В-четвертых, ряд положений ГК предусматривают право кредитора удерживать имущество должника до фактического исполнения им предусмотренных договором обязанностей. Как известно, в общем плане удержание имущества должника в случае неисполнения или просрочки исполнения должником обязательства является одним из способов обеспечения исполнения обязательства (ст. 359). Применительно же к конкретным видам договоров Кодекс определяет те нарушения условий обязательства, которые могут служить основанием для удержания имущества должника. К примеру, в соответствии со ст. 712 ГК по договору подряда при неисполнении заказчиком обязанности уплатить установленную цену либо иную сумму, причитающуюся подрядчику в связи с выполнением договора подряда, подрядчик имеет право на удержание результата работ, а также принадлежащих заказчику оборудования, переданной для переработки вещи, остатка неиспользованного материала и другого оказавшегося у него имущества заказчика до уплаты заказчиком соответствующих сумм. По договору перевозки перевозчик имеет право удерживать переданные ему для перевозки груз и багаж в обеспечение причитающихся ему провозной платы и других платежей по перевозке (п. 4 ст. 790).

В-пятых, в ряде случаев кредитор при неисполнении либо ненадлежащем исполнении должником обязательств получает право распорядиться имеющимся у него имуществом должника.

Законное удержание кредитором имущества должника предполагает обращение на него взыскания в порядке, предусмотренном для залоговых отношений (ст. 360 ГК). В некоторых же случаях Кодекс наделяет кредитора правом распорядиться имуществом должника при ненадлежащем исполнении обязательства независимо от того, предшествовало ли этому удержание. Так, по договору поставки в случаях, когда покупатель в соответствии с законом или договором отказывается от переданного поставщиком товара, он принимает его на ответственное хранение и незамедлительно уведомляет об этом поставщика. Если поставщик в разумный срок не распорядится товаром, покупатель вправе реализовать товар и потребовать от поставщика возмещения расходов, понесенных в связи с ответственным хранением и реализацией товара (ст. 514). По договору хранения при неисполнении поклажедателем своей обязанности взять обратно вещь, переданную на хранение, в том числе при его уклонении от получения вещи, хранитель вправе, если иное не предусмотрено договором хранения, после письменного предупреждения поклажедателя самостоятельно продать вещь по цене, сложившейся в месте хранения (п. 2 ст. 899).

Кодекс применительно к отдельным видам договоров наделяет кредиторов правом применять и иные меры оперативного воздействия к должнику, нарушившему обязательства. Однако в таких случаях соответствующие меры оперативного воздействия не носят общего характера, а, скорее, учитывают специфику конкретных правоотношений. Например, в соответствии со ст. 542 ГК в случае нарушения энергоснабжающей организацией требований, предъявляемых к качеству энергии, абонент вправе отказаться от оплаты такой энергии. При этом энергоснабжающая организация вправе требовать возмещения абонентом стоимости того, что абонент неосновательно сберег вследствие использования энергии.

Предложенная классификация последствий нарушения договорного обязательства, конечно, не носит исчерпывающего характера. Более того, в договоре по соглашению сторон могут быть предусмотрены и иные последствия его нарушения, не противоречащие закону. Наша же задача заключается в том, чтобы показать, что последствия нарушения договора не сводятся к применению мер имущественной ответственности. Применение иных последствий неисполнения или ненадлежащего исполнения договорного обязательства может оказаться эффективнее, нежели возмещение убытков, уплата неустойки либо взимание процентов, с точки зрения понуждения должника к надлежащему исполнению обязательства и защиты прав кредитора.

На протяжении многих лет в юридической науке советского периода господствовало мнение, согласно которому необходимым основанием гражданско-правовой ответственности признавался некий «состав гражданского правонарушения»[898]. Данную позицию разделяют и многие современные авторы[899]. По мнению Г.К. Матвеева, например, «наличие состава гражданского (и всякого иного) правонарушения – общее и, как правило, единственное основание гражданско-правовой (и всякой иной) ответственности. Иначе говоря, состав правонарушения является тем юридическим фактом, который порождает правоотношение между правонарушителем и потерпевшим и создает определенные притязания потерпевшего и обязанности нарушителя по заглаживанию ущерба, причиненного противоправным действием»[900].

Под составом гражданского правонарушения одни авторы понимают совокупность определенных признаков правонарушения, характеризующих его как достаточное основание ответственности, другие – совокупность общих, типичных условий, наличие которых необходимо для возложения ответственности на нарушителя гражданских прав и обязанностей и которые в различных сочетаниях встречаются при любом гражданском правонарушении. Несмотря на терминологические различия, в доктрине советского гражданского права прочно утвердилось положение о составе гражданского правонарушения как общем и по большей части единственном основании гражданско-правовой ответственности.

Традиционным представлялся названным авторам и набор элементов состава гражданского правонарушения, который обычно компонуется из следующих оснований (или условий) правонарушения: противоправное действие (бездействие), вред (или вредоносные последствия); причинная связь между противоправным действием (бездействием) и наступившими вредоносными последствиями; вина правонарушителя.

Особую точку зрения в отношении структуры состава правонарушения и входящих в него элементов имеет С.С. Алексеев, который сформулировал свою позицию следующим образом: «Если классифицировать общие признаки состава гражданского правонарушения, единые как для „договорной“, так и для „внедоговорной“ ответственности, то их следует распределить по трем сторонам состава: 1) объект, 2) субъект, 3) объективная сторона (объективированный вредоносный результат, противоправность, причинная связь).[901]

Нетрудно заметить, что своим происхождением учение о составе гражданского правонарушения целиком и полностью обязано уголовному праву. Да, собственно, его сторонники данного обстоятельства и не скрывают, о чем свидетельствуют, к примеру, рассуждения Г.К. Матвеева о важном познавательном значении понятия преступления для всех отраслей советского права, который сетовал на то, что «на это качество состава до последнего времени не обращали должного внимания ни общая теория советского права, ни конкретные правовые дисциплины. Такой упрек, – продолжает Г.К. Матвеев, – не может быть, однако, обращен в адрес науки уголовного права, представители которой первыми разработали понятие состава и доказали, что оно является, подобно научной абстракции, необходимой ступенью в процессе познания конкретных составов преступления, теоретической основой для раскрытия их содержания и для правильного применения на практике советского уголовного закона»[902].

Привнося в имеющую многовековые традиции цивилистику чуждые ей уголовно-правовые учения, Г.К. Матвеев и иные сторонники состава гражданского правонарушения с удивительным рвением защищали свои позиции. Взгляды же некоторых цивилистов, которые не признавали существования состава гражданского правонарушения, а говорили об отдельных основаниях или об условиях гражданско-правовой ответственности, расценивались как «удар по цельности концепции». «Получается, – искренне удивлялся Г.К. Матвеев, – что в одних отраслях советского права (например, в уголовном) в качестве оснований ответственности выступают одни обстоятельства, а в других – иные, хотя уже давно стало ясным, что основаниями всех видов ответственности в нашем праве являются в принципе одни и те же фактические обстоятельства: люди и организации отвечают у нас за противоправные, вредные и виновные поступки. Другими словами, составы любых правонарушений выражают собой самые существенные признаки антиобщественных явлений, успешная борьба с которыми зависит не только от их трезвой политической оценки, но и от их четкой юридической квалификации»[903]. Ради спасения категории «состав гражданского правонарушения» в качестве общего и единого основания гражданско-правовой ответственности, применительно к ситуациям, когда со всей очевидностью явствует абсурдность такого подхода (например, при ответственности в форме неустойки, когда не требуется доказывать ни наличие т. н. вредоносных последствий, ни причинную связь, либо когда ответственность наступает при отсутствии вины), Г.К. Матвеев предлагает, вопреки всем представлениям цивилистики, не именовать такие случаи ответственностью, а говорить об обязанности уплатить штраф или возместить вред. На худой конец можно было бы признать, что в подобных ситуациях в качестве основания ответственности имеет место «ограниченный состав»[904].