А украинская зима выдалась нелегкой даже для уроженцев севера. Хорошо зная о страданиях наполеоновской армии в 1812 году, мы забываем, что не меньшие испытания выпали и на долю союзников Мазепы. Ударили жестокие морозы. Дороги усеяли трупы замерзших солдат. Хуже всего пришлось кавалеристам. От их ладоней поводья можно было отодрать только с кожей, а половые органы, случалось, примерзали к седлам. В маленьких украинских городках домов на всех не хватало — ночевать приходилось на улице. Каждое утро собирали трупы околевших солдат, их жен и детей — в те времена за армией часто тащились семьи. За зиму шведская армия ослабела по крайней мере на четверть.
Исчезла надежда и на турецкую помощь. Подкупленные русскими дипломатами советники султана удержали его от вступления в войну. В чужой стране армия Карла — без боеприпасов и продовольствия для длительной войны — попала в ловушку.
Ни в СССР, ни в независимой Украине так и не решились перевести без купюр «Историю Карла XII» Вольтера, описавшего эту злосчастную кампанию еще в XVIII веке. Трусливых украинских «науковців» отпугивали его хлесткие характеристики, напрочь разрушавшие миф о цивилизованной Украине, якобы поражавшей своей культурой Европу. Но мне удалось раздобыть его дореволюционный, еще царский перевод.
Вот отрывок из него: «Карл со своими восемнадцатью тысячами шведов не потерял надежды и не отказался от плана достигнуть Москвы. В конце мая он пошел осадить Полтаву на Ворскле, на восточной оконечности Украины, в сорока двух верстах от Борисфена; это земля запорожцев — самого странного народа на свете. Это шайка русских, поляков и татар, исповедывающих нечто вроде христианства и занимающихся разбойничеством; они похожи на флибустьеров. Они выбирают себе начальника, часто свергают и даже убивают его; они не терпят возле себя женщин, но крадут детей верст на сто кругом и воспитывают их в своих обычаях. Летом они всегда в походе, а зимой спят в обширных сараях, в которых помещается четыреста-пятьсот человек. Они ничего не боятся, живут свободными, идут на смерть из-за самой мелкой выгоды с такой же неустрашимостью, с какою Карл XII бравировал ею для раздачи корон. Царь раздал им шестьдесят тысяч флоринов в надежде привлечь их на свою сторону; они взяли деньги, но благодаря влиянию Мазепы, объявили себя сторонниками Карла XII. Но они мало служили ему, так как они считают смешным сражаться иначе, как ради грабежа; достаточно того, что они не вредили. Самое большее две тысячи из них несли службу. Однажды утром королю представили десять их начальников; с трудом можно было от них добиться, чтобы они не напивались, ибо этим начинали они день. Их повели на укрепления; здесь они показали свое искусство стрельбы из длинных карабинов. Взойдя на укрепление, они убивали на расстоянии шестисот шагов намеченных ими неприятелей. К этим разбойникам Карл присоединил несколько тысяч валахов, проданных ему ханом Малой Татарии. Таким образом он осадил Полтаву с войском из запорожцев, казаков и валахов, которое присоединенное к восемнадцати тысячам шведов, составило армию приблизительно в тридцать тысяч человек, но армию изнуренную и терпящую нужду во всем».
Но это по-прежнему была армия. Причем жестокая, прожорливая и бесцеремонная. Приставший к шведскому воинству словацкий пастор Даниэль Крман оставил такое описание методов Карла XII: «Села и города приказал разорять, а хаты сжигать. Где находил жителей, там убивал их… Много тысяч скота и их добра сгорело».
«Тирания» Петра I, о которой так любят рассуждать наши «перестроившиеся» историки, казалась раем по сравнению с этим разбоем. Царь принимал назад даже тех, кто поначалу ушел с Мазепой. А беглый гетман вел себя хуже Карла XII. После взятия местечка Веприк в плен к шведам попало две тысячи русских солдат и столько же местных жителей. «Король, — пишет очевидец Крман, — всех помиловал, но Мазепа нескольких своих подданных, брошенных в ямы, замучил голодом».
Тепло не принесло завоевателям облегчения. Наоборот! Вместо мороза у них появился новый страшный враг — мухи. Весной и летом 1709 года эти милые насекомые пережили небывалый «демографический взрыв». Суеверный Крман описывает их с чисто библейским ужасом: «Бог послал мириады мух, летавших роями. Они, словно войско, заморили все хаты и дворы, переполненные дохлятиной. Ими был полон и лагерь. Когда я посетил свою старую хату в Хведорках, то увидел густо покрытые мухами стены, потолок, печь, посуду и даже пол. Посреди хаты можно было видеть несколько роев мух, что висели от пола до потолка, держась вместе, как пчелы. Кто входил в хату, должен был пробиваться через рои мух… Они садились на край мисок, на ложки, влетали в полуоткрытые рты… У майора Траутветтера увидел я мух в ловушке. На средину стола этот добрый и хороший молодец наливал немало медовины или молока, а когда мерзкие гости, мухи в роях, слетались утолить жажду, он, вытащив из пороховницы порох, насыпал его в скрученную бумагу и, поджигал. Этих мух можно было назвать знамением катастрофы, которую нес расположившийся вокруг враг».
С современной точки зрения это нашествие крылатых тварей объясняется просто: грязная, немытая, вонючая армия просвещенного европейца Карла XII, застрявшая на три месяца под Полтавой, просто загадила все вокруг себя в радиусе нескольких миль. Тридцать тысяч одетых в суконные мундиры, потных, страдающих дизентерийным поносом шведских героев нарушили биологический баланс Полтавской области. Дерьмо породило мух. Расплодившиеся мухи разносили заразу еще здоровым солдатам, которые, заболев, укрепляли кормовую базу мух новыми порциями испражнений. Образовался замкнутый круг. Шведская слава в буквальном смысле утонула в полтавских экскрементах.
И уж никак не Мазепа мог вытащить ее оттуда. Иногда старый гетман бывал просто недееспособен — причем по самой прозаической причине. Явившийся за охранной грамотой Крман застал его лежащим пластом и «полностью больным после трехдневного пиршества с запорожцами». Хозяином положения он давно себя не чувствовал и в ответ на просьбу о гарантиях ответил: «Разве я Бог, чтобы обещать вам вольный переход?»
Дело действительно оказалось в Божьей деснице. Одна из предсказательниц, которыми всегда полнилась украинская земля, отважно став перед Мазепой, предрекла: ни гетман, ни король Полтавы не добудут, но будет вокруг города большое кровопролитие. Ей не поверили.
И когда утром 27 июня над Полтавским полем рассеялась тьма, все уже было предрешено: и поражение шведов, и смерть Мазепы осенью, и окончательная ликвидация гетманства через 55 лет, и даже Гоголь, едущий в Петербург за литературной карьерой.
Запорожцы, союзники шведов, еще и ограбили напоследок тех из них, кто отстал от армии. Как пишет Крман, «у одних они отбирали вещи, у других — иногда и жизнь». Таков оказался этот странный союз…
Мазепа умер поздним вечером 2 октября 1709 года в Бендерах, куда бежал вместе с Карлом. Агония длилась более суток.
Тело положили в монастыре в Галаце. Но и после смерти ему не было покоя. Между Россией и Турцией началась война. Запорожцы, бежавшие вместе с Мазепой в Молдавию, воевали на стороне турок. Но это не помешало турецким солдатам в поисках сокровищ открыть могилу гетмана, а труп выбросить в Дунай. Казаки нашли останки и водворили их на прежнее место. В 1835 г. поверх гроба Мазепы похоронили какого-то молдавского боярина. Потом последовал запрет молдавского правительства хоронить в церквях и оба гроба перенесли в новую могилу справа от входа.
Был ли Мазепа героем? Давайте не забывать, что всю жизнь он пытался приспособиться к меняющимся обстоятельствам — даже союз со шведами возник не по его инициативе. Он изворачивался, боялся, ловчил, старался выплыть. Послужной список гетмана свидетельствует, что он не был идеалистом. Тем более последовательным борцом за украинскую идею. Покоевый шляхтич Яна-Казимира. Ротмистр его врага Дорошенко. Генеральный есаул при Самойловиче. Доносчик на Самойловича. Любимый слуга Петра и враг Петра. Перед нами игрок, а не герой.
