После сражения польская шляхта вообще стала разбредаться по домам «целыми поветами», а король, устав руководить такими «героями», уехал отдыхать во Львов, где первым делом посетил публичный дом. Теперь уже «многие офицеры протестовали весьма грубо против этого решения, особенно же князь Вишневецкий… Но король заставил их замолчать, напомнив князю, что сам он не пожелал отправиться в тыл казацкого табора иначе, как в сопровождении 15 тысяч войска, теперь же требует, чтобы король с половиною этого количества шел в отдаленный поход».

В результате Берестечко стало для Польши пирровой победой — «хлопы украинские, ускользнув от опасности, разбрелись по домам своим… и побуждаемые универсалами Хмельницкого стали вновь собираться толпами — вождей наших и войско без короля они презирали».

Исключительно как полупомешанный показан в фильме Богун. Он хлещет водку, играет на бандуре и дикими глазами смотрит на польскую панянку — так, словно вообще баб никогда не видел. На самом деле весь этот бред выдуман исключительно Сенкевичем и растиражирован Гофманом — реальный Богун играл в армии Хмельницкого выдающуюся роль. Он организовал отход запорожцев после Берестечка. На его счету несколько блестяще выигранных сражений. Именно потому, что Богун оказался не по зубам полякам в реальной боевой жизни, Гофман с Сенкевичем и напустили на него такую мелкую сошку, как Володыевский, хоть так стремясь дискредитировать выдающегося украинского полководца.

Володыевский, правда, тоже существовал в действительности. Но был на редкость смешным и малоудачливым человеком. Звали его не Михал, а Ежи. Он был просто помешан на идее выгодной женитьбы. История умалчивает, почему бабы долго не интересовались «первой саблей Речи Посполитой». Осуществить свой «проект» Володыевскому удалось только в сорок два года, покорив сердце некой Кристины Езерковской. К тому времени «роковая женщина» уже успела похоронить трех мужей, унаследовав их имущество. «Маленькому рыцарю» это очень нравилось, так как он смог наконец стать богатым человеком и ротмистром в Каменецкой крепости.

В фильме «Пан Володыевский» пан Михал геройски взрывает крепость, чтобы она не досталась туркам. Но все это брехня — крепость стоит до сих пор. Если не верите, поезжайте в Каменец. А весь «героизм» Володыевского состоит в том, что он дал себя укокошить доброй порции турецкой картечи в тот самый момент, когда уже собирался позорно сдать врагу Каменец. Спаслась только его жена, ничуть не похожая на храбрую Басю Езерковскую из романа Сенкевича — накануне осады она дала деру из крепости, став после смерти очередного мужа рекордсменкой — четырежды вдовой.

Лучше же всего о «героизме» поляков XVII века высказался их современник, польский король Ян Собесский, которому пришлось расхлебывать всю эту кашу. На одном из сеймов он заметил, что идеал у шляхты один — «сидеть дома, налогов не платить, солдат не кормить, а Господь Бог чтоб за нас воевал».

И действительно — если самим себя подрывать, никаких Володыевских не напасешься!

Из бесчисленных портретов Мазепы нет и двух, схожих лицами. Какой из них настоящий, установить вряд ли удастся. После бегства к шведам изображения Мазепы уничтожались так же, как то чучело, которое 12 ноября 1708 года по приказу царя Петра палач проволок по улицам Глухова и вздернул на виселицу, на которой ему суждено было рассыпаться в прах.

Можно представить, как пекло эту «фигуру» солнце и хлестал дождь, пока голубая андреевская лента, наискосок справа налево пересекавшая гетманскую кукольную грудь, не стала совсем белой, а потом рассыпалась в прах.

Грустная же ирония заключалась в том, что эту самую ленту (второму в Московском царстве!) Мазепе пожаловал сам Петр, ставший только четвертым ее обладателем.

Но неужели в нашей памяти останется только спина неудачника, бегущего из-под Полтавы?

Во всей этой путанице виноват не только царь. В самом деле, попробуйте-ка определить, кем был Мазепа. «Покоевым шляхтичем» польского короля Яна-Казимира — раз. Ротмистром надворной хоругви правобережного гетмана Дорошенко, союзника Турции и врага Польши, — два. Генеральным есаулом при левобережном гетмане Самойловиче, враге Дорошенко и вассале Москвы — три. Гетманом Войска Запорожского Его Царского Величества — четыре. Союзником короля Швеции Карла XII, врага его царского величества — пять. Кто из этих людей подлинный? Все! Мазепа прожил долгую жизнь. А чтоб жить долго, тогда приходилось часто менять кожу.

В любом случае гетман был не лишен определенной самокритичности. Хотя и тщательно скрываемой. В известной думе, написанной им лично и сохранившейся (еще один парадокс!) лишь благодаря доносу Кочубея, Мазепа весьма сатирически изобразил тогдашнее украинское общество.

Трудно не заметить во всех трех персонажах черты самого автора, успевшего послужить «и тут, и там». Впрочем, дума эта лишний раз доказывает избитую истину, что народ имеет тех правителей, которых заслуживает.

Загадка Мазепы начинается с рождения. Историки называют разные даты. Но наиболее предпочтительна версия профессора Оглоблина, ссылавшегося на свидетельство Орлика — человека, знавшего Мазепу лучше, чем кто-либо. В письме, датированном 1741 годом, тот пишет о прежнем покровителе: «Теперь мне семьдесят — столько же, сколько было покойнику Мазепе в Бендерах». Мазепа прибыл в Бендеры после Полтавского сражения в 1709 году. Следовательно, он родился в 1639-м.

Божий свет Мазепа увидел в родовых Мазепинцах неподалеку от Белой Церкви. Имение было пожаловано еще в 1572 году польским королем Сигизмундом-Августом шляхтичу Николаю Мазепе-Колединскому — предку Ивана Степановича. Произошло это задолго до унии, когда православные и католики в Речи Посполитой сосуществовали в мире. Отец же гетмана жил совсем в другие времена и, по-видимому, относился к той украинской шляхте, которая, по словам Боплана, «подражает польской и, похоже, стыдится того, что принадлежит к отличной от римской вере, ежедневно переходя в нее».

Отца звали Стефан Адам — двойное имя, не характерное для православных, заставляет предположить, что он был католиком или униатом. По крайней мере истинная политическая ориентация его была пропольская. Хотя он и пристал к Хмельницкому, став белоцерковским городским атаманом, и как таковой вроде бы даже присягнул Москве в 1654 году, но через четыре года оказался уже среди сторонников Выговского, возвращавшего Украину в Речь Посполитую. В разбушевавшемся море Мазепа-старший любой ценой пытался сохранить поместье. Приходилось изворачиваться. Но в душе он, наверное, тяготел именно к польской культуре. Иначе не послал бы сына в иезуитскую коллегию в Варшаве и не выхлопотал бы ему место пажа при короле Яне-Казимире.

Но несомненно, что в семье текла и другая струя. Мать его Марина Мокиевская была православной. После смерти мужа она приняла постриг и стала игуменьей Киево-Вознесенского женского монастыря напротив ворот Печерской лавры. Значит, семья обладала связями от Варшавы до Киева. Не будем преуменьшать прагматичность эпохи, объясняя все лишь высокими помыслами, как в школьных учебниках. Порой выгодно быть своим в обоих враждующих лагерях — в том случае, когда живешь как раз между ними.

О детстве Мазепы ничего не известно. Кроме одного факта. В общем-то он лежит на поверхности, но почему-то не обращает на себя внимания. Если мы примем за дату рождения Ивана Степановича 1639 год, то получится, что первое десятилетие его жизни почти совпадает со знаменитым «Золотым спокоєм», наступившим в Украине в промежутке между восстаниями Павлюка и Хмельницкого. Благословенные для шляхты времена, когда мужик пахал и не превращал косу в копье.