Было ли 3) поехать куда-то (на рыбалку, в лес, на дачу) или пойти с кем-то на интересную встречу, на концерт, «на танцы», когда вас не пускают родители?

Было ли в жизни 4) нестерпимое желание сейчас увидеть ту, единственную, которая изредка появляется где-то рядом. Увидеть ее – это самое главное. А подойти и заговорить – много сложней. И возможно, это состояние уже воспринимается атавизмом, но оно во много раз прекрасней, чем простое и полное понимание всей физиологии вопроса с предшествующим изучением ее на видео и в фильмах с грифом 18+. И не уверен, что последнее, если оно случилось, позволит появиться первому.

Ну а у взрослых – 5) как на работе ждешь выходных и встречи с друзьями или на Новый Год?

А если ты 6) на пенсии и дети далеко и весь день один – и не с кем поговорить? Или хочется еще посидеть в социальных сетях, а некогда? А очень хочется выговориться – излить душу?

А не портится ли настроение, когда 7) кто-то из класса – задирает тебя в школе и надо давать отпор, иначе сядут на шею? Или когда зарплата и рост по службе не идут легко, а у кого-то рядом все получается просто и легко? Пусть не зависть черная, а белая? – И надо больше работать и пойти на курсы…

А если 8) проиграла любимая команда? Или интересный телесериал, а посмотреть не дают и надо по хозяйству? Или не оторваться от интересной работы, а жена звонит: «чего задерживаешься?»

И в каждом таком состоянии (а их состояний не мало) ты думаешь так много, что порой и в этом раздражении и возбуждении не можешь заснуть.

И все эти состояния – они суть ТО САМОЕ – вторичное напряжение. Их числят по небрежности в науке за эмоции, чувства, настроения, цели. Только обобщающего имени для всех состояний и конкретного имени по каждому состоянию у нас еще нет.

А между тем прямые бытовые причины ясны. После прочтения этой книги читатель вернется и расшифрует их сам.

Почему напряжение такого типа у животных и у нас стоит именовать вторичным ощущением? Нам полагается отличать их от наших (первичных) ощущений среды, которые характеризуют внешние объекты и среду в целом вокруг нас.

Однако психологическая наука – ряд ее лучших представителей – смогла расшифровать функциональное значение таких напряжений. В психологической науке параллельно возникли еще два результата, которые позволяют в их объединении с Винеровским решением дать требуемый ответ.

Мы уже знаем, как ведут себя новорожденные малыши – так же ведут себя и звереныши. Есть и самообучение, есть и обучение (об этом позже).

Но наука начинала с простого – изучала поведение взрослых животных. А у взрослых животных уже все «схвачено». Если наука практикует поведение только готовых профессионалов, не исследуя истории их появления (онтогенеза), то тогда и возможны такие странные теории, как теория появления и достижения целей.

Животные, а речь пока о них, управляются инстинктами – врожденными механизмами поведения, или при простых движениях, врожденными рефлексами. Так возникли первые теории талантливых философов. Идея превращения ощущений (причины, аргумента) в поведение (следствие, функцию) сформирована давно в форме модели «простой рефлекторной дуги». «Дуга» – это предтеча теории условных рефлексов – мощного направления в психологии и физиологии. Это и предмет их спора меж собой – чей это инструмент – психологов или физиологов.

Читатель знает, что если собаку регулярно кормят, то у нее выделяется слюна чуть раньше, чем пища попадает в пасть. И когда И. П. Павлов заметил, что слюноотделение у собак начинается при слышимых ею шагах служителя, идущего с пищей в руках для кормления, ученый стал экспериментировать с другими искусственными сигналами, например, звонком.

Так возникла теория «условных рефлексов». К безусловному рефлексу от ощущения пищи и поведению выделения слюны (пища – слюна) можно добавить новый предваряющий по времени сигнал, например, звонок, который позволит повторить поведенческий рефлекс вместе (звонок-пища-слюна), а позже – после обучения – и отдельно (звонок-слюна). При подаче звонка далее собака сразу выделяла слюну. И рефлекс организма Павлов понимал как нечто «поведенческое». Все казалось просто.

Однако начались сложности. То, что животные умирают без еды и воды, как-то не удивляло и не восхищало и даже не заставляло обращать внимание. А вот обучение новым искусственным связям со старым поведением, например, подмена одного аргумента (пищи) и причины другими – звонками, вспышками света и др. – формальными или произвольными, казалось обещающим открытием. Но, прежде всего, стали понятными механизмы освоения языка и смысла человеком – и это реальное научное достижение.

И ожидания общества (и особенно власти) были большими. Идея открывала возможность произвольно влиять на животный (а как предполагалось) и на социальный мир. И особенно удобно, хлеб частью заменить зрелищем или звонком.

И верно, если слюна потекла от ВИДА пищи, то может быть и работать люди начнут только по звонку или станет достаточно лишь похвалы и грамоты? Но выяснилось, что не все сходится в воздействиях, сигналах, их ощущениях, и в реакциях животных (и человека). Мы оставим эту тему для большого очерка, частично она представлена на сайте на [битая ссылка] странице «критики бихевиоризма» сайта.

В различных экспериментах с животными на установку сигнал-рефлексной связи связки сигналов и реакций животных возникали по-разному: они могли просто не возникать или они возникали, а если так, то удерживались во времени по-разному – исчезали быстро или держались очень долго. Так потребовалась вспомогательная подпорка к теории сигнал-рефлексной связи. Суть ее в том, что выбирая произвольный сигнал и изучая рефлексы на него животного, как и запись в память этой связи, то есть запись возможного реагирования рефлексом при последующей генерации сигнала, исследователь должен изначально обнаружить специальное «подкрепление». По сути это был вывод – найдете магическое подкрепление – будет производиться запись; не найдете – не будет! И самое интересное, что тогда и вплоть до настоящего времени, «подкрепление» не стало предметом объяснения сигнал-рефлексной теории… А дело в том, что само явление – «подкрепление» ни каким образом не объясняется и не входит в теорию обусловливания сигнал-рефлексной связи. Самих чистых повторений сигнала для появления рефлекса и связи сигнала и рефлекса в памяти совершенно недостаточно.

И потому теория не полна. Понятие «подкрепление» возникло позже – из кризиса теории, ее недостатка. Еще позже, уже Кларк Халл и другие, исходя из чисто математического взгляда на неполноту модели, предложили вводить «дополнительные параметры», которые бы уточняли результат. Но проблема усложнения моделей в любых науках, кроме самой математики, без понимания физической сути подлинных материальных и природных явлений всегда ставило препятствие для появления и развития физических моделей.

И дополнение не стало разрешением кризиса потому, что понятие «подкрепления» не имело под собой объяснительной модели.

Что такое «подкрепление» и как закрепить связь, а связь, по сути, это и есть фиксация или запись памяти, запоминание, научение – оказалось в этой теории неясным. Так это формально остается неясным и до сих пор. Причина в том, что моделью явления до 1947 года оставалась модель чистого эксперимента без предположений о ее сути – это модель т.н. «черного ящика» или простой функции Y = F (X), то есть, вход и выход, без допущений по поводу содержимого.

Наиболее интересный обзор противоречий, данных в науке термину «подкрепление» дает Большой (или Оксфордский) толковый психологический словарь под редакцией А. Ребера Определений шесть и все разные. А самым лучшим определением авторы словаря, недовольные определениями вообще, посчитали следующее:

«Подкрепление это такой фактор, который увеличивает вероятность (сигнал-рефлексной) связи». [Ребер А., с.58—59].