В некоторых случаях применительно к отдельным видам договорных обязательств ГК с учетом конкретных обстоятельств, связанных с неисполнением или ненадлежащим исполнением должником своих обязательств, наделяет кредитора правом удерживать его имущество. Так, в соответствии со ст. 712 по договору подряда при неисполнении заказчиком обязанности уплатить установленную цену либо иную сумму, причитающуюся подрядчику в связи с выполнением договора подряда, подрядчик имеет право на удержание в соответствии со ст. 359 и 360 Кодекса результата работ, а также принадлежащих заказчику оборудования, переданной для переработки (обработки) вещи, остатка неиспользованного материала и другого оказавшегося у него имущества заказчика до уплаты заказчиком соответствующих сумм. По договору поручения поверенный, действующий в качестве коммерческого представителя, вправе в соответствии со ст. 359 Кодекса удерживать находящиеся у него вещи, которые подлежат передаче доверителю, в обеспечение требований по договору поручения (п. 3 ст. 972). По договору комиссии комиссионер вправе удерживать находящиеся у него вещи, которые подлежат передаче комитенту либо лицу, указанному комитентом, в обеспечение своих требований по договору комиссии. В случае объявления комитента несостоятельным (банкротом) указанное право комиссионера прекращается, а его требования к комитенту в пределах стоимости вещей, которые он удерживал, удовлетворяются в соответствии со ст. 360 Кодекса наравне с требованиями, обеспеченными залогом (п. 2 ст. 996).
Однако наличие в ГК специальных норм, наделяющих кредиторов по отдельным видам обязательств правом удержания имущества должника, вовсе не означает, что по другим видам договорных обязательств кредиторы таким правом не пользуются. Напротив, правом удержания обладает всякий кредитор по любому договорному обязательству, за исключением только тех случаев, когда договором предусмотрено иное (п. 3 ст. 359).
В ряде случаев Кодекс (опять применительно к отдельным видам договорных обязательств) наделяет кредитора не правом удержания, а правом продажи находящегося у него имущества должника. К примеру, если иное не предусмотрено договором подряда, при уклонении заказчика от принятия выполненной работы подрядчик вправе по истечении месяца со дня, когда согласно договору результат работы должен был быть передан заказчику, и при условии последующего двукратного предупреждения заказчика продать результат работы, а вырученную сумму, за вычетом всех причитающихся подрядчику платежей, внести на имя заказчика в депозит в порядке, предусмотренном ст. 327 ГК (п. 6 ст. 720). По договору хранения при неисполнении поклажедателем своей обязанности взять обратно вещь, переданную на хранение, в том числе при его уклонении от получения вещи, хранитель вправе, если иное не предусмотрено договором, после письменного предупреждения поклажедателя самостоятельно продать вещь по цене, сложившейся в месте хранения, а если стоимость вещи по оценке превышает сто установленных законом минимальных размеров оплаты труда, продать ее с аукциона в порядке, предусмотренном ст. 447—449 Кодекса (п. 2 ст. 899). По договору комиссии в случае отмены поручения комитент обязан в срок, установленный договором, а если такой срок не установлен, незамедлительно распорядиться своим находящимся в ведении комиссионера имуществом. Если комитент не выполнит этой обязанности, комиссионер вправе сдать имущество на хранение за счет комитента либо продать его по возможно более выгодной для комитента цене (п. 3 ст. 1003).
Как соотносятся право удержания и право продажи имущества должника? Не является ли право продажи, наряду с правом удержания, самостоятельным способом обеспечения исполнения соответствующих обязательств?
На наш взгляд, при ответе на данные вопросы необходимо учитывать, что правом продажи наделены кредиторы, обладающие в силу ст. 358 ГК правом удержания имущества должника. Поэтому при отсутствии специальных норм о праве продажи кредитор как субъект права удержания должен был бы удовлетворять свои требования в порядке, предусмотренном для удовлетворения требований, обеспеченных залогом. Иными словами, кредитор в соответствии со ст. 349—350 ГК должен был бы обратиться в суд с иском об обращении взыскания на удерживаемое им имущество должника, которое по решению суда подлежало бы продаже с открытых торгов. При наличии же права продажи кредитор уполномочен на односторонние действия, связанные с изменением или прекращением договорного обязательства. Следовательно, право продажи имущества должника по своей правовой природе – это мера оперативного воздействия. В плане же соотношения с правом удержания право продажи, которым наделяются кредиторы по отдельным видам договорных обязательств, представляет собой специальное правило, исключающее действие общего правила о порядке удовлетворения требований кредитора за счет удерживаемого имущества должника, предусмотренного ст. 360 ГК.
Возрождение права удержания в качестве самостоятельного способа обеспечения исполнения обязательств вызвало неоднозначную оценку в юридической литературе, а иногда и недопонимание сущности этого института и его места в системе обязательственно-правовых отношений. Например, по мнению А.А. Рубанова, суть этого института сводится к санкционированию незаконного владения: «По существу, п. 1 ст. 359 ГК юридически санкционирует незаконное владение вещью. Кредитор, во владении которого находится вещь, обязан ее передать другому лицу. Поскольку он не совершает передачи, он нарушает свою обязанность, и его владение становится незаконным. Однако ГК предоставляет ему право не передавать вещь. Конечно же, это делается в определенных целях и на определенных условиях. Но тем не менее это – санкционирование владения, которое является незаконным»[735].
Остается неясным, как можно признавать незаконным владение вещью, если право кредитора ее удерживать прямо предусмотрено Кодексом. И как можно квалифицировать в качестве правонарушения действия кредитора по удержанию имущества должника, если они не только не противоречат закону, а напротив, полностью ему соответствуют?
Отрадно отметить, что в последнее время в юридической литературе появились труды нового поколения цивилистов, отличающиеся глубиной исследования такого способа обеспечения обязательств, как право удержания имущества должника. Необходимо бы обратить внимание на опубликованные работы С.В. Сарбаша, выпускника Российской школы частного права при Президенте Российской Федерации, посвятившего праву удержания свой дипломный проект на соискание степени магистра частного права[736].
С.В. Сарбаш убедительно показал, что право удержания по современному российскому гражданскому праву не является результатом заимствования аналогичных институтов зарубежного законодательства, а напротив, представляет собой национальный институт, длительное время формировавшийся в отечественной правовой доктрине. Основными же источниками этого гражданско-правового института явились римское право, дореволюционное российское обычное право, гражданское законодательство Российской Империи (в особенности таких ее частей, как Финляндия и Прибалтийские губернии), теоретические труды российских цивилистов, и прежде всего М.М. Каткова[737]. Конечно же, при подготовке соответствующих норм о праве удержания в процессе работы над проектом Гражданского Уложения Российской Империи российские цивилисты учитывали и соответствующие законоположения зарубежного законодательства (швейцарского, германского, итальянского и др.).
В проекте Гражданского Уложения (ГУ) нормы, регламентирующие право удержания, были сосредоточены в подразделе VII Отделения 1 Главы III «Исполнение обязательств» (ст. 1642—1645). Как и по действующему ныне ГК, в проекте ГУ наряду с общегражданским правом удержания выделялось право удержания, возникшее из обязательства, стороны которого действуют как предприниматели («право удержания между торговцами»). Различие между ними заключалось в круге требований, обеспечиваемых правом удержания.
