Свадьбу Тимоша надолго запомнили в Яссах — молдавской столице. Хмельницкий-младший явился к невесте в сопровождении трех тысяч казаков и оркестра. Очевидец оставил его описание: «Волком смотрел исподлобья… хлопец молодой, с оспинами, малорослый, но большой гультяй». Но особенное впечатление произвели казацкие «дамы» — жены полковников и сотников. Приехавшие из Чигирина в свадебном поезде, они появились во дворце только на обеде, а потом засели в трактире до самого конца торжества, длившегося шесть дней.

Впрочем, лучше бы им было и вовсе не показываться — на парадном обеде свахи устроили дискуссию с женами молдавских бояр. Каждый выяснял, кто больший аристократ. Особенно неистовствовала какая-то Галька Корниха — необычайно одаренная литературно вдова сотника. «Ото вже цяці, — кричала она молдаванкам, — якщо ви гарніші за нас, то нащо дочку вашу віддаєте за козака?» Ораторшу с трудом выпроводили. Но на лестнице она упала и покатилась по ступеням — пришлось на руках донести до кареты. Подруги Гальки тоже вызвали дикий смех, пытаясь одарить кучеров орехами. Их наряды с претензией на европейскую роскошь — свитки, подбитые соболями, выглядели настолько экзотично, что очевидец записал: «Можно было бы много об этом сказать, но скромность не разрешает».

А самое интересное началось после приезда молодых в Чигирин. Добравшись до аппетитной плоти Розанды, Тимош обнаружил, что тут до него уже кто-то побывал. Иными словами, невеста оказалась без девственности. Эту ценную часть своей натуры она оставила в Стамбуле. По крайней мере именно так утверждала французская газета 15 ноября 1652 года: «Сын генерала Хмельницкого, Тимош, уже дважды бил свою молодую жену, дочь молдавского князя, упрекая за отношение к великому визирю, когда она была заложницей в серале и по милости визиря надеялась получить свободу. Но отец Хмельницкий, для которого это важно, всячески пытается склонить сына к лучшему отношению с женой».

«Молдавский проект» окончательно спутал карты гетмана. Не завершив войну с поляками на западе, он оказался втянутым еще и в интригу на юге. Венгры, обеспокоенные усилением украинского влияния в Яссах, организовали в Молдавии государственный переворот. Приобретенного с такими трудами свата пришлось спешно спасать. Тимош отправился с войском в Молдавию, восстановил Лупула на престоле, попытался развить наступление. И… потерпел страшное поражение на речке Яломница под Торговищем. Не спасло даже то, что рядом с гетманским сыном находился опытный полководец Иван Богун.

Сама природа отвернулась от клана Хмельницких. Внезапно хлынувший дождь подмочил порох. Казачья пехота, сильная огненным боем, утратила силу. Пять тысяч пленных запорожцев венгры вырубили, как какой-нибудь лесок. В июле 1653 года Лупул сбежал на Украину к новым родичам, а Тимош вместе с Розандой оказался блокированным в крепости Сучава.

Как на грех у Богдана именно в это время случился запой — целую неделю он «гулял по пасекам». А протрезвев, дал молдавскому господарю чарку горелки и ценный совет: «Ось, брате, найкраща втіха в горі». В отчаяньи молдаванин кинулся в Крым к хану — нанимать татар.

Все решило неожиданно прилетевшее в Сучаву ядро. И прилетело-то оно так, словно нехотя, попав в стоявшую рядом с Тимошем пушку. Осколком пушечного колеса его ранило. И началась гангрена, съевшая, как огонь, восемнадцатилетнего «гультяя».

Девятого октября крепость сдалась — казаки отступили на Украину, не взяв ничего, кроме мертвого тела Тимоша. С ними ушла и молодая вдова в сопровождении одной служанки.

Так погибли широкие имперские планы завоевания молдавских виноградников.

В отечественной истории гетман Иван Выговский имеет имидж маленького «мазепы». Русофилы клеймят его за измену царю-батюшке Алексею Михайловичу. Националисты прославляют за то же самое. В популярной советской беллетристике 40–50-х годов он — главный «зрадник». В куда менее растиражированной аналогичной украинской продукции 90-х — борец за «европейський вибір». При этом и те и другие забыли, что «борецъ» и «зрадник» — еще и ближайший родич Богдана Хмельницкого. И что свою карьеру он сделал не без помощи разногласий в семейном клане гетмана.

Иван Выговский был авантюристом и… трезвенником. В отличие от большинства казаков, он не пил. Он был незаменим во всех государственных делах, требовавших ясного бюрократического сознания, и в то же время непопулярен в широких массах из-за полного отсутствия интереса к разгульной жизни.

Карьеру у запорожцев будущий гетман начал, отправившись на них в поход вместе с поляками и попав в плен к союзникам Богдана — татарам. Видимо, в 1648 году дефицит грамотных людей у Хмельницкого был так велик, что он тут же выкупил Выговского — по легенде, за старую кобылу — и сделал сначала своим личным секретарем, а через год — генеральным писарем всего Войска Запорожского.

Крутой поворот судьбы Выговского не должен смущать. И он, и Хмельницкий до войны принадлежали к одному гербу — Абданку — и хорошо знали друг друга лично. Гетман популярно объяснил своему старому знакомцу, какие блестящие перспективы открываются перед ним. Тот согласился с аргументацией Богдана и радостно побрел в сторону этих перспектив.

По-видимому, трезвенник Выговский был еще и настоящим хватом. Ранняя Хмельнитчина расширяла горизонты не только в карьерном, но и в сексуальном смысле. В кампанию 1648 года победители-казаки наловили массу симпатичных шляхтянок и евреек, которых рассматривали как законную воинскую добычу. Киевский воевода Адам Кисель грустно вспоминал, что все девушки из свиты его жены сбежали к запорожцам — «даже панянки». Женщины всегда нюхом чуют успех. «Наверное, эта привольная беззаботная жизнь имела для них свою привлекательность», — писал уже в XIX веке в «Киевский старине» польский историк Иосиф Ролле.

Множество девиц в казачьем плену успешно расплодилось. Когда татар и запорожцев оставит удача, эти полонянки вернутся домой с отпрысками и подарят истории забавные двойные фамилии новых аристократов — Козаченко-Калиновских, Казак-Кубалинских, Крымчаков-Волковинских и Татар-Толкачей. Особенно много таких «гибридов» оказалось в Барском и Овруцком староствах, где шли наиболее интенсивные боевые действия.

Нашел свою судьбу и Выговский. Жизнь с казаками ему так понравилась, что на радостях он украл некую панну Елену Стеткевич из сенаторского рода — родственницу князей Четвертинских, Сангушек и даже Огинских, еще не успевших произвести на свет будущего автора знаменитого полонеза. Правда, в отличие от типичного запорожца, положительный писарь тут же пожелал на барышне жениться. Кое-кто из родственников невесты возражал — брак с каким-то там Выговским, да еще выгнанным до войны из Киевского суда, а потом приставшим к Хмельницкому, казался им скандальным. Особенно возмущалась некая княгиня Любецкая. Но ее послали куда подальше. Тем более что невеста приближалась к тридцати — особенно деваться ей было некуда. Венчание состоялось в Киеве по православному обряду.

Довольный Выговский обзавелся полезными знакомствами среди влиятельнейших польско-украинских родов, после чего отбыл в Чигирин к гетману. Сама же молодая жена осталась в Киеве — ехать в столицу Богдана, имевшую славу Гуляй-поля XVII века, она не пожелала.

Следующим шагом Выговского стал еще один брачный проект — за своего брата Данила ему удалось сосватать любимую дочку Хмельницкого — Екатерину. Талант писаря на семейном поприще просто поражает — только он умел смягчать внезапный гнев Богдана, вызванный постоянными излишествами и психологическими перегрузками ремесла действующего политика. Клан Выговских потихоньку стал перебираться в Чигирин. Фактически Ивану удалось совершить тихий «постельный» переворот.

Когда в 1657 году гетман Богдан внезапно умер, в живых из его сыновей остался только несовершеннолетний Юрась. Естественно, никакого престолонаследия в Украине не существовало. Гетман — не царь. Без выборов он — ничто. Казаки, собравшиеся на раду в Суботове, стали, по словам «Летописи Самовидца», кричать, «жебы сын Хмельницкого гетманом зоставал». На том и порешили. Но по причине несовершеннолетия нового «вождя» реальную власть передали писарю Выговскому. Последний, как пишет летописец, нашел юридическую «дыру» — он упросил войско предоставить ему право подписываться под документами «На той час гетман войска запорожского» — что-то вроде врио — временно исполняющий обязанности. И чернь «яко простые люде» это ему позволила. Официально, идя каждый раз на службу, Выговский должен был брать булаву у малолетнего Юрася, а после службы сдавать ее обратно. Но как-то так получилось, что булава словно сама собой взяла да и заночевала у него. Тут все и почувствовали, что пришло время нового режима.