились в нашем пединституте. Поначалу переписывались, а потом жизнь заела, и мы с ней все письменные побросали. Да, время летит! Кажется, она совсем недавно уехала в Грузию с этим, как его, таскался все за ней?..

8
{"b":"51241","o":1}