– Нет.. Где то – четверть… Не успеваю… Много читать надо…

– Но всего этого нет в документах! Там изложены только основные события. Графиня Фьоретта, вместе с супругом, была приговорена к казни за измену, помилована королевой. Откуда ты знаешь все подробности?! – Я потрясенно смотрю на фея. – Арбалет, и все такое? Что стрела была отравлена именно синилью из дробленой вишни, не знал никто.

– Кроме коннетабля. – Улыбается фей и берет меня за руку. – Я и не знаю, любимый. Мне просто во сне это приснилось.. Еще приснилось, как Фьоретта с королевой Лиз играли в серсо, на лужайке, перед каким то замком. Раньше играли в серсо? В средние века?

– Всегда играли, carissima, a vita mia*, – Я внезапно хриплю и судорожно глотаю, сжимая в своих ладонях ее крошечные пальчики. – Только предметы игры разные были… Медные, стальные. И какая же она, королева Лиз, голубка?

– Рыжая… Волосы, как мед расплавленный. Такая теплая… Нежная кожа Светятся прожилки. А веснушек не было у нее. Притирания, белила.. И она мало старалась бывать на солнце. А с тыльной стороны правой ладони у нее родинка.. Крошечная. И у Фьоретты была такая же. Как знак, что они кровные сестры.

– У тебя такой нет. Точно. – Я прижимаю к своей щеке, губам, виску тыльную сторону ее ладошки. Не отпускаю, держу, наконец, выдыхаю растерянно и потрясенно:

– Пора. Пойдем, моя ласточка.. Пока загрузим все, пока спустимся. Доедем… Обед будет.

– Там сейчас же не припаркуешь, мать их! – беззлобно чертыхается Ворохов. – Водилы! Понатыкали возле подъезда «бумеров» и прохлаждаются часами… Не спеши, Ланочка. Я схожу, посмотрю.. Сейчас.. – Мишка исчезает в прихожей, бросая на нас обоих долгий, выразительный взгляд, полный, не то боли, не то удивления, не то – немого восторга и солидарности.

Взгляд Ворохова ускользает от нее. Она смотрит в сторону, проверяет замочек сапожка на левой ножке, каблук…

– Все хорошо? – Я вопросительно смотрю на нее. – Что такое, милая?

– Нет, ничего.. Паучок просто в ноге ползает.. Сжимает там свои лапки. Немного неприятно.

– Если что, я понесу тебя. Не бойся! – Я ободряюще подмигиваю ей.

– Кортеж Ее Величества у подъезда! – громогласно и весело объявляет Картуш, касаясь рукой в перчатке моего плеча. Он уже вернулся. Значит, лифт работает. Слава Богу!

– Нет уж, понесу я… Если Madame – не против, конечно!

– Не против я, но – зачем? – Лепечет фей. – Я сама дойду. – Она доверчиво обнимает Мишку за шею. И в тот же миг оказывается у него в руках. Такая красивая, легкая ноша. Серое пальто, красные перчатки, красные сапожки с опушкой.

Вмиг обретает простой, жизненный смысл вся Мишкина сила и держит природную стать вся его фигура: легкая, жилистая, широкая в плечах. Фигура бегуна и футболиста.

– Не дрейфь, моя королева! Вперед. Сапожки на даче обновишь. Я держу, не бойся. Я только курил немного, прости… Дымом пахну.

– Не дымом, а осенью! – тепло улыбается фей. – Я люблю осень. Но ты, все таки, поменьше кури, может, и Аня бросит тогда? Пример заразителен. – Фей ласково ерошит Мишкины волосы, в то время как он бросает на меня взгляд, полный растерянного недоумения. Я едва заметно пожимаю плечами. Мне и правда неведомо, слышал ли фей наш утренний разговор. Я растерян не меньше него.

Глава двенадцатая. Angelos in allernum…2

…Подьезжая к синим воротцам, мы видим бело – серую «шкоду», с заляпанным грязью бампером и распахнутым во все четыре дверцы салоном.

– Опять курила, зараза! – яростно шипит Мишка, стискивая руль, и кривя верхнюю губу. – Сейчас, вот я ее, за шиворот!

– Не надо, Миша! – вздыхает легко фей, и его ручка в красной перчатке едва касается плеча разъяренного Ворохова – Такая жизнь, что я иногда думаю, что и сама бы закурила..

Мишка пристально смотрит на фея, в зеркало переднего обзора, и вдруг – улыбается. Расслабившись:

– Тебе бы пошло, королева! Если с мундштуком – ваа – аще отпад… Грэг, как ты думаешь?

– Да. – Я задумчиво улыбаюсь. – Только сигареты в такт к ее духам не подобрать.. Она их часто меняет. Духи….. Через день – два.. Не успеваю привыкнуть.

– Это я вместо.. Вместо – мужа. – Фей смягчает абрис щеки тонкой, едва заметной улыбкой… – Перчатки, духи, шарфы, коллекции. То, что подобает менять настоящей женщине Подлинной. Не копии. Теперь я, видишь, Мишенька, даже дом сменила… Живу на даче… Как здорово! —

Проглотив язык, ошеломленно, смотрю на Мишку, он подмигивает мне в зеркало, и держит большой палец вверх, что означает у него всегда – полный восторг, но ответить что то на монолог фея мы оба не успеваем, потому что фей уже весь – в другом… И – о другом совершенно.

– Ой. А это кто там? – ахает она, поднеся обе ладошки к щекам.. – Лешик? Лешик мой приехал! Ура!!! – И едва машина успевает затормозить, как фей почти выпрыгивает из нее, не освобождаясь, не убегая от объятий краснощекого Лешки, тотчас бросившего корзинку с яблоками и охапку хвороста на половине садовой дорожки. – Па, привет! – ломающимся тенорком сипит Лешка, целуя фея в нос, и куда то – пониже шеи, пожимая руки мне и Мишке. – Там мама камин топит целый день, но тепло только, если двери в столовую закрыть.. Наверху дубак вообще! И еще, прикинь, па, мама мышь поймала на кухне! Класс! – Лешкины глаза горят азартным огоньком, но он брезгливо морщит нос:– Теперь она все комнаты с хлоркой моет.. Там такая аромагия, блин! Фей, тебе нельзя пока в дом.. Посиди в саду, а? – Лешка осторожно берет Ланочку за руку и ведет, по тропинке, к ольховой скамейке под кустиком низкорослой черной рябины. – Я тебе плед сейчас принесу, подушку.

– Да. Я побуду тут. Хорошо после дождя. Свежо. – Фей согласно кивает, ласково гладя Лешкины соломенно – черные вихры на затылке. – А ты яблоки собирал, да?

– Хм… Ма сказала, компот сделает и варенье. Как у бабушки в Ярославле. Я еще не дособирал.. Их много.. А давай вместе собирать? Грэг, можно? – Лешка вопросительно смотрит на меня и одновременно ободряюще подмигивает, мол, не дрейфь, дружище, я рядом…

Я киваю медленно, раздумчиво:

– Не спешите только.. Потихонечку. Если фей устанет, ты знаешь, что делать, да?

– Ну, нет, братцы! – Вступает вдруг в разговор Мишка, нагруженный, как и я, сумками и пакетами из багажника.– Мышь это – класс, конечно, зверье, живье, и все такое, но так дело не пойдет, надо котофея искать..

– Ух, ты.. Вместе с феем у нас еще и котофей будет??! Ух, ты здорово!!! – и младший Ворохов, пританцовывая, кружится по садовой дорожке, подняв к солнечным бликам утра сентября нос в веснушках, и красные, как яблочки, щеки.

Фей рассыпает по краю дорожки серебряные колокольцы – дребезги своего тихого смеха, как обычно, и у меня немного светлеет на душе.

****

….Распахиваются входные двери и на крыльцо вылетает Аня Ворохова, в синих джинсах и шлепанцах на босу ногу, в куртке канареечного цвета..

– Приехали? Слава Богу! Миш, привет – она целует Мишку, на ходу, с летящей нежностью, куда то, мимо уха, от нее веет легким запахом хлорки, дезинфектора и яблок… Странный такой коктейль. Я морщусь слегка, и, обходя чету Вороховых на садовой дорожке, осторожно треплю Анину макушку, отчего ее волосы, стянутые тугой резинкой, рассыпаются…

– Грэг, привет! – Аня сжимает мое запястье.– Не хулигань! Пакеты поставь на кухне, я разберу… Наверх не поднимайся… И ты, солнышко, не поднимайся тоже, пока.. Нельзя туда. Сказали, через два часа.

– Кто? – Фей нетерпеливо развязывает ленты накидки – пальто – Кто сказал?

Санпедстанция* – важно произносит Лешка, выпуская воздух через одну ноздрю.. – Такая машина большая, зеленая, с крестом, и там два дядьки в противогазах с чемоданами… Как на войне, фей, прикинь, блин! Мышей травили… А на чердаке столько сундуков каких то… Они все двигали, и переставляли, и сказали, что сундуки с камнями, наверное… Но крыс там нет.

– Еще крыс только нам и не хватало! – хрипло смеюсь я, присаживаясь на крыльцо.