Дальнейшее кажется почти чудом — кровожадный Сирко, истинный «христианский фундаменталист», отпустил посланца своего заклятого врага Дорошенко, только что вместе с турками проделавшего опустошительную кампанию по Украине. Историки склонны думать, что решающую роль в этом сыграло ни с чем не сравнимое личное обаяние Мазепы, задурившего голову неграмотному степному атаману, за которого в документах «факсимиле» подмахивал писарь. Величко даже передает слова Сирко, будто бы сказанные запорожцам: «Не убивайте этого человека. Может, когда-нибудь он еще много добра сделает для нашей отчизны».

Как бы то ни было, но кошевой не убил Мазепу, а переслал его на Левобережье к Самойловичу — мазепиному знакомцу.

У Самойловича Мазепу приняли с распростертыми объятиями. Наверное, его оценили как профессионала — за образованность и знание придворного этикета. Другого такого тертого калача, успевшего побывать не только в Диком Поле, но, по его уверениям, даже на приеме у Людовика XIV, в тогдашней Украине точно не было.

Самойлович тоже заводил себе что-то наподобие двора. Он назначил Мазепу воспитателем своих сыновей — впустил в семью. Правда, московское правительство, узнав, что бывший ротмистр с педагогическими наклонностями объявился в подвластных пределах, тут же потребовало его выдачи. Самойлович, посылая Мазепу в Москву, просил не наказывать его за службу у Дорошенко и поскорее вернуть в Украину, так как он тут очень необходим.

Впрочем, Иван Степанович и сам был не промах. Он произвел наилучшее впечатление на московские правительственные круги. На допросе в Малороссийском приказе сумел убедить всех в личной склонности к России и постарался, как мог, оправдаться за службу у Дорошенко. Его допустили к царю Алексею Михайловичу, выдали государево жалование и отпустили. Еще и снабдили на дорогу письмами к Дорошенко с призывом переходить на «нашу» сторону.

И ведь что забавно! Мы даже не знаем, что случилось с захваченными вместе с Мазепой спутниками! Продали их? Подарили? Разослали по запорожским зимовьям? Продолжение же мазепиных приключений известно в мельчайших подробностях. Воистину История решила, что перед ней ценный человеческий материал!

В 1682 году Самойлович сделал нашего героя генеральным есаулом. В казачьей иерархии это был один из важнейших рангов. Есаул командовал сердюками — наемными полками, которыми к тому времени уже обзавелись гетманы. А это было самое боеспособное войско в Украине. Сердюков, служивших за жалование, не отвлекали для сенокоса. Конечно, во главе их нужно было держать верного человека!

Днепр Мазепа пересек, как пишет Величко, только в той одежонке, в которой его поймал в степи Сирко. Поначалу ему достался лишь хутор, подаренный гетманом. Но вскоре Мазепа разбогател на спекуляции водкой.

Как раз в это время в Москве распробовали «черкасское вино» — «черкасами» там называли украинцев. Водка эта была невысока качеством, зато дешева и ароматизирована травами, забивавшими сивушный дух. Первый капитал Мазепа и сколотил на торговле этим пойлом. Простым людям ввозить его в Москву было запрещено. Но один закон для простых, другой — для чиновных. Первые, конечно, экономические вредители. Вторые — коммерсанты, приносящие пользу обществу. Поэтому занятие, которому всей душой предался Мазепа, Александр Оглоблин совершенно справедливо называет «крупными торговыми операциями». Московские связи помогли и тут.

Жизнь налаживалась. Но плох тот казак, даже самогонщик, который не мечтает о гетманской булаве. Мазепа был хорошим казаком. Он мечтал. Мечтать пришлось долгих 13 лет. Наконец случай представился.

Самойлович оказался лояльным к царскому правительству гетманом. Но погорел на Крымском походе. Причем в самом деле не обошлось без огня — вместе с Самойловичем сгорело и все Дикое Поле.

В 1686 г. перемирие между Россией и Польшей, длившееся девятнадцать лет, увенчалось Вечным Миром. Вчерашние враги заключили друг друга в объятия, подтвердили раздел Украины по Днепру, и обратились против общих врагов — Турции и хана. В начале следующего года большое московско-украинское войско во главе с Василием Голицыным побрело в Крым. В случае удачи замышлялось полное покорение разбойного гнезда.

Страдая от недостатка воды, армия дошла до реки Конской, и увидела выжженную степь. Попытались прорваться через пожарища, но только погубили обозных быков. Пришлось возвращаться. Неудачу похода возложили на Ивана Самойловича. Часть старшины принесла Голицыну челобитную, в которой утверждалось, что степь жгли казаки по приказу гетмана. В ней же перечислялись обиды, нанесенные старшине гетманскими сынами, поставленных полковниками, поборы, утеснения и содержалась просьба переменить гетмана. Донос пришелся в масть. Гетмана на ночь окружили «доброй сторожей», а утром арестовали и, надавав по морде, выдали в московский лагерь.

Оттуда беднягу с толпой родни запроторили аж в Сибирь, а сыну его Григорию, воспитаннику Ивана Степановича, отрубили голову. Новым же гетманом избрали Мазепу.

Участие его в этой интриге обычно или стыдливо замалчивается, или считается недоказанным. Автор «Истории Русов», правда, утверждает, что «страшное судилище над Самойловичами и так слабые на них доказательства воздвигнуты тайным ковом асаула генерального Ивана Степановича Мазепы, искавшего давно гетманского достоинства». Но свою книгу аноним писал на рубеже XVII–XIX веков. Нет ли более ранних свидетельств?

Есть! Автор «Летописи Самовидца», современник событий, перечисляя составителей челобитной, называет «обозного, асаула и писаря войскового». Обозным был тогда Василий Борковский, писарем — Василий Кочубей, а «асаулом» — Иван Степанович Мазепа. Утверждение Самовидца тем более внушает доверие, что писал его человек осторожный, не позволявший никакой критики по адресу здравствующих сильных мира сего. Кроме того, летопись обрывается в 1702 г., задолго до перехода Мазепы к шведам, а потому «очернять» его у Самовидца не было никакой причины. В политической конъюнктуре времени, когда делалась запись, подобное считалось только заслугой.

В последнее время репутация Мазепы приобретает все больше черт национального героя, «последовательного борца за независимость», но факты свидетельствуют об обратном. При вступлении в должность он подписал Коломацкие статьи, еще более урезавшие украинские права. Теперь гетман не мог без разрешения царя смещать старшин. Ему запрещалось иметь какие-либо сношения с Польшей, Крымом, всеми другими государствами и затрагивать польские интересы.

Возможно, гетман и сожалел, подписывая этот документ, но иначе как бы он стал гетманом? Охотников выхватить из рук Мазепы перо было достаточно. Несытой толпой стояли они за спиной. И в тот момент, когда рука Ивана Степановича выводила изящную роспись, другие руки уже сжигал зуд изящной словесности. Едва успел Мазепа стать гетманом, как в Москву на него посыпались доносы.

Но имел ли он какой-нибудь тайный далеко идущий план, принимая гетманское достоинство? Был ли у него изначально замысел вырвать Малороссию из российской протекции и превратить в независимое государство?

С самого начала правления и до 1708 г. мы видим в Мазепе прежде всего исполнителя воли царского престола. Если же у него имелся тайный умысел, то в таком случае он вел себя весьма странно — уничтожая своих потенциальных союзников. В 1704 г. по приказу Петра гетман переходит на польский берег Днепра, а там, уже по собственной инициативе, захватывает полковника Семена Палия, создавшего вокруг Фастова независимую казацкую республику — Гуляйполе XVIII века. Мазепа тут же фабрикует на него дело с обвинениями в антимосковских замыслах и передает российским властям, после чего того отправляют в ссылку в Енисейск. А между тем вынашивай Мазепа «замыслы», популярнейший на Правобережье Палий пришелся бы ему очень кстати. Наконец в 1707 г. Мазепа помогает укротить восстание Кондратия Булавина. Что это: политическая недальновидность, стойкое презрение родовитого шляхтича к любой «инициативе снизу» или отсутствие желания ввязываться в рискованные предприятия? Но задумаемся: а зачем ему, собственно, рисковать?